чума в каком году была в россии 20 веке
Как в СССР останавливали смертельные эпидемии
Чума
Опасную болезнь в Москву привез в 1939 году врач-микробиолог Абрам Берлин из Саратова. Проводя опыты на животных, он использовал живой возбудитель чумы и был обязан соблюдать жесткий карантин.
Однако внезапный звонок из Москвы обязал его незамедлительно прибыть в столицу, и так чума вырвалась на свободу. Берлин остановился в гостинице «Националь», сходил в ресторан, посетил парикмахерскую.
Почувствовав себя очень плохо, нулевой пациент был госпитализирован с ошибочным диагнозом крупозной пневмонии. Немалая заслуга в том, что эпидемию удалось вовремя остановить, принадлежит дежурному врачу клиники 1-го Московского медицинского института Симону Горелику.
Сотрудники НКВД находили и сажали в карантин всех, кто в городе контактировал с Абрамом Берлиным. Клиника медицинского института была оцеплена. Гостиницу «Националь» дезинфицировали, при этом, делали это по ночам, чтобы избежать утечки информации и начала паники.
В результате эпидемию чумы удалось остановить в зародыше. От смертельной болезни погибли только трое: Горелик, Берлин, а также стригший его парикмахер.
Черная оспа
Виктор Чернов/Sputnik, Григорий Веил/TAСС
Натуральная, или черная, оспа прибыла в столицу СССР в декабре 1959 года вместе с художником Алексеем Кокорекиным, вернувшимся из Индии. Во время своей поездки он подцепил опасную болезнь, когда присутствовал на церемонии сожжения брахмана.
Страдая от лихорадки, сильного кашля и боли по всему телу, Кокорекин обратился за медицинской помощью. Врачи ошибочно поставили ему диагноз грипп, хотя больной покрылся несвойственной для этого заболевания сыпью.
О том, что в Советский Союз попала черная оспа, стало известно спустя две недели после смерти художника. Несколько контактировавших с ним человек начали испытывать схожие симптомы.
Когда диагноз подтвердился, все московские медицинские службы, отделения милиции и КГБ были подняты на борьбу со смертельной опасностью. Сотрудники правопорядка отлавливали и помещали в карантин всех, с кем контактировал Кокорекин, с кем общались члены его семьи, кто получил сувениры из Индии.
Больница, где находился зараженный, попала в карантин. Для тысяч запертых сотрудников и больных даже вскрыли неприкасаемый государственный запас постельного белья, предназначавшийся на случай войны.
Однако главной мерой стала поголовная вакцинация всех жителей Москвы и Московской области, не имеющая аналогов в истории. Работая круглые сутки, врачи привили более 9 миллионов человек всего за неделю.
Всего опасное заболевание в Москве было обнаружено у 45 человек, трое из которых скончались. Через 19 дней после ее обнаружения и начала слаженной работы столичных служб больных чумой в городе не осталось.
Холера
Проникшая на территорию СССР из Ирана, холера охватила в 1970 году все советское черноморское побережье. Эпидемия пришлась на пик курортного сезона, когда в приморских городах было полно отдыхающих.
Постепенно болезнь распространялась по всей территории страны, включая Москву и Ленинград. Этому способствовали ошибочные действия местных властей, которые в первые дни на пляжах объявляли по громкоговорителям, что в городе холера и людям следует в спешном порядке его покинуть.
Центральная власть в свою очередь действовала быстро и решительно. К борьбе с распространением болезни подключили не только тысячи врачей, но также армию и флот.
Крупные очаги распространения инфекции, такие как Одесса, Батуми и Керчь, попали в карантин. Выезд из них разрешался только после тщательного бактериологического обследования. К городам подошли десятки кораблей и поездов, превращенных в передвижные лаборатории.
Среди тысяч туристов, запертых в городах, началась паника. Многие пытались обойти или даже прорваться через военные кордоны. Ситуация успокоилась только когда Совет Министров СССР распорядился продлить командировки и отпуска с сохранением заработной платы всем вынужденно находящимся в зоне карантина.
Сибирская язва
Вспышка сибирской язвы на Урале в апреле 1979 года остается самой загадочной эпидемией в истории Советского Союза. По разным данным, она унесла жизни от 60 до 100 человек.
Ежедневно в инфекционные отделения города Свердловск (современный Екатеринбург) поступали по 5-10 человек в состоянии мощного инфекционно-токсического шока.
Когда выяснилось, что причиной смерти людей стала сибирская язва, в городе организовали спецотделение для больных, началась масштабная вакцинация жителей, а также дезинфекция территорий города, по неподтвержденным данным, даже с помощью вертолетов. К июню эпидемия была остановлена.
От холеры до коронавируса: экскурс в историю эпидемий в России
Вспышка Чёрного мора случилась в степях низовья Дона и Волги, где на тот момент правили татаро-монголы. В Воскресенской летописи за 1346 год написано:
«Того же лета казнь была от Бога на люди под восточною страной на город Орнач (устье Дона ) и на Хавторо-кань, и на Сарай и на Бездеж (ордынский город в междуречье Волги и Дона) и на прочие грады во странах их; бысть мор силен на Бессермены (хивинцы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и на Жиды и на Фрязы (жители итальянских колоний на Черном и Азовском морях) и на Черкасы и на всех тамо живущих».
Золотую Орду отделяло от русских княжеств Дикое Поле – это примерно десяток нынешних областей Украины и ещё столько же регионов Российской Федерации.
Когда пришла весть о страшной болезни, связи торговые и политические с Золотой Ордой прекратили на 5 лет. И все же чума просочилась. Через Малую Азию, Византию, Италию, Испанию, Францию, Германию, Скандинавию и Прибалтику, вошла через Псков. Вместе с ганзейскими купцами.
В летописях упоминается: катастрофа была настолько масштабной, что не хватало гробов и рук для погребения усопших. У церквей скапливались трупы, в могилу клали по несколько тел. Пандемия прекратилась лишь, когда инфекция не смогла найти жертв на малонаселённых землях того же Дикого Поля.
«В Москве и слободах православных христиан малая часть остается. а приказы все заперты, дьяки и подьячие все померли, и домишки наши пустые учинились» – это донесение государю написал наместник Пронский.
Остановить заражение помог строгий карантин: поражённые зоны брали под охрану, дома сжигали. По разным подсчётам от чумы тогда погибло от 25 до 700 тысяч человек.
Пётр Первый не только прорубил окно в Европу, но и защитил его карантинными заставами. Стоило только появиться новости о бушующей где-либо эпидемии, на границах начинали задерживать иностранцев… «чтоб с людьми никакого сообщения не имели». Меры ужесточили, но оградить себя от эпидемии Российская Империя не смогла.
Чума середины XVIII века надолго подорвала экономическое состояние страны.
Инфекцию предположительно принесли солдаты и офицеры, которые возвращались с русско-турецкой войны. Вместе с трофеями прихватили блох-переносчиков. Зараженных людей привозили в больницы Москвы с вздутыми лимфатическими узлами – бубонами, но распознать смертоносную болезнь врачи смогли не сразу. И даже когда информация дошла до императорского двора, с введением карантина не спешили.
В день умирало до тысячи человек. Двери учебных заведений, мануфактур и мастерских закрыли. Слухи породили панику. Эпидемия обернулась восстанием.
«Часть этой толпы стала кричать: «Архиерей хочет ограбить казну Богоматери, надо его убить». Другая часть вступилась за архиепископа; от слов дошло до драки; полиция хотела разнять их; но обыкновенной полиции было недостаточно. Москва – особый мир, а не город. Самые ярые побежали в Кремль, выломали ворота у монастыря, где живет архиепископ, разграбили монастырь, перепились в погребах, в которых многие торговцы хранят свои вина, и не найдя того, кого они искали, одна половина отправилась к монастырю, называемому Донским, откуда они вывели этого почтенного старца и бесчеловечно умертвили. Другая часть продолжала драку при разделе добычи».
Сразу после начались погромы. Бунт подавили лишь спустя три дня. А стабилизировать ситуацию выпало графу Орлову. Он ввёл войска и приказал: мародёров расстреливать на месте, за сокрытие больных отправлять на каторгу. Москву поделили на участки и закрепили их за врачами. Строго запрещалось хоронить зараженные трупы в черте города.
В будущем вспышки Чёрной смерти были локальными и непродолжительными. Один случай описывают, как пример героизма.
Зимой 1939 года сотрудник Института микробиологии и эпидемиологии испытывали на себе образец противочумной вакцины. Двум из трёх человек повезло, доктору Абраму Берлину – нет: он заразился. Когда инфицированный учёный приехал в Москву с докладом, болезнь дала о себе знать. Столице угрожала очередная эпидемия. К счастью, дежурный врач клиники 1-го Московского медицинского института Симон Горелик сумел поставить верный диагноз. Он немедленно изолировал себя и пациента, а власти отыскали и отправили на карантин всех, с кем контактировал заражённый – несколько десятков человек, в том числе, парикмахера, брившего учёного. Тогда жертвами Чёрной смерти стали всего три человека: Берлин, Горелик и цирюльник.
В общей сложности с 1920 по 1989 годы от чумы погибло около 2000 человек.
Сифилис
Об этой бактериальной инфекции на Руси узнали в конце XV века. Сифилис называли «польской», «немецкой» или «французской» болезнью, в Домострой вписана как «френчь». После взятия Казани появилось новое наименование – «татарская».
Распространена зараза была в основном среди солдат, любивших женщин лёгкого поведения и кутежи в кабаках и трактирах. В 1667 году появились «чепучинных дел мастера», так называли полковых медиков, которые лечили от сифилиса.
В отчёте за 5 мая 1679 года:
«…из дворян – у Степана Пророва сына Ширина болезнь нечисть в гортани, и от той нечисти язычок отгнил и небо провалилось в нос… А Великого государя службы за той болезнью ему служить немочно».
И здесь Петр I действовал решительно. В 1711 году государь приказал поместить всех распутных женщин в прядильный дом, который располагался в Калинкинской деревне (сейчас это часть Адмиралтейского района Петербурга).
Позже император и вовсе издал указ о запрете публичных заведений. И все же, несмотря на принятые меры, сифилис продолжал губить народ.
Первую венерологическую больницу открыли в 1763 году в Петербурге. Она была на 30 мужских и 30 женских мест. Пациентам позволяли не называть имён и скрывать лица.
Главной причиной распространения сифилиса все также оставалась проституция. В 1852 году в Москве среди 1261 работниц древней профессии 837 оказались сифилитичками. В низших сословиях сказывался быт: жизнь большими семьями в тесных домах, использование одной посуды, кормление детей пережёванной едой.
Особенно свирепствовал сифилис среди военных. В 1835 году в армии на 1000 человек приходилось 58 инфицированных.
Усугубила ситуацию крестьянская реформа, а точнее вызванная ею миграция. В 1880-х зараза поразила 20% горожан. К концу XIX века в зоне риска оказались молодые люди в возрасте от 15 до 20 лет.
Очередной всплеск произошёл и в начале XX века – после русско-японской войны. Если в 1904 году заболеваемость среди военнослужащих была равна 9,76 %, то в 1907 году – 19,79 %. К 1912 году сифилис вошёл в Топ-5 самых заразных болезней. Хворь поразила 1,2 миллиона человек.
Об «огневой» болезни, так в летописях называют тиф, страдали ещё на Руси. Перенес её даже Иван Грозный. В XVIII веке тифозные горячки считали естественным состоянием для молодых людей.
Массовые заражения отмечены в 1845 году при строительстве железой дороги из Петербурга в Москву (погибло шесть тысяч человек), во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов (44 тысячи жертв), в Первую мировую войну и Гражданскую.
Согласно официальной статистике, с 1918 по 1923 годах тиф унёс более 700 тысяч жизней, однако по мнению экспертов, погибших было не меньше 3 миллионов человек.
Причиной массового заражения стала антисанитария. Разносили инфекцию обычные вши.
Остановить эпидемию помогли карантинные меры, сеть изоляционно-пропускных пунктов, а главное – прививание. При этом эффективную вакцину от тифа разработали лишь в 1942 году. А окончательно победили болезнь в эпоху антибиотиков.
Холера
Только в России «болезнь немытых рук» или «собачья смерть» погубила 2 миллиона человек за 80 лет. В XIX век кишечная зараза вспыхивала восемь раз. Впервые холера пришла в 1823 году. Вторая пандемия в 1830-ом была вызвана возвращением из Азии Русской армии.
«Станем ее выкуривать, выживать, спросимся врачей, будем слушать их советы» – писали в журнале «Московский Телеграф» в первые дни эпидемии.
Спустя время настроение поменялось.
Из письма дипломата Александра Булгакова: «Да, брат, видно, что холера и морозов не боится. Закревский сказывал вчера, что она жестока оказалась в Киеве; но ежели (чего Боже сохрани!) окажется у вас, то докажет великий аргумент, что болезнь есть сильное поветрие, против коего все оцепления бесполезны, ибо чего ни делали, чтобы оградить Петербург от холеры? Здесь всё ещё есть хвостики холерные, но силу свою болезнь потеряла».
Пушкина холера заточила в Болдино на три месяца. За это время поэт дописал «Евгения Онегина», сочинил «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии». Тяжелые думы стали основой «Пира во время чумы».
Уже находясь в Царском Селе, он пишет П. Осиповой: «Холера перестала свирепствовать в Петербурге, но теперь она пойдет гулять по провинции. Берегите себя, сударыня. Ваши желудочные боли меня пугают. Не забывайте, что холеру лечат, как обычное отравление: молоком и постным маслом – и еще: остерегайтесь холодного».
С заразой боролись жёстким карантином: двери домов и общественных заведений запирали на замки, а вот больничные бараки, бани и пункты питания, напротив, массово открывали.
По воспоминаниям графа Бенкендорфа: «Государь сам наблюдал, как по его приказаниям устраивались больницы в разных частях города. Он отдавал повеления о снабжении Москвы жизненными потребностями, о денежных вспомоществованиях неимущим, об учреждении приютов для детей, у которых болезнь похитила родителей, беспрестанно показывался на улицах; посещал холерные палаты в…».
Холера порождала бунты. В Тамбове толпа захватила губернатора, в Севастополе – пять дней удерживала целый город. Петербург охватили слухи о том, что инфекция – выдумка, а причина смертей – происки поляков-иммигрантов. Они якобы травили местных жителей: ночами высыпали в Неву мышьяк, обрабатывали ядом огороды и колодцы. Мнительный народ отреагировал агрессивно: всех подозрительных избивали, нападали на полицейских и врачей, которых также обвиняли в заговоре, участились налёты на больницы. Остановить бесчинства удалось лишь императору Николаю I.
Последний сильный «удар» кишечной инфекции произошёл в 1970 году. Очагом стал Батуми. Зараза быстро распространилась по Астраханской области, побережью Северного Кавказа, Крыму и югу Украины. Сведения замалчивали. Для борьбы с болезнью создали Всесоюзную чрезвычайную противоэпидемическую комиссию. На местах открывали обсерваторы – изоляционные пункты.
И хотя, официально, до Москвы холера не добралась, свой отпечаток на столичной жизни оставила. Вот, хотя бы строчки Владимира Высоцкого: «Не покупают никакой еды – все экономят вынужденно деньги: холера косит стройные ряды, но люди вновь смыкаются в шеренги».
Румяные, пышущие здоровьем лица на портретах времен царской России – нередко не более, чем выдумка художников. До начала XIX века привычным явлением были рубцы от сыпи. Болезнь оставляла отпечаток и на бедных, и на богатых, некоторых и вовсе губила. Если верить барону Димсдалю, в середине XVIII века от оспы ежегодного умирали 2000000 людей. Одной из самых известных жертв стал 14-летний император Пётр II.
С 1610 года инфекция бушевала в Сибири, к 1788 году достигла Камчатки. Заражённых сторонились, но изоляция оказалась не эффективным способом борьбы с заразой.
Первые прививки в России начал делать англичанин Томас Димсдейл. Пример подданным подала Екатерина II. В ночь на 12 (23) октября 1768 года врач взял биоматериал у крестьянского мальчика и ввёл императрице.
В 1919 году в государстве было зарегистрировано 186 000 больных натуральной оспой. После выхода закона об обязательной вакцинации, статистика резко изменилась. В 1925 году жертвами заразы стали уже 25 000, в 1929 году – 6094, к 1936 году натуральная оспа в СССР была ликвидирована.
Об оспе вновь вспомнили в 1959 года, когда художник Кокорекин едва не устроил в стране эпидемию. Побывав в Индии на сожжении брамина, он вернулся в Москву, где ему неожиданно стало худо. К утру пациент инфекционного отделения Боткинской больницы умер. Диагноз установили лишь на вскрытии. А дальше карантин. Изолировали любовницу, с которой Кокорекин придавался утехам сразу после поездки, супругу, что ждала мужа дома, и ещё тысячу человек. Одного из контактировавших с художником пришлось «ловить в воздухе»: его снимали с рейса в Париж. Когда стал ясен масштаб трагедии, руководство страны приняло решение о вакцинации всего населения Москвы. Инфекцию остановили за 19 дней. Пострадало 46 человек, скончалось 3.
«Испанка»
За поэтичным названием скрывается одна из самых смертоносных болезней. Пандемия унесла от 50 до 100 миллионов жизней. Этим видом гриппа переболели полмиллиарда жителей Земли.
В РСФСР с «испанкой» столкнулись в 1918 году. Первый случай заражения произошёл на Украине. Спустя непродолжительное время зараза охватила почти все население Киева, затем проникла в Белоруссию, добралась до Москвы и Петрограда. От «испанки» погибло 3,4% жителей государства – 3 миллиона человек. Зараза не щадила ни пожилых, ни молодых.
Локальные вспышки инфекции возникали и в годы Великой Отечественной войны.
Новая пандемия еще в самом разгаре. Её вызвала коронавирусная инфекция. Вспышка произошла в конце декабря 2019 года в китайском городе Ухань.
На данный момент количество зараженных COVID-19 приблизилось к отметке 2 миллиона человек.
Чума у стен Кремля. Как в СССР остановили вспышку страшной болезни
Во время последней вспышки чумы в столице под угрозой заражения оказались постояльцы «Националя» и всё руководство Наркомздрава.
Коллаж © LIFE. Фото © Shutterstock, © ТАСС / Кассин Евгений, Рахманов Николай
«Китовый» грипп для молодых. Как в СССР обнаружили самую загадочную эпидемию
В 1926 году штамм чумы, названный EV (инициалы умершего человека), был получен от скончавшегося больного в Мадагаскаре. На основе этого штамма в 30-е годы во многих странах мира началось создание противочумной вакцины. Тогда же штамм попал в СССР, где также начались работы над созданием вакцины от болезни, веками наводившей ужас на человечество.
Исследования вакцины велись в Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР в Саратове (ныне НИИ «Микроб»). Ведущую роль в этих исследованиях играли авторитетные в СССР специалисты по чуме Евгения Коробкова и Виктор Туманский. В состав комиссии, курировавшей испытания, вошёл также микробиолог Абрам Берлин.
Опыты, проведённые на морских свинках, подтвердили, что разработанная вакцина весьма эффективна. На следующем этапе исследований добровольцы из числа научных сотрудников сами привились полученной вакциной. И вновь испытание было признано успешным. Однако возникла проблема.
Операция «Бурлаки» и подлодка U-250. Какие спецоперации выполнял секретный отряд «морских дьяволов»
Созданная вакцина защищала организм от возбудителей бубонной чумы, но было совершенно не ясно, может ли она противостоять лёгочной форме чумы. По ряду параметров она была даже страшнее бубонной. Во-первых, она была ещё более заразной. Во-вторых, её было значительно труднее диагностировать.
В 1939 году испытания в Саратове продолжились, но на этот раз уже по лёгочной чуме. Правда, возникла проблема. Морских свинок оказалось весьма непросто заразить этим заболеванием. Закапывание бактериальной культуры в нос оказалось неэффективным. Тогда решено было использовать особые пульверизаторы. Работы проводились в специальном боксе, призванном защитить экспериментаторов от случайного заражения. Однако уберечься не удалось.
Чума у стен Кремля
В декабре 1939 года Абрам Берлин был отправлен в Москву. Он должен был выступить перед коллегией Наркомздрава с докладом об эффективности их исследований в Саратове. Уважаемому специалисту выделили номер в престижной гостинице «Националь». Отель в сотне-другой метров от Кремля и в те времена предназначался не для простых смертных. Там жили особо привилегированные иностранцы и разного рода заслуженные деятели Советского Союза во время поездок в Москву. Соответственно, и обслуживание там было статусным, как в лучших «капиталистических» гостиницах.
В «Национале» Берлин вызвал парикмахера, был побрит, а затем отправился на заседание коллегии Наркомздрава. Коллегия — это не просто какая-то комиссия, а руководящий орган наркомата, в который входили и нарком, и его заместители, и всё остальное высшее руководство ведомства.
Номер в гостинице «Националь». Фото © ТАСС / Стужин Алексей
Вернувшись после выступления в гостиницу, Берлин почувствовал себя плохо. Началась лихорадка, сильная боль в груди, состояние ухудшалось с каждым часом. К постояльцу вызвали врача. Однако лёгочную форму чумы, как уже говорилось, не так просто распознать без специальных бактериологических исследований. Прибывший на вызов врач поставил самый логичный диагноз из всех, какие только могли быть при подобных симптомах, — «крупозное воспаление лёгких». Больного отправили в Ново-Екатерининскую больницу на Страстном бульваре.
Прибывшего пациента осмотрел врач Симон Горелик, человек с весьма интересной судьбой. Сын богатого купца-лесопромышленника, который сочувствовал революции и щедро одаривал подпольщиков средствами. Все дети Горелика-старшего, включая Симона, получили образование в престижных европейских университетах. Симон учился медицине во Франции и Швейцарии. Земляком и мужем его родной сестры был старый большевик Григорий Шкловский, в дореволюционные годы входивший в число самых близких Ленину людей.
Горелик был опытным доктором, но пациент его немало озадачил. С одной стороны, симптомы больного действительно напоминали крупозное воспаление лёгких. С другой — в наличии не было одного из важных признаков болезни.
Фото © Public Domain
Крупозная пневмония и лёгочная чума обладают схожими симптомами. И в том и в другом случае заболевание характеризуется стремительным началом и таким же стремительным прогрессированием. У больного резко повышается температура, появляются боли в груди, одышка и кашель, сопровождаемый характерной мокротой. Отличие заключается в том, что у больного чумой выраженных изменений в лёгких практически не происходит, тогда как при крупозном воспалении они являются характерным признаком. И у больного Берлина отсутствовал именно этот последний характерный симптом.
Тогда Горелик догадался сделать то, что не пришло в голову первому врачу, — выяснить конкретную специфику деятельности пациента. Берлин, периодически впадавший в забытьё, успел сообщить, что работает в закрытом институте над вакциной от чумы. Пазл сложился, и, ставя пациенту диагноз, Горелик одновременно подписывал смертный приговор самому себе. Осматривая пациента и прослушивая его лёгкие, он просто не мог не заразиться.
Стоит отдать должное мужеству врача. Он не запаниковал, а сразу же отдал ряд грамотных распоряжений. Прежде всего — изолировать его вместе с больным в помещении, куда не будет доступа посторонним. Проследить, чтобы никто не покидал больницу, и сообщить о диагнозе в Наркомздрав.
Ново-Екатерининская больница на Страстном бульваре. Фото © Pastvu.ru
Ситуация по всем параметрам была из ряда вон выходящей. В нескольких метрах от Кремля несколько дней находился человек с чрезвычайно заразной болезнью. Лёгочная чума передаётся воздушно-капельным путём при простом общении. При этом болезнь отличается 100-процентной смертностью (стрептомицин, который эффективно лечит чуму, был открыт только в 1943 году) и крайне быстрым течением — больной умирает за один-три дня.
Всем оказавшимся в больнице тут же было приказано оставаться на местах и не покидать её стен. Вскоре она была оцеплена внутренними войсками, посты расставили возле всех входов и выходов. Аналогичные меры были приняты и в гостинице «Националь». Начались поиски всех, с кем за несколько дней мог контактировать больной. На всякий случай на карантин отправили всю бригаду поезда, которым Берлин ехал из Саратова в Москву, а также всех его попутчиков, кого удалось разыскать, и врача, который первым осматривал больного в гостинице.
Поскольку перед ухудшением самочувствия Берлин выступал перед коллегией Наркомздрава, под угрозой заражения страшной болезнью оказалось всё медицинское руководство Советского Союза: сам нарком Георгий Митерёв (всего три месяца назад возглавивший ведомство), руководители отделов и так далее. Все они также были отправлены на карантин, единственным из руководителей наркомата, оставшимся на свободе, оказался заместитель Митерёва, пропустивший заседание.
Фото © Public Domain
Берлин скончался в тот период, когда противочумные мероприятия только начинали разворачиваться. Чтобы исключить вероятность ошибки, необходимо было провести вскрытие. Ответственную миссию возложили на одного из самых авторитетных патологоанатомов Советского Союза — Якова Рапопорта. Одетый в костюм химзащиты патологоанатом проводил вскрытие прямо в комнате, где умер больной. Бактериологические исследования подтвердили, что больной умер от чумы. Рапопорт вспоминал, что слухи среди врачей распространились очень быстро, и в первое время после смерти Берлина по Москве прокатилась волна панических настроений среди медиков. Едва он вернулся после вскрытия тела Берлина, как его опять отправили на вскрытие в другую больницу. Там врач, увидевший у скончавшегося пациента сыпь на теле, перепугался и поднял панику, будучи уверенным, что тот тоже умер от чумы. Однако второй случай не подтвердился, и вскоре волна паники пошла на спад.
Жертвами последней вспышки чумы в Москве стали три человека. Вслед за Берлиным умер Горелик, который поставил страшный диагноз и своему пациенту, и самому себе. Третьим скончался тот самый парикмахер, который брил Берлина после приезда в столицу. Через несколько дней, по истечении характерного для чумы инкубационного периода, карантин сняли, все «подозреваемые» вернулись к привычному образу жизни.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств, дотошности Горелика и быстро принятым противоэпидемическим мерам последняя вспышка чумы в Москве была пресечена в зародыше.