За что радищева отправили в ссылку в сибирь
Заметки о писателе, которого едва не казнили за книгу
6 августа (24 июля по старому стилю) 1790 года литератора Радищева приговорили к смертной казни, которую Екатерина заменила ссылкой в Сибирь. Это был первый и оставшийся единственным в истории императорской России случай, когда к высшей мере приговорили за написание текста.
Звезда противника самодержавия Александра Радищева взошла в советское время. В учебниках истории того периода его называли не иначе, как «первым русским революционером», и приводили слова Екатерины II, что он «бунтовщик, хуже Пугачёва». Согласно ленинскому плану монументальной пропаганды, ему одному из первых поставили памятник. Бюст его простоял недолго, однажды упав, он разбился. Кем на самом деле был противоречивый Александр Радищев?
Про бунт Пугачёва в тогдашней историографии, базировавшейся на классовой борьбе, писали много, хотя о многом большинство читателей и не подозревало. Не обо всём замалчивали, но и не выпячивали: «будешь много знать, скоро состаришься». Историки писали в духе линии партии и т. д. и т. п.
В школьную программу входило «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Скучнее него было разве что «Что делать» Чернышевского. Но если это произведение «перепахало», по его собственному признанию, Ленина, то Радищев разозлил саму российскую императрицу и заставил Пушкина написать «Путешествие из Москвы в Петербург», т. е. наоборот, чем у его тёзки.
«И враги человеку — домашние его»
Вынесенные в подзаголовок слова Иисуса Христа, записанные в Евангелии от Матфея, сказаны совсем по иному поводу. Но думается, что в контексте любого предательства можно сказать лишь одно — предают только свои, начиная с Иуды. Сын богатого дворянина и матери, происходящей из старинного дворянского рода, вдруг посчитал себя «первым подвизателем» французских революционеров. Для него самодержавие подобно мифическому псу Церберу — «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Желание прославиться может привести к эксгибиционизму в духе Руссо, к описанию патологии в манере маркиза де Сада, способно сжечь одно из семи чудес света, а ныне некоторые особи губят себя, делая селфи, наш соотечественник для того, чтобы его увенчали лавровым венком литератора, не имея к этому ни призвания, ни друзей-единомышленников, решился на провокацию.
Другое дело, что Государыня была чересчур уж государственным мужем и спустя год после Французской революции усмотрела в произведении выпускника Лейпцигской альма-матер призыв к мятежу. Тут Екатерина верно ухватила: Александр Николаевич не переваривал крепостнические порядки.
«Истинный представитель полупросвещения»
Именно таким «наше всё» представил Радищева. Пушкин ловко обыграл слово Просвещение, вывернув его наизнанку и показав его исподнее. За богоборческими инвективами французских просветителей скрывалась непомерная гордыня. Не по этой ли причине они так ненавидели Церковь, которая осуждает её как самый страшный грех?
Пушкин, с младых ногтей большой поклонник Вольтера, получивший от сотоварищей кличку «француз» за любовь к французской беллетристике, за большие деньги раздобыл запрещенную книжицу Радищева. Наш гений разглядел в политическом бестселлере взгляды эклектика. Между прочим, Екатерина Вторая к тому язвительно добавила, что автор «сложения хилого и всё видит в тёмно-чёрном цвете».
Во всяком случае произведение Радищева не относится ни к жанру бытописания, ни травелога, ни зарисовок с натуры. Изучать по нему историю России так, как это можно сделать по произведениям русских классиков, невозможно. Это скорее памфлет с целью привлечь к себе внимание. Не верьте никому на слово, а Пушкину верить можно. Прочтите его очерк «Александр Радищев». Этого будет довольно.
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
День в истории: писатель Радищев сослан в Сибирь за свое «Путешествие из Петербурга в Москву»
Путь от пажа до вольнодумца
Александр Николаевич Радищев родился 31 августа 1749 года в московской дворянской семье. Судьба его развивалась по стандартному для дворянского сына сценарию – из интересных особенностей ранней биографии можно отметить разве что то, что сначала Радищев был пожалован в пажи (основной задачей которых было прислуживание императрице – хорошее начало карьеры для будущего «оппозиционера» и грозы режима, не правда ли?), а в 1766 году он по распоряжению Екатерины II вместе с 12-ю молодыми людьми отправился на учебу в Германию, в Лейпцигский университет на юридический факультет. Там он увлекся трудами Вольтера, Руссо и прочих европейских вольнодумцев того периода. Что интересно, те же самые имена лежали на столе Екатерины, а с Вольтером императрица, исповедующая идеи «просвещенного абсолютизма», даже вела переписку. Восхищение достижениями западных мыслителей, правда, не мешало императрице старательно не замечать крепостной ад, творившийся в ее собственной империи.
Но Радищев имел литературный талант, в котором не могла не найти выражения его политическая позиция, сложившаяся за границей. Еще будучи секретарем Сената, он анонимно опубликовал отрывок из произведения «Путешествия из Петербурга в Москву». Именно это произведение перевернет его судьбу – и сильно повлияет если не на российскую государственность, то на развитие российского вольнодумства и научит русское общество новому явлению – «спискам», прямым предшественникам подпольного самиздата.
В 1789 году (в год начала Великой Французской революции» Радищев завел себе домашнюю типографию, а в 1790 году напечатал полный вариант «Путешествия». Произведение являет собой собрание разрозненных фрагментов, связанных между собой названиями почтовых станций, мимо которых следует лирический герой (благодаря этому книга прошла цензуру – цензор, посмотрев на содержание, счел книгу путеводителем). В фокусе внимания автора – жизнь крепостных, угнетаемых помещиками. Самодержавие в книге резко и смело критикуется. Естественно, допустить распространение книги Екатерина не могла, несмотря на всю свою «просвещенность».
«Русская интеллигенция родилась»
Современники (и потомки) относились к таланту Радищева по-разному. Критиковали Радищева-писателя, например, Пушкин и Достоевский. Литературная ценность «Путешествия» и правда, как минимум, сомнительна – но политическое значение его бесспорно. Как писал русский мыслитель Николай Бердяев, «когда Радищев в своём «Путешествии из Петербурга в Москву» написал слова: «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала», — русская интеллигенция родилась.»
Роман был почти полностью уничтожен и запрещён вплоть до 1905 года, Радищев отправлен в 10-тилетнюю ссылку, избежав высшей меры наказания. Однако благодаря тому, что роман расходился в списках, он стал широко известен, заодно открыв эру русской «подпольной литературы». В каком-то смысле «Путешествие из Петербурга в Москву» стало маркером нового отношения какой-то части дворянства к положению вещей в стране – и в этом смысле этот жест сравним с выступлением декабристов. Только вот декабристов было больше сотни (и их все равно практически никто не понял), а Радищев был один такой на всю огромную Россию.
Радищев пробыл в ссылке 6 лет вместо 10-ти – не сильно любивший свою бабку Павел I вернул его из Сибири, как и других приговоренных при правлении Екатерины II, предписав не покидать пределы имения. После прихода к власти Александра I, который всю первую половину своего царствования пытался проводить либеральные реформы и потому нуждался в либеральных умах, Радищев получил полную свободу и даже участвовал в законотворчестве (проект конституции).
24 сентября 1802 года Радищев умер при довольно туманных обстоятельствах – то ли это было самоубийство, то ли роковая случайность (ненароком выпил стакан «царской водки»). Можно сказать, что через Радищева, само того не ведая, в конце XVIII века русское крестьянство задало самодержавию первые вопросы, ответить на которые власть смогла лишь во второй половине века XIX.
«Путешествие» Радищева в Сибирь
За свое «Путешествие из Петербурга в Москву» писатель был сослан в Сибирь. Пребывание в ссылке Радищев описал в дневниках и письмах к друзьям и знакомым.
«Касательно до душевнаго моего расположения, то я солгу, если скажу, что я покоен. Душа моя болит и сердце страждет. Если бы не блистал луч надежды, хотя в отдаленности, если бы я не находил толикое соболезнование и человеколюбие от начальства в проезд мой через разныя губернии, то признаюсь, что лишился бы, может быть, и совсем разсудка.
Разум мой старался упражняться, сколько возможно, то чтением, то примечаниями и наблюдениями естественности, и иногда удается мне разгонять черноту мыслей. Благоприятство отличное, которым я здесь пользуюсь, еще более скуку мою разгоняет. Уверенный, что семейство мое будет всегда под вашею защитою, уверенный, что и я забыт вами не буду, если могу только на месте моего пребывания найти всегдашнее упражнение, которое бы занимало не только силы разума, но и тела: то надеяться могу, что, сделав к спокойствию первой шаг, время, великой целитель всех человеческих скорбей, совершит мое начинание, а тем скорее, если могу иметь утешительное удовольствие видеть на месте моего пребывания кого-либо из моего семейства».
Письмо А. Р. Воронцову, 22 октября 1790 г. (Из Пермска)
«13-е ноября 1790. Ехали лесом. Сосняку мало, ель, дуб, береза, осина и пр. Здесь вышла дорога из Оренбурга, Вятская отделилась от Пермской. Татары ездят в Ирбит, Оренбург, Семипалатинскую и Устькаменогорскую крепость за лошадьми. От Юруку до реки Вятки 9 верст, до озера от Вятки 3 версты, где купцы из Тобольска потонули. В Янгулове продавали одеяла, [за] двойное теплое из степных лисьих хвостов 6 р. просили. Татары, черемисы, чуваши селятся по увалам и долам, русские на горе. У чуваш и черемис избы черные, но воздух здоровее, нежели у русских в избах, ибо прямо с надворья. Они холод любят. Тараканов нет, но много блох. У татар избы белые, впереди камелек. По лесам татары бьют медведей, волков, лисиц, зайцев, векшу и мало куниц. На перевозе Вятки стоит село русское г. Юшкова, мужики бедные, избы худые. Река Вятка, лес по обе стороны, ельник по большей части и всякий черный лес, а где разливается, то один черный лес. Река шириною с Неву, сажен 80 или 100. За рекою местами и сосны высокие, но редко».
Записки путешествия в Сибирь
«Получив в горести моей великую отраду приездом моих друзей, я чувствую, что существо мое обновляется. Разум, в недействие почти приведенный, испытывает паки свои силы, и сердце, обыкшее повторительною печалию содрогаться ежечасно, трепещет еще, но от радости. О ты, виновник моего утешения! Прими паки слезу благодарности и не поскучай, когда повторительное слово изъявит тебе только то, что душа чувствует, изъявит, но слабо. Сердце обыкло во мне предварять разсудок.
Нередко текут слезы, а язык нем».
Письмо А. Р. Воронцову, 15 марта 1791 г. (Из Тобольска)
«Вот худое изображение тобольского климата. Лето здесь бывает мокрое и жаркое. Осень ясная, сухая, но холодная, зима без оттепели. Многие из здешних старожилов доживают до глубокия старости; но на здоровье, не привыкшее к суровости здешнего воздуха, оной неблагоприятственное может иметь действие. Мы все то чувствуем. Я вашему сиятельству уже доносил, что сестра моя занемогла почти с ея сюда приезда. Она, слава богу, выздоровела. Я на прошедшей неделе столь сильно простудился, что кашель совсем лишил меня сна, и столь силен и упорен, что, думаю, принужден буду пустить кровь, дабы предупредить худшия следствия. Сын мой кашляет сильно, четвертая тому неделя. Из людей моих также трое больных, — две женщины и один мужчина».
Письмо А. Р. Воронцову, 19 апреля 1791 г. (Из Тобольска)
«Во всех окрестностях Тобольска нет ни одного родника, по всему Иртышу не найдешь и камешка, а на его гористом берегу вовсе нет другого песка, кроме мелкого серого, смешанного с глиной. Так как к этому предмету относятся довольно беспечно, а русский человек обычно пьет квас, то недостаток в хорошей воде ощущается не очень сильно. Мне кажется, что здешняя вода по своим качествам вовсе не вредна для здоровья, впрочем я еще этого достаточно не проверил. А мне, созданию избалованному и немощному, трудно приходится в отношении питья, но я постараюсь выйти из положения, процеживая обыкновенную воду и превращая ее в сельтерскую по способу Пристли. Я в этом испытываю большую нужду, так как задыхаюсь от кашля, а простые лекарства не приносят мне никакого облегчения».
Письмо А. Р. Воронцову, 8 мая 1791 г. из Тобольска (Из Тобольска)
«Правду говорили, будто здешние люди, во всяком случае некоторые из них, самый что ни на есть дурной народ, и это заставляет меня торопиться с отъездом. Меня уверили, что кто-то хочет донести Сенату, будто ко мне здесь относятся лучше, нежели я того заслуживаю. Если бы можно было видеть, как иногда страдает мое сердце, даже враг мой не счел бы завидным мое положение. Я полагаюсь во всем на провидение и … на ваши милости».
Письмо А. Р. Воронцову, 26 ноября — 4 декабря 1791 г. (Из Иркутска)
«И сейчас, в этом ужасном отдалении, кто может быть свидетелем страданий моей души; нужны ли клятвы, что я бы скорее готов был потерять руку или ногу и не совершать того, что я совершил. Нужны ли еще новые унижения? Ах, эти кандалы, если они во мне не убили мою живую душу, не иссушили сердца, неужели их было недостаточно для толпы? Нужна ли порука, что я более не впаду в подобную же ошибку? Порукой — четверо детей, по крайней мере пока они в малолетстве, и мое слово. Верьте, что оно сильнее, чем все оковы и узы. Неволя ожесточает нас, благожелательность трогает душу, и если нужны примеры, то детей гораздо лучше исправляют мягкостью, чем побоями. Простите меня, ах, простите!».
Письмо А. Р. Воронцову, 6 февраля 1792 г.
«Воздух чист, небо безоблачно. С тех пор, что мы здесь, было только два снеговых дня, но зато и ветра почти нет, а если и есть, так пустячный. Мы здесь, как в погребе, если мы и хорошо защищены от ветров, то зато летом воздух должен быть чрезвычайно душным. Это мы увидим. Весна и лето обещают мне весьма приятные развлечения. Так как местность гористая, у меня будут широкие возможности заняться горными разведками».
Письмо А. Р. Воронцову, 17 февраля 1792 г.
«Это лето для меня прошло почти в полном бездействии. По целому ряду обстоятельств я не мог двинуться с места; несколько раз я побывал с сыном в лесу для сбора растений — это единственное занятие, которое можно назвать трудом. Мальчик, кажется, имеет большую склонность к естественным наукам вообще и особенно к зоологии и ботанике. Минералогия его не занимает. Так как мои знания недостаточны и я лишен помощи книг, пригодных для того, то образование, которое я могу ему дать, будет далеко не полным. Итак, наше изучение ботаники ограничивается почти единственно рассматриванием цветов».
Письмо А. Р. Воронцову, 20 ноября 1795 г.
«Провожали нас: исправник Клим Малышев, сын его Иван с женою, который мне дал вина на дорогу. Какие их были виды? Исправник из благопристойности, другие из тупого чувствования благодарности, но все до того, что я еще мог писать в Иркутск и встречуся с г. губернатором. Приехали в зимовье к Лукичу, от Илимска на Ирейке 21 вер., уже смерклось. Тут угостила Семеновна нас чаем, женщина приветливая. Дети 3 ужинали, а меня позвала Анютушка, слезы мои текли; таков был ужин. Егор Лукич, сын его Фома и три девки живут бедно; кажется, лень тому причиною. Фома хотя промышляет, но другого не знает, и питаются сборным хлебом от проезжающих с Оки [и] Ангары нижнее илимских, за сбором коего ездят зимою, что называют тепловым, то есть воздаяние за теплую избу. Проезжих не кормят, ибо нечем; ничего не сеют, огородов почти нет. Определены зимовщиками издавна».
20 февраля 1797, Записки путешествия из Сибири
«5-е марта. В Ишимах пили чай, время выяснивало. До Торунтаевой 22 вер., где есть старожилы и посельщики. Ели печеную репу с великим аппетитом и, переменив лошадей, поехали до Халдеевой 23 вер. Тут Полинька говорил, что мы едем к халдеям и вавилонянам мудрецам. В оной обедали у того же старика, где ночевали, ехав в Иркутск.
У посельщиков много сирот в лохмотьях. До Семилужного села, где есть церковь, старожилы и мало посельщиков, 15 вер., а оттуда до Томска 30 вер. В Томске стали на квартиру к тому же хозяину, где жили прежде. Приняты ласково. Он голова городской».
1797, Записки путешествия из Сибири
Как Радищева наказали за «Путешествие из Петербурга в Москву»
К моменту публикации книги «Путешествие из Петербурга в Москву» жизнь Александра Радищева складывалась достаточно благополучно — поступив на службу в коллегию, отвечавшую за торговлю и промышленность, он дослужился к 1790 году до поста главы Петербургской таможни.
«Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. В них найдешь образование души нашего народа».
Заметки для будущей книги он начал собирать с 1780-х годов. Работа протекала на фоне крупных исторических событий: американская борьба за независимость и французская революция будоражили умы его современников. Откликом на события в США стала ода «Вольность» 1783 года, которая впоследствии частично вошла в его основной труд.
В 1785 году Радищев описал продажу простых крестьян на торгах за долги помещика, впоследствии этот очерк стал основой для главы «Медное». Через год он описал историю возникновения цензуры, а также безразличное отношение начальства, которое боятся будить собственные подчиненные (главы «Торжок» и «Чудово»).
По мере накопления материала Радищев решил выбрать в качестве подходящей формы жанр «сентиментального путешествия», который он заимствовал у Лоренса Стерна. Этот ход позволил обойти цензоров — петербургский обер-полицмейстер Никита Рылеев просмотрел только содержание, увидел лишь названия городов и решил, что имеет дело с путеводителем.
«Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвленна стала я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных», — говорилось в посвящении Кутузову, размещенному в начале книги.
В 25 главах, поименованных по названиям почтовых станций на пути из одного города в другой, содержались зарисовки быта и нравов представителей разных сословий. Основной акцент Радищев сделал на бесправном положении крестьян, в его представлении — «естественных людей», не испорченных ложными благами цивилизации.
«Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории, российской».
Помимо этого, в книге затрагиваются проблемы судопроизводства, воспитания и образования, науки, литературы, государственной власти и цензуры.
«Ценсура сделана нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного. Но где есть няньки, то следует, что есть ребята, ходят на помочах, от чего нередко бывают кривые ноги; где есть опекуны, следует, что есть малолетные, незрелые разумы, которые собою править не могут».
На отпечатанных экземплярах отсутствовало имя автора. Тем не менее, Екатерина II, которой «Путешествие из Петербурга в Москву» принес Державин, узнала правду. С ее легкой руки к Радищеву навсегда пристает определение «бунтовщик — хуже Пугачева».
Радищева арестовали в конце июня и заключили в Петропавловскую крепость. Весь следующий месяц шло следствие. По его итогам палата уголовного суда вынесла смертный приговор, в ожидании исполнения которого Радищев составил завещание и начал работу над сочинением «Филарет милостивый», где в иносказательной манере изложил и свою историю духовного становления.
«Ведай, что ты (царь) первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива».
Однако привести приговор в исполнение не довелось. В честь заключения мира со Швецией Екатерина подписала указ, которым заменила смертную казнь на десятилетнюю ссылку в Сибирь, в Илимский острог. Кандалы с Радищева сняли только в Нижнем Новгороде, в декабре он прибыл в Тобольск, где прожил до конца июля 1791 года.
В марте 1791-го к нему приехала младшая сестра покойной жены Елизавета Рубановская вместе с его детьми. Они начали жить как супруги, их брак не был узаконен церковью, а отец Радищева отказался признавать детей Рубановской-младшей.
В Илимск писатель прибыл в январе 1792 года и прожил там пять лет. На протяжении всей дороги он вел «Записки путешествия в Сибирь», в которых излагал свои географические, исторические и этнографические наблюдения.
С 1792 года Радищев работал над философским трактатом «О человеке, его смертности и бессмертии», в котором сравнивал себя с Галилеем: «Галилей влечется в темницу, друг ваш в Илимск заточается».
Когда эпоха царствования Екатерины II закончилась, Павел I издал указ, разрешающий Радищеву покинуть Илимск и жить «под тайным надзором в своих деревнях». Рубановская умерла в Тобольске, откуда Радищев отправился дальше в Москву. Проведя там несколько дней, он обосновался в своем имении Немцово в Калужской области.
Окончательно опального мыслителя помиловал Александр I, при котором Радищева зачислили в комиссию по составлению законов, где тот занимался вопросами отмены телесных наказаний, веротерпимости, свободы печати и торговли.
Существует несколько версий смерти Радищева. По наиболее распространенной, он решил покончить с собой после жесткой критики своего проекта либерального уложения со стороны графа Петра Завадовского, который якобы упомянул в разговоре о Сибири.
Тем не менее, историк Дмитрий Бабкин утверждает, что причиной смерти стало то, что Радищев случайно выпил стакан с «крепкой водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына».
В документах о захоронении указано, что Радищев «умер чахоткою» и был похоронен вблизи храма по православному обряду со священником, в то время как самоубийц хоронили за оградой кладбища.
Несмотря на запрет, наложенный на публикацию «Путешествия из Петербурга в Москву», Радищев стал вдохновителем первых русских вольнодумцев. Его читали декабристы, Александр Грибоедов и Александр Пушкин (выступавший с резкой критикой писателя).
Новое рождение книга получила в 1858 году благодаря публикации в Лондоне Александром Герценом. Владимир Ленин впоследствии называл Радищева «первым русским революционером», а Анатолий Луначарский — «пророком революции». Тем не менее, главное его сочинение до 70-х годов очень скромно издавалось в СССР, однако его влияние переоценить невозможно.
Радищев Александр Николаевич. Путешествие из Петербурга в Сибирь
О пребывании в ссылке Александра Николаевича Радищева.
Путешествие из Петербурга в Сибирь
Ты хочешь знать, кто я? Что я? Куда я еду?
Я тот же, что и был и буду весь мой век
Не скот, не дерево, не раб, но человек!
В острог Илимский еду.
С 90-х годов XVIII в. Сибирь становится основным местом ссылки политических заключенных. Одним из первых русских революционеров сосланных в Сибирь, был великий писатель-патриот Александр Николаевич Радищев. А.Н. Радищев жил в 1749-1802 годы во время правления Екатерины II. На поселение в Сибирь был отправлен взамен смертной казни за произведение «Путешествие из Петербурга в Москву». В своей книге Александр Николаевич обрушился на самодержавно- крепостнический строй царской России. Императрица считала Радищева бунтовщиком «хуже Пугачева».
Много необычных судеб связано с Сибирским краем. Но воспоминания о великих людях, которым не чуждо было духовное состояние общества, его культурное наследие, как-то отдалены и отчуждены. Именно с Радищева пошло стремление сделать Россию лучше. 20 декабря 1791 г. Радищев выехал из Иркутска и, проделав путь из 568 верст, вечером 2 января 1792 г. прибыл в Илимск, где ему суждено было пробыть до 20 февраля 1797 г.
«А на вольной земле Устъ-Илима
Встал Радищев на фоне оков,
Гордо смотрит на город любимый,
На прекрасных моих земляков».