За что пушкин был сослан в кишинев
За что Пушкина отправили в ссылку
Неожиданно прилетела с портала «Ответы. Мейл.Ру» моя статейка на тему «За что Пушкина отправили в ссылку». Чтобы снова не потерялась, пусть тут будет.
Однажды, когда Пушкина не было дома, к нему пришёл какой-то человек и просил слугу выдать ему бумаги барина. Когда Пушкин узнал об этом, он тут же сжёг все бумаги. Но его вызвал к себе генерал-губернатор Петербурга Милорадович, и там Пушкин, как честный дворянин дворянину, написал все политические стихи, которые ходили под его именем, с указанием: какие написал он, а какие не он. Тронутый благородством молодого человека, Милорадович от имени царя объявил Пушкину прощение.
Но царь остался очень недоволен таким решением. Он считал, что Пушкина надобно сослать в Сибирь за его «шалости».
Очень удачно: там как раз Пушкин встретился со многими будущими декабристами, попал на их заседание тайного общества в Каменке. Подлечился на курортах Кавказа и Крыма, пообщался с прекрасными девушками и женщинами, набрался незабываемых впечатлений для своих романтических стихов и поэм.
Но в ходе южной ссылки Пушкин выяснил, что с декабристами ему не по пути, что все эти юношеские «томленья упованья» он перерос.
В 1823 году его перевели по службе в Одессу. А тамошним генерал-губернатором был замечательный человек М. С Воронцов, герой войны 1812 года, первый офицер, вступивший в бой при Бородине. И у него была красавица жена, Елизавета Ксаверьевна, в которую Пушкин имел несчастье или счастье влюбиться (одно из наиболее серьёзных чувств в жизни он испытал именно к Воронцовой).
Начальнику сразу не понравился этот поэт. Ему нужен был чиновник. И он написал в Петербург, чтобы Пушкина от него перевели. Административная машина проворачивалась целый год.
Южная ссылка Пушкина
Всего получено оценок: 649.
Всего получено оценок: 649.
Южная ссылка Пушкина включает в себя период с 1820 по 1824 гг. Это время принято называть романтическим периодом творчества А. С. Пушкина.
Причины
В 1820 году Александр Сергеевич Пушкин был отправлен в Южную ссылку за написание едких эпиграмм на власть, которые сам Александр I назвал «возмутительными стихами». Благодаря помощи Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского и П. Я. Чаадаева писатель получает от царя снисхождение, и вместо ссылки в Сибирь А. С. Пушкин уезжает в южные губернии.
Ход ссылки
Кратко о Южной ссылке Пушкина можно сказать следующее: приехав в город Екатеринослав, А. С. Пушкин почти сразу заболевает, и его отпускают с проезжающим через город генералом Раевским на Кавказские воды для лечения.
После А. С. Пушкин отправился в Крым.
Затем писатель отправился в Кишинев, где пробыл основную часть ссылки.
В июле 1823 г. А. С. Пушкин был переведен в Одессу, оказавшись под подчинением графа М. С. Воронцова, который оказал большое влияние на всю биографию поэта и писателя.
В июле 1824 г. А. С. Пушкин был выслан в Михайловское.
Творчество
В период лечения на Кавказских водах А. С. Пушкин заинтересовался легендами, в центре которых были сильные и волевые личности.
По пути в Гурзуф А. С. Пушкин написал первое романтическое стихотворение – «Погасло дневное светило». В творчестве возникает образ романтического изгнанника. Стихотворение открывает весь романтический период творчества А. С. Пушкина.
В Крыму писатель особо увлекается творчеством Байрона.
В 1820-1821 гг. А. С. Пушкин пишет романтическую поэму «Кавказский пленник», на написание которой влияет творчество Байрона. Это была вторая написанная в целом поэма А. С. Пушкина.
Бахчисарай, в котором побывал А. С. Пушкин во время ссылки, волнует душу писателя и оставляет особые впечатления, которые отражаются в новой романтической поэме «Бахчисарайский фонтан» (1823 г.).
Следующая написанная А. С. Пушкиным за годы ссылки поэма – «Цыганы». Работа над ней была завершена в 1824 г., когда А. С. Пушкин был в Одессе.
«Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы» – эти романтические поэмы были посвящены исключительной личности, которая находится в конфликте с «толпой».
Рис. 1. Романтические поэмы Пушкина.
Романтический герой в названных произведениях стремится к полному уединению, в котором он может мыслить и рассуждать.
«Цыганы» стали завершающей романтический цикл поэмой, в которой уже прослеживается переход А. С. Пушкина от романтизма к реализму.
В Одессе писатель также начал работу над своим известным романом в стихах «Евгений Онегин».
А. С. Пушкин питал чувства к жене графа М. С. Воронцова, ей он посвящает множество стихотворений: «Храни меня, мой талисман», «Приют любви, он вечно полон», «Все кончено: меж нами связи нет», «Сожжённое письмо».
Перед отъездом в Михайловское А. С. Пушкин написал стихотворение «К морю», которое стало последним романтическим стихотворением.
Что мы узнали?
В Южную ссылку А. С. Пушкин отправился в 1820 году за написание «возмутительных стихов». В связи с болезнью писатель вместе с генералом Раевским отправляется на Кавказские воды, а затем в Крым. Увиденное там заставляет А. С. Пушкина начать работу над романтическими произведениями: «Погасло дневное светило», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан». Работу А. С. Пушкин продолжил в Кишиневе, где писатель пробыл основную часть ссылки. После перевода А. С. Пушкина в Одессу писатель работает над «Цыганами», еще одной романтической поэмой. Здесь же А. С. Пушкин начинает работу над «Евгением Онегиным» и пишет стихотворения, посвященные жене графа М. С. Воронцова, по настоянию которого А. С. Пушкин в июле 1824 г. был выслан в Михайловское.
Пушкин. Южная ссылка. Часть вторая
Кишинёв был азиатский город. Узкие, кривые, немощёные, неосвещённые улицы весной и осенью тонули в грязи. Инзов снимал у богатого молдаванского боярина двухэтажный, вместительный дом, окружённый садами и виноградниками. В этом доме прожил почти всё время своего пребывания в Кишинёве Пушкин.
Между опальным молодым поэтом и пожилым начальником края установились своеобразные отношения. Не столько Пушкин приспосабливался к требованиям хозяина, сколько Инзов считался с фантазиями своего гостя и подчинённого. Он не только терпел вольные шутки и шалости Пушкина, о которых говорил весь Кишинёв, но и приютил поэта у себя в доме.
В Петербурге могли рассердиться на слишком мягкого начальника. Инзов это понимал и писал болтливому, имеющему связи почт-директору К.Я.Булгакову: «Расстроенное его здоровье в столь молодые лета и неприятное положение, в котором он по молодости находится, требовали с одной стороны помощи, а с другой – безвредной рассеянности, а потому я и отпустил его с генералом Раевским…При оказии прошу сказать об оном графу И.А Каподистрия».
Инзову не раз приходилось отвечать на секретные запросы, что делает, о чём думает поэт? Инзов отвечал: «Коллежский секретарь Пушкин, живя в одном со мной доме, ведёт себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах. Я занял его переводом на российский язык составленных по-французски молдавских законов и тем, равно и другими упражнениями по службе, отнимаю способы к праздности…».
Отсюда исходили мероприятия, которые должны были преобразовать край, за восемь лет перед этим отвоёванный у турок. Новая русская государственная власть, привыкшая к большой централизации, стала вводить другие порядки, но со старыми обычаями считалась.
Пушкин никому не уступал в готовности на все опасности. Трудно сосчитать, сколько раз затевались у него в Кишинёве дуэли. Вероятно, раз десять, если не больше. Пушкин не боялся пули точно так же, как и жала критики.
Чего только не выкидывал Пушкин в Кишинёве. За картами пустил сапогом в лицо неприятному банкомёту. За обедом у Инзова поссорился со стариком И.Н.Лановым, бывшим адъютантом Потёмкина. Оба выпили лишнее. Шутки Пушкина рассердили старика. Тот назвал поэта молокососом, на что в ответ получил: «А вы виносос».
Несмотря на постоянное волокитство и успехи Пушкина среди молдаванских дам, эти ссоры и дуэли происходили не из-за женщин. Только раз Пушкин был вызван на дуэль ревнивым мужем. Людмила Инглези была единственным увлечением Пушкина в Кишинёве, и она страстно любила поэта. Муж увёз её за границу. Рассказывают, что она зачахла от тоски и умерла, повторяя слова Земфиры:
Ненавижу тебя,
Презираю тебя,
Я другого люблю,
Умираю, любя!
Пушкин в это время беспрестанно ставил на карту не только жизнь, но и гражданское своё положение. Сам Пушкин дивился подчас этому упорному благорасположению судьбы. На людях повесничал, бесился, наедине познал и тихий труд, и жажду размышленья, и жарких дум уединённое волненье…
Впадал в отчаяние от нищеты, а для России накопил несметные богатства, подлинная опись которых всё ещё не составлена. Рвался к людям, не мог без них жить, искал дружбы, которая была для него такой же потребностью, как любовь, а находил только попутчиков, из которых даже наиболее образованные с недоумением следили за ним.
Не было среди них Дельвига с его любящей проникновенностью:
«Великий Пушкин – маленькое дитя». Только с теми поэт мог до конца быть самим собой, кто, хотя бы смутно, чувствовал законность и красоту сочетания детской доверчивости, порывистости, простоты, потребности в ласке, с правами царственного ума и гения.
Таких людей в Кишинёве не было. Кроме, может быть, генерала Инзова, но Пушкин только позже это понял.
Оригинальностью своего ума произвёл впечатление на Пушкина Пестель. Но их не потянуло друг к другу. Властность Пестеля переходила в жестокость. Он был сыном Иркутского губернатора, прославившегося свирепостью.
Из заговорщиков на юге у Пушкина установились приятельские отношения с В.Л.Давыдовым и В.Ф. Раевским (однофамилец). По-видимому, Пушкин не был принят в члены тайного общества, но он знал об его существовании. Месяц спустя после декабрьского восстания он писал Жуковскому: «Но кто же, кроме правительства и полиции, не знал о нём. О заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности» (январь 1826 г.).
На севере и на юге оппозиционная работа шла при нём, при его участии. Он остался на краю, хотя был лично знаком с самыми видными заговорщиками, знал их мысли, перековал их идеи в стихи, за которые раньше всех пострадал.
Царь разгневался и чуть не загнал поэта в Соловки. Потом смягчился, отправил его на юг, три года спустя опять разгневался и погнал поэта с юга на север, в глушь Псковской губернии. Гоненья увеличивали популярность Пушкина, но не могли изменить его взгляды.
Вечно работающий мозг Пушкина раньше многих понял ошибочность крайних программ, а может быть, и революционных методов. Тяжкая кара, обрушившаяся на заговорщиков, отчасти связывала его. Кому охота бить лежачего. Но сильна потребность художника претворить пережитое и передуманное. Пушкин посвятил декабристам 10 главу «Евгения Онегина», которая так и не была напечатана. Она писана гораздо позже начала романа (в 1830 г.) и сохранилась только в зашифрованном отрывке. В нём есть несколько строк и о южных делах:
Так было над Невою льдистой.
А там, где ранее весна
Блестит над Каменкой тенистой
И над холмами Ту(льчина),
Где Вит(генштейновы) дружины
Днепром подмытые равнины
И степи Буга облегли –
Дела иные уж пошли…
Там П(естель) для тиранов
И рать набирал
Холоднокровный Генерал.
Но это писано, когда уже события научили многому.
Ясный, сильный ум Пушкина по-своему осмысливал бегущие мимо события. Подробная история его мышления, конечно, невосстановима. Даже друзья не могли, да и не стремились проследить этот таинственный процесс. Никто из них не потрудился сохранить для потомства летопись хотя бы одной эпохи его творчества.
С Севера приходили невесёлые вести. Независимым людям всё труднее было оставаться на службе, «чтобы не торговаться с совестью». Вяземский вышел в отставку в 1821 г. Год спустя талантливый математик, член Академии Наук, Лабзин подвергся тяжкой ссылке за то, что осмелился высказаться против кандидатуры в члены Академии царского любимца Аракчеева, ничего общего с наукой не имеющего:
«Вы говорите, что Аракчеева надо выбрать … за его близость к царю? Тогда выберите лучше царского кучера Илью. Уж чего ближе…»
Агенты тайной полиции доносили на Пушкина, что он ругает даже правительство.
До вступления на трон Николая это делали все, кому не лень. Власти были уверены в бунтарском настроении поэта. На самом деле, несмотря на то, что на юге он был окружён либералами и заговорщиками и вёл беседы с Пестелем, за годы изгнания его вольнолюбивые мечты скорее остыли.
Он родился независимым человеком. Незадолго до смерти с горечью опыта, измеряемого не длительностью, а насыщенностью жизни, Пушкин писал:
«На свете счастья нет, но есть покой и воля…».
Всё настойчивее преследует поэта мысль, что толпа совсем не гонится за свободой:
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощённые бразды
Бросал живительное семя –
Но потерял я только время,
Благия мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
К чему стадам дары свободы?
(1 дек. 1823. Одесса)
В Каменке Пушкин писал В.Л.Давыдову: «Народы тишины хотят, и долго их ярем не треснет». Пошатнулась уверенность в сущности того либерализма, за который он был сослан в Кишинёв. Не только толпа, но и её вожди вызывают в нём презрение:
Но что в избранных я увидел –
Ничтожный блеск…обман
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный…
Иль предрассудков раб послушный…
Пушкина интересовал вопрос, зачем кто-то посылает на землю таких «нарушителей общественного спокойствия», как Наполеон – «мятежной вольницы наследник и убийца, сей хладный кровопийца…».
Мелькали дни, месяцы, годы, а ссылке Пушкина не видно было конца. Он с первого же года надеялся и ждал: «Бог простит мои грехи, как Государь мои стихи». Но прощение не приходило. Пушкин сразу стал тяготиться Кишинёвом. Ламписту Я.Н.Толстому он писал: «Ты один изо всех моих товарищей….вспомнил обо мне. Кстати или не к стати. Два года и шесть месяцев не имею от них никакого известия, никто ни строчки, ни слова…» (26 сентября 1822 г.).
Не свойственное его детски доверчивому сердцу сомнение в людях сказалось в писанном тогда же по-французски письме к брату:
«Тебе придётся иметь дело с людьми, которых ты не знаешь. Начинай всегда с того, чтобы думать о них как можно хуже; вряд ли просчитаешься. Не суди о них по собственному сердцу, которое, я надеюсь, полно доброты и благородства…Будь холоден со всеми…Не поддавайся чувству благожелательности, люди его не поймут и охотно примут за низость, так как они всегда рады судить других по себе…
Хотелось бы мне предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает духу ожесточать твоё сердце в таком возрасте, когда оно ещё полно сладких заблуждений. Всё, что я могу сказать тебе о женщинах, не принесёт тебе никакой пользы. Скажу только, что чем меньше мы любим женщину, тем легче нам обладать ею. Но только старой обезьяне 18 века это может доставить наслаждение» (осень 1822 г.).
Эти мысли, смягчённые прелестью стиха, повторяются почти дословно в «Евгении Онегине»:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей,
И тем её вернее губим
Средь обольстительных сетей.
К концу третьего года ссылки Пушкин написал «Кавказского пленника», «Бахчисарайский фонтан», «Цыган», задумал и начал «Евгения Онегина», написал около сотни стихотворений. В год, когда Раевского посадили в Тираспольскую крепость, Пушкин, может быть, сливая его судьбу с собственным чувством, написал «Узника».
Сижу за решёткой в темнице сырой
……………………………………………
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер. да я!
(1822)
Наконец, Пушкин не выдерживает и посылает просьбу о 2-3 месячном отпуске уже новому министру иностранных дел – Нессельроде. Эта просьба Государем была отклонена. Для Пушкина этот отказ был тяжким ударом.
Весной 1823 года Инзов отпустил поэта на побывку в Одессу. Генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии был назначен гр. М.С.Воронцов. Он выбрал Одессу своей резиденцией. Северные друзья постарались перевести поэта в штат Воронцова, который не сдержал своего обещания дать таланту Пушкина простор и досуг. А старик Инзов был огорчён отъездом Пушкина: «Я любил его как сына», грустно жаловался он.
Использованная литература:
Юрий Тынянов. «Пушкин»
Викентий Вересаев. «Пушкин в жизни»
Ариадна Тыркова-Вильямс. «Пушкин»
2011 год.
За что пушкин был сослан в кишинев
Пушкин на юге в ссылке находился более четырех лет (1820-1824).
Хотя формально он не был сослан: ссылка была оформлена как служебный перевод. Причиной ссылки было содержание его стихотворений (в том числе эпиграмм на царя Александра I, Аракчеева, архимандрита Фотия). Особенное недовольство вызвала ода «Вольность». Известны слова Александра I, сказанные Е. А. Энгельгардту о поэте: «…он наводнил Россию возмутительными стихами». По мнению власть предержащих, такие действия были несовместимы со статусом государственного чиновника. Пушкину грозила высылка в Сибирь или заточение в Соловецкий монастырь.
Несколько облегчили участь Пушкина хлопоты Карамзина, Чаадаева, Ф. Глинки: 6 мая 1820 года, сопровождаемый дядького Никитой Козловым, он выехал из Петербурга на юг с назначением в канцелярию генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. До Царского Села его проводили друзья – Дельвиг и Яковлев.
Ехал он на перекладной, в поярковой шляпе, в красной русской рубашке, в опояске. Его необычный наряд – в этом чувствуется вызов. Пушкин ехал на юг с легким сердцем. Он не оставлял в Петербурге ничего, кроме двух тысяч долга, а на дорогу пожалован был тысячей рублей из казны.
Формально Пушкин не был сослан, он ехал на службу сверхштатным чиновником канцелярии генерала Инзова, Главного попечителя и Председателя комитета об иностранных поселенцах южного края России.
Инзов ласково принял молодого чиновника, по-отечески велел отдыхать и осваиваться. О службе и речи не шло. Пушкин знакомился с городом, катался по Днепру, купался в холодной воде, в результате чего заболел горячкой.
В Екатеринославле он поджидал приезда из Киева семейства Раевских, которые должны были следовать в Крым кружным путем – через Кавказ. Когда Раевские через неделю приехали за ним, они нашли его в «жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада». Судя по сохранившимся письмам, поездку с Раевскими в Крым Пушкин запланировал заранее.
О самой поездке интересно узнать из письма Пушкина брату от 24 сентября 1820 года:
Итак, сначала Кавказ.
Два месяца Пушкин провел в Горячеводске (Кисловодске), Железноводске. Курорт еще не был тогда благоустроен.
«Ванны находились в лачужках, наскоро построенных», — вспоминал позже Пушкин. Источники находились в первобытном состоянии. «Мы черпали кипучую воду ковшиком из Куры или дном разбитой бутылки. » Здоровье поэта укреплялось. После четырёхлетнего пребывания на юге Пушкин ни разу не был серьёзно болен. Воды ему чрезвычайно помогли.
Кортеж Раевских между тем с кавказских минеральных источников перемещается к побережью Черного моря, сопровождаемый отрядом из шестидесяти казаков с пушкой для устрашения недопокорённых племен. Из Керчи морем плывут до Феодосии, там пересаживаются на военный сторожевой бриг «Мингрелия», чтобы плыть в Гурзуф.
В дороге, на палубе, он написал элегию «Погасло дневное светило. », ознаменовавшую начало нового периода в его поэзии.
Ночью 19 августа 1820 года Пушкин прибыл в Гурзуф.
В Гурзуфе он пробыл до начала сентября, «купался в море и объедался виноградом».
В семье Раевских Пушкин отдыхал душой. Сам генерал был человеком с прекрасной душой, ясным умом, внимательным и ласковым хозяином.
Дочери Раевского – Софья, Мария, Елена – образованные и красивые девушки, волновали ум и сердце Пушкина. С сыновьями Раевского он дружил.
Существует предание, что в Гурзуфе Пушкин восторженно полюбил одну из сестер – пятнадцатилетнюю Марию Раевскую, смуглую девочку, уже превращавшуюся в стройную красавицу с удивительными глазами и черными кудрями. «Ее пленительные очи яснее дня, темнее ночи», – писал впоследствии Пушкин.
Здесь он начал работу над «Кавказским пленником», писал не дошедшее до нас сочинение «Замечания о донских и черноморских казаках», а также несколько элегий. В Гурзуфе он открыл для себя двух новых поэтов – Байрона и А. Шенье, начал систематически изучать английский язык.
В начале сентября Пушкин в обществе отца и сына Раевских верхом покинул Гурзуф. Они проехали через Алупку, Симеиз, Севастополь и Бахчисарай. Он посетил ханский дворец, увидел знаменитый «фонтан слез». В семье Раевских, он слышал легенду о любви татарского хана Гирея к прекрасной пленнице, польской княжне Полторацкой.
Пушкин оставил Крым в середине сентября и через Одессу направился в Кишинев, куда в это время перенес свою резиденцию Инзов.
Направляясь сюда, Пушкин следовал в бывшую заграницу – ведь он ехал в страну, которая была только что присоединена. Кишинев начала позапрошлого века – маленький городишко на реке Бык с населением около 10 тысяч человек. Какое впечатление произвел на него Кишинев? Приятель Пушкина Филипп Вигель, будущий тайный советник и вице-губернатор Бессарабии, прибыв в Кишинев, написал следующее:
«Обширнее, бесконечнее, безобразнее и беспорядочнее деревни я не видывал. Въезжая в нее, ровно страдают и взор и обоняние: она вся состоит в излучистых переулках, унизанных лачужками, тесно друг к другу приклеенных. Помои и нечистоты стекаются сюда из всех мест, отсюда впадают в Бык и в летние жары так заражают воздух, что производят повальные лихорадки».
В 1829 году путешественник сообщал: «Стоит только въехать в город, чтобы судить о неисправности полиции, и заглянуть в какое вам угодно Губернское Присутственное Место, чтобы видеть беспорядок в управлении Областью. Нет ни суда, ни правды. Губернаторов до десятка переменилось не более как в течение двух лет, двое из них заглянули только в Присутственные Места и, убоясь бездны, открывшейся пред ними, можно сказать, бежали».
Позднее поэт напишет:
«Проклятый город Кишинев!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров
Твоих запачканных домов
Небесный гром, конечно, грянет,»
Пушкин пробыл в Кишиневе, с отлучками и отъездами, с 21 сентября 1820 года по 2 июля 1823 года.
Сначала Пушкин остановился в заезжем доме у Ивана Николаевича Наумова. Этот скромный домик сохранился до наших дней. Сейчас в его стенах находится музей А.С. Пушкина. Затем по приглашению Инзова он переехал к нему, в самый роскошный особняк Кишинева. В этом доме находилась ещё и канцелярия наместника. В доме этом останавливался царь Александр во время визита в Бессарабию.
Дом стоял на возвышенной окраине Кишинева. Пушкину были отведены в нижнем этаже две небольшие комнаты: в одной жил он сам, в другой – Никита Козлов. В этом доме познал он расцвет своего творчества «бессарабскую весну» 1821 года.
В Кишиневе Пушкин сблизился с кругом членов “Союза благоденствия” (М. Орлов, П. Липранди, П. Пущин, К. Охотников и др.).
В ноябре 1820 года Пушкин побывал в киевском имении Давыдовых – Каменке. Усадьба, принадлежавшая матери генерала Н.Н. Раевского – Е.Н. Давыдовой, раскинулась на берегах реки Тясмина, и была одним из важнейших центров южного филиала общества декабристов. Вместе с Пушкиным приехали М. Ф. Орлов и К. А. Охотников. А в Каменке он встретился с Якушкиным и Раевским.
«Время мое протекает, — писал Пушкин, — между аристократическими обедами и демократическими спорами. Общество наше. — разнообразная и веселая смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России. Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов».
Пушкин закончил в Каменке свою поэму «Кавказский пленник». Из Каменки он ездил в Киев. Только в марте поселился в Кишинёве. В мае посетил Одессу. К лету окончательно осел в Кишинёве, где и проживал до переезда в Одессу в июле 1823 года.
Служба его не утомляет. Весь год с него не могут взыскать двух тысяч рублей, которые он остался должен в Петербурге.
Как и все русские офицеры и чиновники, Пушкин, постоянно бывал у кишиневских бояр. Он имел по положению своему доступ во все гостиные. Да и был он отличный танцор, страстный игрок в карты, опытный волокита, когда бывал в духе, веселый очаровательный собеседник.
Однако он часто среди местного общества распускался, вел себя дерзко, бесцеремонно. Писал не всегда пристойные эпиграммы, стихи на кукон и кукониц – как по-молдавски звали бояр и боярынь. Местными повесами распевались его куплеты, написанные в темпе джока, молдавской плясовой песни:
К Катакази еду в дом,
Что за греческие бредни,
Что за греческий содом.
За вареньем, средь прохлад,
Как египетские боги
Дамы преют и молчат.
Пушкин принимал участие в туземной жизни, играл на бильярде с молодежью, волочился за барышнями, часто и за дамами, играл в карты у Крупянских, танцевал по понедельникам у богатого откупщика Варфоломея, который давал пышные балы и как паша встречал гостей, сидя на диване, поджав под себя ноги.
В Кишиневе он волочился по очереди за всеми местными красавицами. «Пушкин любил всех хорошеньких, – рассказывает Липранди, – всех свободных болтуний… Но… ни одна из всех бывших тогда в Кишиневе не могла порождать в Пушкине ничего, кроме временного каприза».
В то время дурачества были в моде среди молодежи, даже в столицах, где сдерживающего начала было больше, чем в глухом молдаванском городе, с его пестрым полудиким обществом. Пушкин повесничал в Кишиневе, пожалуй, не больше, чем в Петербурге, но был больше на виду. «Пугая сонных молдаван», он доставлял немало хлопот «смиренному Иоанну», как называл он Инзова. О его проказах в Кишиневе сохранились рассказы. То стащит у молдаванской куконицы туфли, пока она, разувшись при гостях, сидит на диване, поджав под себя ноги. То покажется на гулянии, наряженный сербом, молдаванином, евреем. Или, к ужасу чистой публики, пустится плясать на площади джок под кобзу. Раз выскочил на улицу без шляпы, что казалось верхом неприличия. Но шляпу пришлось оставить в трактире, в залог за выпитое вино, за которое нечем было заплатить, так как деньги все он проиграл в карты. Другой раз днем Пушкин увидал в окно хорошенькую женскую головку и, недолго думая, въехал верхом в чужой дом. Был у Инзова попугай. Пушкин научил его браниться по-румынски. К генералу с пасхальным визитом приехал архиерей. Попугай осыпал его румынской бранью.
«Инзов… с свойственной ему улыбкой и обыкновенным тихим голосом своим сказал Пушкину: «Какой ты шалун! Преосвященный догадался, что это твой урок». Тем все и кончилось» (Липранди).
Шалости в Кишиневе сходили Пушкину с рук. Выручали приятели. Прикрывал Инзов.
Трудно сосчитать, сколько раз затевались у Пушкина в Кишиневе дуэли. Вероятно, раз десять, если не больше. Слухи о ссорах и дуэлях дошли до северных приятелей поэта. Тургенев из Москвы писал Вяземскому: «Кишиневский Пушкин ударил в рожу одного боярина и дрался на пистолетах с одним полковником, но без кровопролития. В последнем случае вел он себя, сказывают, хорошо. Написал кучу прелестей: денег у него ни гроша. Кто в Петербурге заботился о печатанья его Людмилы? Вся ли она распродана и нельзя ли подумать о втором издании? Он, сказывают, пропадает от тоски, скуки и нищеты» (30 мая 1822 г.).
Жизнь Пушкина на юге при всей внешней беспечности была полна творчеством и трудом. За первые три года (август 1820-го – июль 1823 года) он начал роман в стихах «Евгений Онегин», написал четыре поэмы «Братья – разбойники», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Гаврилиада», около сотни стихотворений.
Мелькали месяцы, дни, годы, а ссылке Пушкина не видно было конца. С первого же года он надеялся и ждал: «Бог простит мои грехи, как Государь мои стихи». Но прощение не приходило, а жизнь кишиневская тяготила все больше.
П. А. Вяземский и А. И. Тургенев стали хлопотать об облегчении участи ссыльного поэта. Им удалось добиться только того, что он был переведен в Одессу в июле 1823 года. Но Пушкин и этому был рад. «Я оставил мою Молдавию и явился в Европу», — сообщал он брату.
Одесса ( июнь 1823-го – 30 июля 1824 гг.)
Я жил тогда в Одессе пыльной.
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса,
Там все Европой дышит, веет,
Все блещет югом и пестреет
Одесса тогда была ещё небольшим городом – не более 30 000 жителей. Кругом безводная степь. В самом городе смесь частных домов, иногда даже нарядных, и хлебных амбаров.
Пушкин говорил про грязную, неблагоустроенную Одессу, что это «летом песочница, зимой чернильница». В густой грязи вязнут кареты, а пешеход лишь на ходулях рискует перейти улицу.
И тут бы, право, не солгал.
Но в этом еще неблагообразном городе кипела своеобразная портовая, торговая, курортная жизнь.
Одесский порт был действительно европейский. Когда Александр I (за пять лет до Пушкина) посетил Одессу, в гавани стояли триста кораблей.
Торговые, культурные и личные связи соединяли жителей Одессы со множеством городов разных стран, и добраться отсюда в эти города было быстрее, чем из Петербурга или Москвы.
Порто-франко привлекало иностранных купцов, в Одессе называли их негоциантами. Они принесли с собой европейские привычки и потребности, рестораны, кофейни, итальянскую оперу.
Лавки вдоль улиц бойко торговали зарубежными товарами, французские газеты в Одессу поступали без цензуры. Здесь был магазин иностранных книг и газета, тоже на французском языке, печатавшая преимущественно зарубежные новости.
Сорокалетний генерал-адъютант Воронцов, получивший блестящее образование на Западе, был полон энергии. Он привез с собой большую группу молодых чиновников из хороших семей и сделал это с определенной целью. До того иностранцы управляли Одессой. Теперь формировалась русская администрация, появлялась русская интеллигенция. Российское дворянство оказывалось в центре культурной жизни города, что было полезно и с точки зрения русификации края.
О Пушкине Воронцов наслышан от общих знакомых и готов ему покровительствовать. Пушкин писал брату, что Воронцов «принимает меня очень ласково».
Продолжая числиться по Министерству иностранных дел в звании коллежского секретаря, Пушкин был весьма далек от служебных дел и вряд ли в них вникал.
Воронцов открыл для Пушкина личный архив и огромную библиотеку, которую привез из Лондона.
Поэт остановился в гостинице с видом на залив. Он такой же, как и раньше, искатель приключений и картежник. Вместе с тем, он и остроумный, словоохотливый собеседник, любознательный читатель, многим добрый и сердечный приятель.
Пушкин в Одессе был сначала еще беднее, чем в Кишиневе, где он без стеснения пользовался сердечным гостеприимством Инзова. Здесь жить пришлось в гостинице, обедать иногда у знакомых, изредка у Воронцова, довольно часто в ресторане. Денег не было. Жалованье полагалось 700 рублей в год, да и те поступали с запозданием.
Отель, ресторан, карты, театр, – на все нужны были деньги. Разорившийся, легкомысленный Сергей Львович о сыне не заботился. Вскоре после своего переезда в Одессу Пушкин писал брату:
«Изъясни отцу моему, что я без его денег жить не могу.
Жить пером мне невозможно при нынешней цензуре; ремеслу же столярному я не обучался; в учителя не могу идти; хоть я знаю Закон Божий и 4 первые правила, но служу и не по своей воле – и в отставку идти невозможно. Всё и все меня обманывают – на кого же, кажется, надеяться, если не на ближних и родных. На хлебах у Воронцова я не стану жить – не хочу и полно. Крайность может довести до крайности. Мне больно видеть равнодушие отца моего к моему состоянию – хоть письмы его очень любезны» (25 августа 1823 г.).
Нашумевший «Бахчисарайский фонтан» принес ему 3000 рублей.
Книга очень быстро разошлась.
Одесса многое дала Пушкину-поэту. Там было море, дружеские встречи, была любовь – и не одна. Вскоре по приезде в Одессу Пушкин знакомится с женой одесского негоцианта Амалией Ризнич и влюбляется в нее. Позднее он посвятит этой женщине прекрасные стихи: «Под небом голубым страны своей родной. » (1826), «Для берегов отчизны дальной» (1830) и др.
Здесь же, в Одессе, с очаровательной Каролиной Собаньской он совершает частые прогулки по морю. С Каролиной он познакомился еще в Киеве, в 1821 году. В январе 1830 года он вписал в её альбом посвященное ей стихотворение «Что в имени тебе моем. ».
Сильно увлеченный женой своего прямого начальника Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой, Пушкин становится постоянным посетителем ее салона.
В Одессе Пушкин общается с братьями Липранди, с А. Н. Раевским, вдохновившим его на стихотворение «Демон». Здесь же знакомится и сближается с поэтом В. И. Туманским, чиновником канцелярии Воронцова.
В Одессе он завершает работу над «Бахчисарайским фонтаном» и заканчивает писать первую главу «Евгения Онегина». За год пребывания в городе он написал более половины «Цыган», стихотворения «Демон», «Ночь», «Свободы сеятель», «Недвижный страж дремал», «К морю» и т. д.
Положение Пушкина в Одессе осложнял всё обостряющийся конфликт с Воронцовым. Игравший роль мецената, в достаточной мере образованный и просвещенный, Воронцов в своих отношениях к Пушкину никогда не забывал, что он представитель официальной власти, и требовал, чтобы это помнил и Пушкин. Но Пушкин считал себя не чиновником, а поэтом и, как поэт, мог признать над собой только одну власть – власть человеческой мысли и слова. Выполнять какие-либо обязанности по службе он не хотел, а свою зарплату считал жалким воспомоществованием ссыльному узнику. Претензии Воронцова, сначала очень мягкие, вызвали целый град метких острот, которыми Пушкин стал осыпать Воронцова. Возможно, свою роль сыграл роман поэта с женой начальника Елизаветой Воронцовой.
Летом 1824 года, когда между ними произошел уже открытый разрыв, Пушкин в бешенстве писал Тургеневу: «Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе что-то другое».
Конфликт с течением времени нарастал и обострялся и кончился прямой ссорой. Поводом к ней послужил приказ Воронцова, в соответствии с которым Пушкин должен был отправиться в экспедицию для сбора сведений о саранче. Пушкин принял это за прямое оскорбление и подал в отставку.
Воронцов неоднократно писал в Петербург письма с просьбой убрать Пушкина из Одессы. На решение об отставке повлияло и перехваченное полицией письмо Пушкина, где он признавался в том, что берет «уроки чистого афеизма».
11 июля 1824 г. Нессельроде сообщает Воронцову: «Я подавал на рассмотрение императора письма, которые ваше сиятельство прислали мне, по поводу коллеж секретаря Пушкина. Его величество вполне согласился с вашим предложением об удалении его из Одессы, после рассмотрения тех основательных доводов, на которых вы основываете ваши предположения, и подкрепленные, в это время, другими сведениями, полученными его величеством об этом молодом человеке. Все доказывает, к несчастию, что он слишком проникся вредными началами, так пагубно выразившимися при первом вступлении его па общественное поприще. впрочем, его величество не соглашается оставить его совершенно без надзора, на том основании, что, пользуясь своим независимым положением, он будет, без сомнения, все более и более распространять те вредные идеи, которых он держится, и вынудит начальство употребить против него самые строгие меры. Чтобы отдалить, по возможности, такие последствия, император думает, что в этом случае нельзя ограничиться только его отставкою, но находит необходимым удалить его в именно родителей, в Псковскую губернию, под надзор местного начальства».
29 июля Пушкина вызвали в канцелярию наместника, где объявили ему приказ о высылке. 30 июля отставной коллежский секретарь Пушкин, получив 389 р. прогонных и 150 р. недоданного ему жалованья, выехал из Одессы.
9 августа Пушкин приехал в Михайловское, под родительскую кровлю, где его ждал не особенно ласковый родительский прием.