Затяжной прыжок что это
Затяжной прыжок
Затяжной прыжок мастера парашютного спорта, начинается на высоте около 10 км. Лишь пролетев значительную часть пути, он дергает за кольцо парашюта и последние сотни метров опускается, паря на своем зонте.
Многие думают, что, делая затяжной прыжок, человек летит вниз, как в пустом пространстве. Если бы было так, если бы человеческое тело падало в воздухе, как в пустоте, – затяжной прыжок длился бы гораздо меньше, чем в действительности, а развиваемая к концу скорость была бы огромна.
Однако сопротивление воздуха препятствует нарастанию скорости. Скорость тела парашютиста, исполняющего затяжной прыжок растет только в течение первого десятка секунд, на протяжении первых сотен метров. Сопротивление воздуха возрастает с увеличением скорости так значительно, что довольно скоро наступает момент, когда скорость больше не изменяется.
Движение из ускоренного становится равномерным. Можно путем вычислений описать в общих чертах затяжной прыжок с точки зрения механики. Ускоренное падение парашютиста длится только первые 12 секунд или немного менее, в зависимости от его веса. За этот десяток секунд он успевает опуститься метров на 400–500 и приобрести скорость около 50 м в секунду. Весь остальной путь до раскрытия парашюта проходится уже равномерным движением с этой скоростью.
Примерно так же падают и капли дождя. Разница лишь в том, что первый период падения, когда скорость еще растет, продолжается для дождевой капли всего около одной секунды и даже меньше. Окончательная скорость капель дождя поэтому не столь велика, как в парашютиста демонстрирующего затяжной прыжок: она колеблется от 2 до 7 м в секунду в зависимости от размеров капли.
Значение словосочетания «затяжной прыжок»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Затяжной прыжок — двенадцатый виниловый диск В. Высоцкого из серии «На концертах Владимира Высоцкого»
Затяжной прыжок (повесть)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова экзема (существительное):
Ассоциации к слову «затяжной»
Ассоциации к слову «прыжок»
Синонимы к словосочетанию «затяжной прыжок»
Предложения со словосочетанием «затяжной прыжок»
Сочетаемость слова «затяжной»
Сочетаемость слова «прыжок»
Понятия, связанные со словосочетанием «затяжной прыжок»
Афоризмы русских писателей со словом «прыжок»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словосочетанием «затяжной прыжок»
Стража у ворот отсутствовала, сами ворота были по небрежности открыты, и никто не помешал магистру совершить свой последний в жизни затяжной прыжок.
Он выполнил затяжной прыжок на парашюте с вершины и успешно приземлился на небольшом пятачке недалеко от подножия этого высочайшего километрового водопада.
Ты обедать их зовёшь, а они, может быть, в затяжные прыжки играют.
Парашют как вызов: зачем людям затяжные прыжки
Выдающийся спортсмен-парашютист Александр Мерц: «Чем ты лучше готов, чем холоднее твой рассудок — и в итоге тем дольше ты живешь»
«Это же сам Мерц!» — так мне сказали про Александра Ивановича, с которым я познакомился пять лет назад в коломенском парашютном клубе «Аэроград». Да, он — Мерц, и для занимающихся парашютизмом этим все сказано. Его авторитет — непререкаем.
Десантник и спортсмен, обладатель всего и вся. Полный список регалий и званий Александра Ивановича за сорок лет в парашютном спорте не уместится на странице даже убористым шрифтом. А если в сильно сокращенном варианте, то: заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер России, многократный чемпион и рекордсмен мира, Европы, СССР и России, ВС, ВВС, ВДВ, тренер множества других чемпионов и рекордсменов.
В канун Дня Воздушно-десантных войск, Александр Иванович дал эксклюзивное интервью для читателей «Московского комсомольца».
Фото предоставлены А.И. Мерцем и М. Скрипник
— Александр Иванович, итак, 39 лет назад.
— 39 лет назад мама принесла мне объявление, что Алма-Атинский аэроклуб набирает желающих заниматься парашютным спортом. Я побежал, записался в крайнюю группу. Ходил на вечерние занятия два раза в неделю, потому что мы все где-то учились, кто-то где-то работал… Самое смешное, Вань, что меня не взяли в первый год. И я пришел во второй раз.
— Второй шанс давали?
— Чем отличалась система — тем, что если тебя не взяли в первый раз, то ты мог прийти попробовать еще. И вот когда на второй год я пришел снова, инструкторы меня спросили: а как же мы тебя раньше не заметили? Я говорю: потому что я был скромным, но сделал правильный вывод. В жизни надо быть дерзким, немножко нахальным, чтобы тебя видели. Потому что если тебя не видно и ты с толпой сливаешься, то выбор всегда или в большинстве случаев — не в твою пользу. Везде нужны дерзкие.
— В какой момент вашей жизни парашютизм стал профессией?
— Когда в армию пошел. Потом — Центральный спортивный парашютный клуб, Воздушно-десантные войска…
Перед армией я два года прыгал и выполнил норматив кандидата в мастера спорта. На мастера мне чуть-чуть не хватило. И попал в стройбат. Я перед медкомиссией покупался в речке, и у меня в ушке захлюпало. И меня сразу забраковали как спортсмена. Я об этом поздно узнал. Ну и ладно, говорю, поедем в Москву! Москва — все-таки столица. Там письма будут быстрее ходить из одного департамента в другой. Опять же ребята — спортсмены опытные — посоветовали: «Езжай, там быстрее правды добьешься!»
Ну, я приехал в Москву и там сразу начал писать. В первый же день в части я поднялся в Ленинскую комнату, нашел журнал «Советский воин» и написал им письмо, где рассказал свою ситуацию. Оттуда прислали: «Мы твою тему поняли, но помочь ничем не можем. Вот тебе адрес Воздушно-десантных войск, штаб ВДВ. Пиши туда».
Я написал первое письмо — заместителю командующего, и пришел ответ: «Спортивные команды укомплектованы, спортсмены не нужны». Просто никто не хотел связываться, как всегда. Но не на того напали! Я опять написал: «Согласен служить просто десантником! Дайте автомат, берет! Это мечта детства, через нее перешагнуть трудно!» Ну а мне приходит: «Из одного рода войск в другой не переводим!» Я говорю: «Как же так?! Я же знаю, что переводят!» Я третье письмо пишу уже командующему ВДВ, эмоциональное. После такого уж точно должны были перевести из Москвы. Не знаю, в ВДВ или еще куда…
Но недели через две пришло распоряжение: «Отправить военного строителя рядового Мерца на аттестацию». А через несколько недель приходит приказ — меня вызывают в часть и говорят: «Пришел перевод. Давай собирайся, езжай». Я говорю «А куда. »
— Ключевой вопрос после оживленной переписки.
— Да-да! В Одесскую область, в Болград, в ВДВ. Там и началась моя спортивная эпопея. Меня сразу напрямую в спортивную команду отправили. В отдельный батальон десантного обеспечения. Полтора года служил в ВДВ. За полгода я, как всегда, зарекомендовал себя. Прорвался вверх — и уже в крайний год в спортивной команде был старшим среди солдат. Так получилось. Везде я на главенствующих ролях…
— Выполнили мастера спорта?
— Выполнил мастера спорта. Наш батальон получил максимальную оценку во всем ВДВ и за счет моего выполнения мастера спорта был лучшим в ВДВ по спорту.
С 1982 года я перешел на сверхсрочную. Выступал за ВДВ. Боролся там за призы, защищал честь. И потихонечку меня начали привлекать в сборную.
В 1985 году сборная СССР выехала в Югославию. Но это была вообще первая наша поездка за рубеж. Туда приехали, посмотрели, как люди работают. Обратно уже вернулись с багажом знаний, который дал необходимый толчок. А в 1987 году, на чемпионате мира в Бразилии, мы уже третьими были. Американцы нас уже тогда начали побаиваться. Но в первый раз чемпионами мы стали только в 2001 году.
Тогда, в 2001-м, было очень много нюансов, коллизий, и мы перед крайним прыжком проигрывали американцам три фигуры. И вот тут нам Господь помог. Как говорится, во все времена он помогает сильным и тем, кто хочет победить. Мы прыгаем — строим 23 фигуры. Судьи нам отсуживают этот результат. Вывешивают. У нас уже ничего отнять нельзя. Наш результат известен. Идут американцы после нас, прыгают — и строят всего 19 фигур. Им не прибавишь. А у нас — уже нельзя отнять. И вот на этом мы стали чемпионами мира. Это было в Испании, на первых Воздушных играх, в Сьерра-Неваде.
— По поводу советских рекордов. Ведь все, что сейчас делают, делали уже тогда.
— Да. Энтузиасты всегда и во все времена есть. Невзирая на трудности, наши ребята пробивали каждый на своем месте. Большое спасибо тем, которые были при погонах и могли как-то помогать. Они подключали военную технику. Первые рекорды — сорок пять человек, шестьдесят, восемьдесят…
Высотные прыжки — это вообще отдельная тема. С двадцати пяти километров ребята прыгали! У того, кто раскрывался на высоте, дырка в скафандре была, и он умер. Тот же, кто был в свободном падении, — раскрылся, остался жив. Люди на Памир, на горы прыгали. При том уровне техники, которая на тот момент была, это вообще — «безумству храбрых поем мы песню»! Там такие ветра, а люди — на таких парашютах! Это чудо, что вообще кто-то выжил.
— Александр Иванович, по поводу экстрима и соотношения разумного риска. Есть такая грань, которую пересекать либо нежелательно, либо надо предельно осторожно?
— В этой жизни всегда есть линии, которые предопределяют, что если ты шагаешь за них, то, значит, будь готов к тому, что с тобой произойдет очень страшное. Ты можешь умереть. Поэтому все эти экстримные дела — они, конечно, прекрасны в своих эмоциях, но люди должны быть очень хорошо подготовлены, сильно мотивированы, и у них должно быть безумное желание жить. Прежде всего — чтобы всем этим заниматься. И потом, там линии настолько близко между жизнью и смертью, что можно легко не заметить, как уже перешел…
— А фактор чистого везения-невезения?
— Ну, есть такое понятие в жизни, что если ты родился счастливым, то тебя хоть откуда скидывай — все равно что-то случится, и Господь тут подушку подстелет, там что-то отведет… Это есть в жизни. Но надо всегда рассчитывать на чистый профессиональный уровень. Чем ты лучше готов, чем холоднее твой рассудок — и в итоге тем дольше ты живешь.
Возникает и адреналиновая зависимость. Потому что в основе у нас, как и у любого хобби, — любовь. Если ты этим не занимаешься, то у тебя начинаются ломки. Потому что парашютизм украшает твою жизнь. Он добавляет тебе эмоций. Он стимулирует тебя на дальнейшее развитие. Он просто тебя подхлестывает жить!
— А что вы думаете по поводу американского прыжка без парашюта, который сейчас наделал много шума?
— Ну, история знает примеры, когда летчик выпрыгнул из самолета и не разбился, упав в сугроб. Вообще, когда человеку становится скучно, он делает что-то такое невообразимое. Как профессионал он рассчитал все абсолютно точно. Но элементарно мог промахнуться мимо сетки или попасть в нее не плоско, а, допустим, головой. И все…
— Какими людьми становятся после занятий парашютным спортом? Через вас множество студентов прошло.
— Люди менялись в лучшую сторону, становились свободнее, раскованнее… Но это не тот фактор, что если человек был гадом и начал прыгать с парашютом, то он станет хорошим. Это не так. Просто у каждого свое хобби, которое помогает человеку украшать свою жизнь. А у нас — очень сильное и красивое хобби.
Фото предоставлены А.И. Мерцем и М. Скрипник
— Сейчас коломенский клуб «Аэроград» — один из лучших в Европе и даже в мире. Как он выглядел после распада Советского Союза?
— Как и везде: Ан-2 и прыжки с 800 и 1000 метров. Когда Роман Леднев (основатель и руководитель клуба. — Прим. авт.) приехал — он до этого побывал в Америке и посмотрел, как там идет развитие. Роман Валерьевич сказал: «Давайте сделаем конфетку, которая будет не хуже американской!» — и пока у него, я считаю, получается.
— А наши ребята, которые сейчас берут призы, — они ведь тогда начинали заниматься, в 2000-е годы. Им удавалось заниматься при поддержке государства?
— Нет, это уже все. Как только развалили Советский Союз, ДОСААФ перестал заниматься благотворительностью. Единственное, что можно было, — это по разнарядке от военкомата попасть в группу тех, кто готовится в ВДВ, и совершить три прыжка, но не больше.
— То есть они стали чемпионами за свой счет?
— Да, но это — мировая практика. Весь мир так делает. В Америке тоже, чтобы получить грант и начать заниматься на высшем уровне, ты сперва вкладываешь в себя деньги, учишься прыгать и совершенствуешься.
— То есть вам тогда, когда вы брали призы, удалось найти спонсоров, увидевших в вас потенциал?
— Да, они реально помогли и поддержали. Даже сейчас спонсоры двигают наш спорт, потому что федерации на всех не хватит. Федерация не может даже банально содержать сборную. К примеру, сборная во Франции — на полном обеспечении: человек прыгает, живет, деньги получает и целиком себя посвящает спорту. То есть спорт — профессиональный. А у нас все наоборот. Если ты нашел себе спонсора, то, значит, будешь жить и заниматься любимым делом. Если же ты со спонсором не работаешь, то у тебя развиваться шансов нет.
— Молодых ребят к вам много приходит заниматься?
— У нас сейчас «молодые» — понятие относительное. Чтобы дорасти до спорта, надо начать в 16 лет. Но если ты начинаешь в 30, то тоже можешь прорваться. Просто ты должен быть очень нацелен, и должна быть материальная база. При этом не должно быть никаких физических недостатков, то есть просто физкультурник, поразительные данные. Тогда — может пойти.
Вообще, ребята есть всегда. Были у нас годы, когда был бум хороший. Но тогда в стране и обстановка была другая. Люди не боялись тратить деньги. Они знали, что завтра их снова заработают. Сейчас же — общая неуверенность: люди вообще не знают, что будет завтра.
— То есть парашютизм как профессиональный спорт — это дорогое занятие, которое должно поддерживаться государством?
— Однозначно все сборные России должны получать реальную поддержку от государства — тогда у нас будет спорт высшей категории. Который будет позволять всегда нашему знамени плескаться там, наверху. А не где-то в задних рядах при награждении чемпионов.
— В определенные годы военные были хорошим подспорьем.
— В советское время были очень сильные парашютные команды в каждой воинской части, где была специфика работы с парашютами. Что в Воздушно-десантных войсках, что в ВВС. Поэтому были очень сильные ведомственные чемпионаты. Сейчас понемножку все начинает возвращаться, но военных спортсменов по-прежнему очень мало. Чтобы иметь сильный состав спортсменов-военнослужащих, нужно, чтобы в дивизиях были спортсмены и после сита и на основании отбора в сборную попадали те люди, которые достойны. То есть пирамида. И ее нижнее основание должно быть большим, широким. Чем больше нижнее основание, тем пик острее и выше.
— Но это, конечно, требует больших вложений.
— Правильно, это все должно быть. Как говорится, если ты в армии, то финансируешь. В этом отношении мне всегда нравится отношение к Golden Knights в Америке. Спортивная военная команда, которая подтверждает делом, что государство не зря тратит на них деньги, и они всегда на пике. А у нас такого пока, увы, нет.
Раньше это был Центральный спортивный парашютный клуб. Очень достойный клуб, но сейчас там, после всех этих перестроек, хуже все стало, они занимаются выживанием. Самое плохое — то, что у нас нет притока молодых ребят. Чтобы в армии были спортсмены, нужно, чтобы в ДОСААФе люди прыгали. И прыгали не тогда, когда заработают денег, а когда мальчику 14 лет и он имеет здоровое желание. И чтобы эти мальчики попадали под государственную поддержку. Тогда у нас снова будет самый сильный парашютный спорт в мире.
— Александр Иванович, у вас уже под тридцать тысяч прыжков, наверное?
— Нет, двадцать пять тысяч шестьсот пятьдесят.
— А есть, по тем или иным причинам, самый запоминающийся прыжок?
— Да они все такие разные! Разные мгновения, которые после эмоций мозг запечатлел: «Вот это — великолепно!» — и ты дальше идешь. Потому что стоять «в великолепии» в нашей жизни нельзя, нужно постоянно двигаться. Потому что если ты встал, ты счастлив, то ты остановился. А жизнь-то пошла дальше. Нельзя останавливаться! Надо просто отмечать маркером: «Вот это — великолепно», «Вот это — прекрасно», «Вот это — хорошо», но при этом всегда двигаться.
— Что такое двадцать пять тысяч шестьсот пятьдесят прыжков? Кому-то даже представить сложно…
— Нет, бывает и больше. Спасибо всем, кто помогал мне в этой жизни. Всегда хочу большое спасибо сказать Алма-Атинскому аэроклубу, где я провел два года до армии. Там я впервые понял, что такое небо и как просто жить счастливо. Потом в армии служил в дивизии. Я занимался любимым делом. Меня окружали нормальные люди. Большое спасибо всем наставникам. Я могу их перечислять бесконечно. Их много, с кем я сталкивался… Не буду никого выделять — просто скажу: всем спасибо большое за то, что они были и есть на моем пути.
В ЦСПК служил. Большое спасибо. Большое спасибо, конечно, Роману Ледневу за то, что я здесь, и я здесь прыгаю (в коломенском «Аэрограде». — Прим. авт.).
Особые слова хочу сказать в этот день в адрес Воздушно-десантных войск. То, что пацанов с детства подстегивают быть защитниками Родины, — это правильно. Я считаю, что если мальчик видит десантника во всем красивом, видит, как он с парашютом прыгает, — это пацана делает мужчиной. Он видит и впитывает образец мужского достоинства. Поэтому правильно у нас ведется политика, что десантник должен быть образцом, если он десантник. Значит, в любое пекло парень зайдет и спасет мир.
Всех десантников — с нашим Днем! Он действительно вошел в историю Советского Союза и России. Это — наш День, и пускай у нас немало негативного в этот день происходит, но самое главное и прекрасное — это то, что все мы есть. И если Родина позовет, то мы встанем и пойдем!
Затяжной прыжок парашютиста
Здесь приходят на память героические прыжки наших мастеров парашютного спорта, выбрасывавшихся на высоте около 10 км, не раскрывая парашюта. Лишь пролетев значительную часть пути, они дергали за кольцо парашюта и последние сотни метров опускались, паря на своих зонтах.
Многие думают, что, падая “камнем”, не раскрывая парашюта, человек летит вниз, как в пустом пространстве. Если бы было так, если бы человеческое тело падало в воздухе, как в пустоте, — затяжной прыжок длился бы гораздо меньше, чем в действительности, а развиваемая к концу скорость была бы огромна.
Однако сопротивление воздуха препятствует нарастанию скорости. Скорость тела парашютиста во время затяжного прыжка растет только в течение первого десятка секунд, на протяжении первых сотен метров. Сопротивление воздуха возрастает с увеличением скорости так значительно, что довольно скоро наступает момент, когда скорость больше не изменяется. Движение из ускоренного становится равномерным.
Можно путем вычислений набросать в общих чертах картину затяжного прыжка с точки зрения механики. Ускоренное падение парашютиста длится только первые 12 секунд или немного менее, в зависимости от его веса. За этот десяток секунд он успевает опуститься метров на 400 — 500 и приобрести скорость около 50 м в секунду. Весь остальной путь до раскрытия парашюта проходится уже равномерным движением с этой скоростью.
Примерно так же падают и капли дождя. Разница лишь в том, что первый период падения, когда скорость еще растет, продолжается для дождевой капли всего около одной секунды и даже меньше. Окончательная скорость капель дождя поэтому не столь велика, как при затяжном прыжке парашютиста: она колеблется от 2 до 7 м в секунду в зависимости от размеров капли.
Затяжной прыжок что это
Здесь приходят на память героические прыжки наших мастеров парашютного спорта, выбрасывавшихся на высоте около 10 км, не раскрывая парашюта. Лишь пролетев значительную часть пути, они дергали за кольцо парашюта и последние сотни метров опускались, паря на своих зонтах.
Многие думают, что, падая «камнем», не раскрывая парашюта, человек летит вниз, как в пустом пространстве. Если бы было так, если бы человеческое тело падало в воздухе, как в пустоте, — затяжной прыжок длился бы гораздо меньше, чем в действительности, а развиваемая к концу скорость была бы огромна.
Однако сопротивление воздуха препятствует нарастанию скорости. Скорость тела парашютиста во время затяжного прыжка растет только в течение первого десятка секунд, на протяжении первых сотен метров. Сопротивление воздуха возрастает с увеличением скорости так значительно, что довольно скоро наступает момент, когда скорость больше не изменяется. Движение из ускоренного становится равномерным.
Можно путем вычислений набросать в общих чертах картину затяжного прыжка с точки зрения механики. Ускоренное падение парашютиста длится только первые 12 секунд или немного менее, в зависимости от его веса. За этот десяток секунд он успевает опуститься метров на 400–500 и приобрести скорость около 50 м в секунду. Весь остальной путь до раскрытия парашюта проходится уже равномерным движением с этой скоростью.
Примерно так же падают и капли дождя. Разница лишь в том, что первый период падения, когда скорость еще растет, продолжается для дождевой капли всего около одной секунды и даже меньше. Окончательная скорость капель дождя поэтому не столь велика, как при затяжном прыжке парашютиста: она колеблется от 2 до 7 м в секунду в зависимости от размеров капли [О скорости дождевых капель подробнее рассказано в моей «Занимательной механике», о затяжном прыжке — в книге «Знаете ли вы физику»?].