За что дали нобелевскую премию доктор живаго
Незабытая премия Материалы о Нобелевской премии Бориса Пастернака стали открытыми
Согласно правилам Нобелевского комитета, все материалы, посвященные присуждению премии, держатся в тайне в течение 50 лет. В начале января 2009 года архив за 1958 год, когда лауреатом премии по литературе стал Борис Пастернак, стал публичным. Возможностью побывать в архиве уже воспользовались шведские газеты, выяснившие, кто еще претендовал на премию 1958 года.
Решение о том, кто станет лауреатом Нобелевской премии по литературе, традиционно принимает специальная коллегия Шведской Академии. Ежегодно она рассматривает десятки и даже сотни кандидатов, которые номинируются членами Академии, преподавателями литературы в университетах, национальными союзами писателей, а также предыдущими лауреатами.
Правила присуждения Нобелевских премий предусматривают, что одна и та же кандидатура может быть предложена Шведской Академии неограниченное количество раз. Например, датский писатель Йоханнес Йенсен номинировался на премию 18 раз и, в конце концов, получил ее в 1944 году. Итальянка Грация Деледда (премия 1926 года) входила в списки претендентов 12 раз, а француз Анатоль Франс (премия 1921 года) – девять раз.
Из ранее открытых архивов известно, что Борис Пастернак рассматривался как один из потенциальных претендентов на Нобелевскую премию с 1946 года, то есть за 11 лет до миланской публикации романа «Доктор Живаго», запрещенного в Советском Союзе. Согласно официальной формулировке Шведской Академии, Нобелевская премия Пастернаку присуждена «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».
Несмотря на это, в Советском Союзе сочли, что Пастернак стал лауреатом Нобелевской премии исключительно из-за публикации «антисоветского» романа. Злобы на Шведскую Академию литературным чиновникам добавляло и то, что, по неофициальной информации, в списке претендентов на премию 1958 года был Михаил Шолохов. Согласно уже опубликованным советским документам, СССР именно в 1958 году особенно пытался добиться Нобелевской премии Шолохову.
В связи с этим решение Шведской Академии, по мнению официальных советских лиц, выглядело как сознательное предпочтение антисоветского писателя советскому. Дополнительным аргументом для этой версии послужило то, что до Пастернака среди русских писателей Нобелевской премии был удостоен только эмигрант Иван Бунин.
История травли Пастернака хорошо известна, и ее пересказ мог бы занять не один десяток страниц. В самом сжатом виде она выглядит следующим образом. 23 октября писатель посылает в Нобелевский комитет телеграмму: «Благодарен, рад, горд, смущен». Однако уже 29 октября Пастернак под воздействием властей вынужден дать и вторую телеграмму: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
До конца жизни Пастернак премию так и не получил. Это сделал сын поэта Евгений в 1989 году, когда Нобелевский комитет решил восстановить историческую справедливость.
Отказ от Нобелевской премии не спас Пастернака от нападок, которые лишили его каких-либо заработков и, как считается, усугубили его болезнь. Борис Пастернак умер в мае 1960 года.
Дискуссии о присуждении Пастернаку Нобелевской премии не прекращались и после его смерти. В течение последних десятилетий то и дело появлялись публикации, посвященные решению Шведской Академии. Одни считают, что Швеция сознательно пошла на недружелюбный по отношению к Советскому Союзу жест, вручив премию за «антисоветский роман». Другие утверждают, что академики не могли предполагать, что их решение вызовет столь большой скандал.
Кроме того, в последнее время обострилась дискуссия о том, каким образом на присуждение Нобелевской премии Борису Пастернаку повлияло «лобби» со стороны американских спецслужб. В частности, возможность давления на шведскую Академию рассматривается в недавно вышедшей книге Ивана Толстого «Отмытый роман Пастернака: ‘Доктор Живаго’ между КГБ и ЦРУ». В начале января этой теме посвятили свои заметки и несколько газет, в частности, испанская ABC и итальянская La Stampa.
Сразу отметим, что вопрос о причастности или непричастности ЦРУ к присуждению Нобелевской премии Борису Пастернаку выяснить по архивам Шведской Академии вряд ли представится возможным. Тем не менее, недооценивать важность новых материалов не стоит.
Конкуренты Пастернака
Шведская газета Sydsvenskan, первой ознакомившаяся с материалами архива, пишет, что среди основных конкурентов Пастернака были четверо: датчанка Карен Бликсен, француз Сан-Жон Перс, а также итальянцы Сальваторе Квазимодо и Альберто Моравиа.
Двое из этих писателей – Альберто Моравиа и Карен Бликсен – Нобелевскую премию никогда не получат, что впоследствии станет одним из постоянных упреков в адрес Шведской Академии. И действительно, Карен Бликсен – одна из самых значительных и влиятельных скандинавских писательниц, а Альберто Моравиа – едва ли не самый яркий представитель неореализма в литературе Италии.
Сан-Жону Персу и Сальваторе Квазимодо «повезло» больше. Последний получил Нобелевскую премию сразу вслед за Пастернаком – в 1959 году («За лирическую поэзию, которая с классической живостью выражает трагический опыт нашего времени»), а Персу («За возвышенность и образность, которые средствами поэзии отражают обстоятельства нашего времени») – в 1960 году.
Среди претендентов на премию Sydsvenskan называет и Михаила Шолохова. По данным шведской газеты, его выдвинул писатель и член Шведской Академии Харри Мартинсон совместно с ПЕН-клубом. В свою очередь, кандидатуру Пастернака в 1958 году выдвинул Альбер Камю, лауреат Нобелевской премии по литературе 1957 года.
Еще одним примечательным фактом выдвижения Шолохова является причина, по которой его кандидатура перестала рассматриваться Шведской Академией. По данным Sydsvenskan, академики решили, что у Шолохова в последнее время не появлялось новых произведений. В 1965 году, когда советский писатель получил Нобелевскую премию за роман «Тихий Дон», об этом решили не вспоминать.
«Доктор Живаго» и политика
Еще одна шведская газета – Svenska Dagbladet – на основе материалов, представленных Sydsvenskan, задается вопросом о том, насколько определяющим для получения Пастернаком Нобелевской премии стала публикация романа «Доктор Живаго». По мнению журналистов издания, члены Шведской Академии, делавшие выбор в 1958 году, не осознавали всех политических последствий такого шага.
Кроме того, не стоит забывать, что Пастернак находился в числе претендентов на премию уже более 10 лет. В 1957 году его кандидатура была отвергнута, как следует из опубликованных материалов, не из-за недостаточной ценности его наследия (тогда еще не включавшего «Доктора Живаго»), но из-за того, что в 1956 году лауреатом стал испанский поэт Хуан Рамон Хименес. Члены Академии сочли, что две премии подряд за «трудную» лирику создали бы тенденцию, которая могла бы повредить репутации Нобелевской премии.
Тем не менее, и выход «Доктора Живаго» в 1957 году не стоит недооценивать. Скорее всего, именно публикация романа стала решающей в борьбе с основными претендентами на премию. Постоянный секретарь Шведской Академии Андерш Естерлинг (Anders Oesterling), ознакомившийся с романом сначала по-итальянски, отмечал, что произведение стоит над политикой. Из-за этого Естерлинг одобрял кандидатуру Пастернака, даже несмотря на то, что «Доктор Живаго» не вышел в Советском Союзе.
Очевидно, что беглый анализ архивных материалов шведскими журналистами нуждается в продолжении. Скорее всего, дальнейшее изучение деталей присуждения Нобелевской премии Борису Пастернаку прольет свет на многие темные места не только в этой отдельно взятой истории, но и в истории литературного быта середины XX века в целом.
Как Пастернак отказался от Нобелевской премии
31 октября 1958 года, ровно шестьдесят лет назад, известный писатель и поэт Борис Леонидович Пастернак написал свое знаменитое письмо Никите Сергеевичу Хрущеву – первому секретарю ЦК КПСС. В письме Пастернак извещал Хрущева о том, что он отказывается от получения Нобелевской премии по литературе.
Пастернак был одним из немногих советских писателей и поэтов, кого выдвигали на Нобелевскую премию по литературе. В период с 1946 по 1950 гг. и в 1957 г. его кандидатуру предлагали на Нобелевскую премию. В 1958 году Альбер Камю – всемирно известный писатель и философ и сам лауреат Нобелевской премии по литературе – опять предложил кандидатуру Бориса Пастернака. В этот раз звезды сошлись и 23 октября 1958 года Борис Леонидович стал вторым русским писателем, удостоенным Нобелевской премии по литературе. До него такой чести удостоился лишь Иван Бунин.
Произведением, с которым ассоциируется присуждение Пастернаку Нобелевской премии, является его знаменитый роман «Доктор Живаго». Писатель создавал его десять лет – с 1945 по 1955 годы. До сих пор многие критики считают именно это произведение главным в творческой биографии Бориса Пастернака. Однако официально Нобелевский комитет премировал Пастернака за выдающийся вклад в развитие лирической поэзии.
Решение о присуждении Пастернаку Нобелевской премии, по сути, было политическим и провокационным, ставящим самого писателя в очень сложное положение. Даже если члены Нобелевского комитета и не хотели подставлять Пастернака, получилось именно так. Советское руководство оценило присуждение премии очень враждебно и использовало все свои ресурсы для того, чтобы обрушиться на Бориса Пастернака и его творчество со шквальной критикой.
Практически сразу после того, как стало известно о присуждении Пастернаку премии, 23 октября 1958 года было принято специальное постановление Президиума ЦК КПСС «О клеветническом романе Б. Пастернака». Инициатором постановления был Михаил Суслов – «серый кардинал» КПСС и человек, контролировавший всю идеологическую сферу советского общества. Суть постановления сводилась к обвинениям Нобелевского комитета в дальнейшем усугублении Холодной войны.
Реакция советской печати, Союза писателей СССР, профсоюзных организаций на выход постановления была вполне ожидаемой. Московская организация Союза писателей СССР потребовала выслать Бориса Пастернака из Советского Союза и лишить его гражданства СССР. В «Литературной газете» 25 октября вышла целая разгромная статья, обвинявшая Пастернака в том, что он сыграл роль наживки в антисоветской пропаганде Запада. Со шквалом критики в адрес писателя обрушились и многочисленные областные и профсоюзные издания. Ополчились против Пастернака и многие коллеги по цеху, в первую очередь те из них, кто находился в очень хороших отношениях с советской властью.
Сергей Михалков, «детский поэт номер один» и автор гимна СССР, опубликовал вот такую подпись к карикатуре «Нобелевское блюдо» художника М.А. Абрамова:
25 октября 1958 года, через два дня после решения Нобелевского комитета, партийная группа Правления Союза писателей СССР собралась для того, чтобы обсудить Пастернака. На этом собрании Сергей Михалков, Вера Инбер и Николай Грибачев выступили за лишение Бориса Пастернака советского гражданства и его немедленную высылку из страны. Тогда же в «Литературной газете» появилось письмо Пастернаку, составленное еще в сентябре 1956 года и отказывающее писателю в публикации его романа «Доктор Живаго». В письме содержалась резкая критика как произведения, так и самого Бориса Пастернака.
Еще через день, 27 октября 1958 года, президиум правления Союза писателей СССР, бюро организационного комитета Союза писателей РСФСР и президиум правления Московского отделения Союза писателей РСФСР исключили Пастернака Бориса Леонидовича из Союза писателей СССР. Стоит отметить, что на это собрание по разным причинам не явились такие «титаны» советской литературы как Михаил Шолохов, Самуил Маршак, Илья Эренбург, Александр Твардовский, Борис Лавренев, Вениамин Каверин и Леонид Леонов. Тем не менее, с осуждением Пастернака выступила большая часть писателей в краях, областях и республиках СССР.
Интересно, что за Пастернака попытались заступиться известные и пользовавшиеся большим уважением во всем мире люди – Альбер Камю и даже Джавахарлал Неру, находившийся в неплохих отношениях с Никитой Хрущевым. Но и заступничество Неру уже не могло спасти Пастернака от гнева партийного руководства. Сейчас часто приходится слышать точку зрения, что Пастернак стал жертвой внутренних противоречий в руководстве ЦК КПСС и советского государства.
У Никиты Хрущева в партийной верхушке было много недоброжелателей, особенно из числа противников десталинизации и либерализации советской системы. Они рассчитывали, что после присуждения Нобелевской премии Пастернаку Хрущев будет просто вынужден «закрутить гайки» в стране.
С другой стороны, Пастернака в качестве инструмента противостояния Советскому Союзу использовал и Запад. В США и Западной Европе очень быстро сориентировались в ситуации и стали извлекать политические очки из начавшейся в СССР кампании против писателя. Западная пресса обратила внимание на то, что второй после Бунина русский лауреат Нобелевской премии по литературе был исключен из Союза писателей СССР, подвергся травле со стороны партийных органов, профсоюзов и обычных советских граждан.
При этом в действительности Пастернака репрессировать никто не стал. Он оставался членом Литературного фонда СССР, продолжал публиковать свои произведения и получать за них гонорары, хотя в печати и началась кампания с его резкой критикой.
Сам Пастернак получил от председателя КГБ СССР Владимира Семичастного недвусмысленное положение покинуть Советский Союз для получения Нобелевской премии по литературе. Но Борис Леонидович прекрасно понимал, что такое предложение в действительности означает только одно – неминуемую высылку из страны. Борису Пастернаку ко времени описываемых событий было уже 68 лет, чувствовал он себя неважно и понимал, что если он уедет из Советского Союза, то родину больше не увидит и доживет свои дни на чужбине.
31 октября 1958 года Пастернак написал свое знаменитое письмо к Никите Хрущеву, ЦК КПСС и Совету министров СССР. В нем писатель подчеркивал:
Ниже Пастернак писал, что принял решение ответить отказом Нобелевскому комитету и не получать премию, поскольку высылка из страны для него будет равносильна смерти. 5 ноября 1958 года в газете «Правда» появилось заявление Бориса Пастернака, в котором он опять оправдывался за написание романа «Доктор Живаго», повторял свой отказ от Нобелевской премии и утверждал, что на него не оказывалось никакого давления в принятии этого решения и он действовал исключительно самостоятельно, руководствуясь собственным мировоззрением.
Однако вскоре в западной печати появилось стихотворение Бориса Пастернака «Нобелевская премия», содержание которого однозначно расходилось с теми словами, которые он писал в письме к Хрущеву и в заявлении в редакцию газеты «Правда»:
Оставлять публикацию стихотворения без внимания советская правоохранительная машина уже не могла. 14 марта 1959 года Борис Леонидович Пастернак был вызван на допрос лично генеральным прокурором СССР действительным государственным советником юстиции Романом Андреевичем Руденко.
На допросе у генпрокурора Пастернак признался, что передал несколько стихотворений, среди которых была и «Нобелевская премия», навестившему его корреспонденту английской газеты «Дейли мейл» Брауну. При этом писатель якобы просил Брауна стихотворения не публиковать, подчеркивал, что для печати они не предназначаются. Однако Браун Пастернака не послушал. 11 февраля 1959 года очередной номер газеты «Дейли мейл» вышел со стихотворением «Нобелевская премия». Западная печать моментально воспользовалась столь шикарным шансом в очередной раз уколоть Советский Союз.
Руденко предъявил Пастернаку номер газеты с опубликованным в нем стихотворением и потребовал писателя объяснить факт публикации. В ответ Пастернак заявил, что на деле убедился с тем, что его творчество используется на Западе с целью клеветы против Советского Союза. Случай со стихотворением «Нобелевская премия» Пастернак сам привел в пример как прискорбный, ставящий под сомнение его искренность в служении своей родной стране. Поэтому в протоколе допроса Пастернак подчеркнул, что сам осуждает свои действия и понимает, что может быть привлечен за них к ответственности по закону.
Об уголовной ответственности Пастернака предупредил и сам Руденко. Писатель подчеркнул, что ему все понятно и он обещает безоговорочно исполнять требования прокуратуры, в том числе и относящиеся к неразглашению содержания двухчасовой беседы с советским генеральным прокурором.
Вполне вероятно, что у Пастернака уже просто не было ни сил, ни желания отстаивать свою правоту. В марте 1959 года Пастернак был на допросе у Руденко, а уже в конце 1959 года он слег с недомоганием. Оказалось, что известный писатель заболел раком легких. 30 мая 1960 года Борис Леонидович Пастернак скончался на 71-м году жизни. Несмотря на опалу писателя и поэта, сообщения о его смерти появились на страницах «Литературной газеты», газеты «Литература и жизнь» и газеты «Вечерняя Москва».
Постепенно изменилось и отношение советской власти к Пастернаку. Когда Никита Хрущев покинул Кремль, власть значительно подобрела к творческому наследию поэта. В 1965 году была издана почти вся поэзия Пастернака в серии «Библиотека поэта», в 1975 году о Борисе Пастернаке была напечатана статья в Большой советской энциклопедии. Но при этом в школьную программу произведения Пастернака не ставили – очевидно, что советская власть все же не хотела, чтобы на стихах поэта воспитывались молодые поколения советских граждан.
Что касается полной реабилитации поэта и писателя, то она началась лишь в годы перестройки. Сначала в 1986 году был создан музей Пастернака на его бывшей даче в Переделкино, а в 1988 году роман Пастернака «Доктор Живаго» все же был впервые напечатан в Советском Союзе. В том же году наследникам Пастернака была привезена из Швеции медаль нобелевского лауреата.
В то же время сейчас, когда мы являемся свидетелями новой волны антироссийской клеветы на Западе, становится понятно, что Борис Пастернак использовался антисоветскими силами лишь в качестве инструмента, судьба писателя и поэта совершенно не интересовала его мнимых покровителей в США и Западной Европе. Конечно, и советская власть тогда показала себя очень неумно, отреагировав исключением Пастернака из Союза писателей и гневными публикациями. Ведь Пастернак, который относился к советской действительности довольно критически, все же не мыслил себе жизнь на Западе, причем именно по причине того, что прекрасно понимал невозможность «растворения» в западной повседневности, принятия ценностей и установок Запада.
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Константин Поливанов о главном русском романе XX века
Прежде чем купить подписку, пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь: так мы узнаем вас в следующий раз, когда вы зайдете на сайт или в мобильное приложение. А если вы уже покупали подписку раньше, то она заработает автоматически, когда вы войдете
Если у вас есть промокод или вы хотите купить единую подписку и на Arzamas, и на наше детское приложение «Гусьгусь», перейдите, пожалуйста, в личный кабинет.
Конспект
История романа «Доктор Живаго», наверное, одна из самых скандальных в советской и европейской послевоенной культуре.
«На пленуме комсомольской организации первый секретарь комсомола Семичастный, будущий глава Комитета государственной безопасности, произнес знаменитые слова, что Пастернак ведет себя хуже, чем свинья, потому что свинья „никогда не гадит там, где кушает“. Но этому скандалу 1958 года предшествовала не менее напряженная история текста „Доктора Живаго“, возникшая уже в 48-м году».
В 1948 году генеральный секретарь Союза советских писателей Александр Фадеев не допустил к продаже уже отпечатанную книгу стихов Пастернака из‑за стихотворения «Зимняя ночь», которое впоследствии войдет в «Доктора Живаго». По мнению Фадеева, стихотворение нарушило запрет на религиозность и эротизм в литературе, фактически установленный после знаменитого постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» 1946 года.
Но после смерти Сталина, в 1954 году, в СССР публикуется подборка стихов из романа, а в 1956-м к Пастернаку приезжает итальянский журналист Серджио Д’Анджело. Он знакомится с романом и сообщает издателю Джанджакомо Фельтринелли, что его надо печатать в Италии. Журналист передает рукопись издателю в Западном Берлине.
Однако затем наступает период закручивания гаек, спровоцированный антикоммунистическими настроениями в Венгрии. КГБ узнает, что Пастернак передал роман за рубеж, но уже не может остановить его печать. Вслед за изданием «Доктора Живаго» в ноябре 1957 года в Италии роман выходит в Германии, Дании, Швеции и даже по-русски — в Голландии. В результате в 1958 году Пастернаку присуждают Нобелевскую премию, после чего писателя начинают травить в СССР.
«Секретарь Союза советских писателей, сосед по Переделкину, друг Пастернака Константин Федин приходит к Пастернаку в тот же день с требованием отказаться от премии. Пастернак не принимает эту настойчивую рекомендацию. Тогда через два дня на страницах „Литературной газеты“ публикуют полностью рецензию журнала „Новый мир“, который за два года до этого отклонил публикацию романа. А еще через два дня на страницах „Литературной газеты“ помещается большая подборка под заглавием „Гнев и возмущение. Советские люди осуждают действия Бориса Пастернака“. Заглавия говорят сами за себя: „Пасквилянт“, „Слово рабочего“, „Единодушие“, „Голос московских писателей“, „Советские люди осуждают действия Пастернака“, „Оплаченная клевета“, „От эстетства — к моральному падению“, „Позорный поступок“».
В результате Пастернак отправляет в Стокгольм телеграмму с отказом от премии, а затем пишет письмо Хрущеву — с просьбой не высылать его за рубеж. На Западе травля поэта производит удручающее впечатление и настраивает многих интеллектуалов против Советского Союза.
Конспект
Уже первые читатели «Доктора Живаго» обращали внимание на то, что сюжет романа во многом основывается на случайных совпадениях.
Например, герои издалека видят, как поезд остановился там, где не должен, — а впоследствии выяснится, что с этого поезда бросился, покончив с собой, отец главного героя. Подстрекателем самоубийства оказывается адвокат Комаровский — и он же затем растлевает героиню Лару. Перед смертью Живаго видит женщину, которую не узнает — а между тем они встречались много лет и страниц назад.
Случайные совпадения — «скрещения судеб» — представляют собой закон устройства произведения. Его можно продемонстрировать на примере знаменитого стихотворения «Зимняя ночь», процесс создания которого Юрием Живаго описан в романе: оно возникает перед Живаго в тот момент, когда он едет со своей будущей женой, Тоней Громеко, на елку.
В этом стихотворении упоминается слово «башмачки», которое вместе с упоминаниями о свече, зиме, воске и окне вызывает в памяти балладу «Светлана» Жуковского: «Раз в крещенский вечерок / Девушки гадали: / За ворота башмачок, / Сняв с ноги, бросали».
«Зачем вдруг могло здесь понадобиться Пастернаку вспомнить Жуковского? Казалось бы, его стихотворение к cвяточным гаданиям о женихе не имеет никакого отношения. Но посмотрим не только на стихотворение, но и на обрамляющую его прозаическую часть. В тот момент, когда по Камергерскому переулку едут Юра и Тоня, жених и невеста, за окном находятся Лара и Паша Антипов — будущие муж и жена, в этот момент даже еще не жених и невеста. То есть тема жениховства и гаданий о будущем может быть объяснена именно так.
Само стихотворение кончается словами: „Мело весь месяц в феврале, / И то и дело / Свеча горела на столе, / Свеча горела“. Однако в прозаической части строчки „Свеча горела на столе, свеча горела“ приходят автору в голову именно на Святках, то есть накануне Крещения — именно так, как это и описано у Жуковского».
Отыграна в «Докторе Живаго» и тема мертвого жениха из «Светланы»: в самом конце романа Лара решает зайти в комнату, куда когда-то ходила к Паше Антипову, и видит на столе мертвого Живаго.
Конспект
Пастернак начинает писать свой роман в 1945 году. Одновременно с этим он писал в письмах нескольким своим корреспондентам, что его герой будет поэтом и ему хотелось бы, чтобы стихи его героя были похожи на стихи Блока, Есенина, Маяковского и его самого 1910-х годов.
Фигура Александра Блока вообще очень важна для романа. Первое из стихотворений Живаго — «Гамлет» — отсылает к любимому литературному персонажу Блока. Отвечая в юношеской анкете на вопрос о смерти, Блок писал, что хотел бы умереть на сцене от разрыва сердца, и, возможно, это отразилось в «Гамлете». Юрий Живаго одно время думает написать статью о Блоке, но потом отказывается от этой мысли.
«Но мне представляется, что связи с Блоком обнаруживаются не только в виде упоминаний Блока, не только в виде цитирования его строк, не только в виде размышлений о Блоке, но и в уподоблении судьбе Блока судьбы главного героя. Главный герой, который должен был быть похожим на сборного поэта 1910-х годов, дальше проживает судьбу поэта в революции».
Как и Блок, Живаго сначала зачарован революцией, а потом разочарован в ней. В конце романа Живаго едет в трамвае, начинает задыхаться и умирает.
Конспект
В «Докторе Живаго» Пастернак помещает своих выдуманных персонажей во вполне конкретное историческое время.
«Начинается роман событиями 1903 года, дальше упоминаются события Русско-японской войны. Часть действия романа происходит во время революции 1905 года; в частности, более подробно описаны московские события декабря 1905 года. Дальше на какое-то время история как бы уходит на второй план и вновь вторгается в жизнь героев во время войны 1914 года и последовавшей за ней революции. Все события первой части от 1903 года до октября 1917-го выписаны с тщательной хронологической точностью. Там, где Пастернак сам не был свидетелем или участником событий, он обращается к мемуарам, запискам своих современников».
Однако начиная с зимы 1917–1918 годов исторические события начинают изображаться по-другому: в частности, повествование наполняется анахронизмами.
«Скажем, про Живаго говорится, что он вернулся в Москву в начале НЭПа. Однако если сложить все годы, проведенные семьей Живаго на Урале, то получится, что раньше конца 1922 года он никак не мог вернуться, а скорее всего, это событие стоило бы отнести даже и к еще более позднему периоду. При этом задолго до своего возвращения в Москву Живаго получает известие от жены, что ее с отцом высылают в Париж. Но высылки интеллигенции начинаются летом 1922 года. Уже получив известие о высылке в Париж, Живаго сталкивается с Комаровским, который зовет его и Лару в Дальневосточную Республику, но ее не существовало уже с мая 1921 года».
Пастернак подчеркивает намеренность своих анахронизмов. Когда в эпилоге он пишет «прошло пять или десять лет», это означает, что действие происходит в 1948 или 1953 годах — принципиально разных периодах в истории страны. Однако автор предпочитает не уточнять.
Как это объяснить? До 1917 года, когда события следуют в хронологической точности, они постоянно соотносятся не только с обычным, но и с церковным календарем. Анахронизмы начинаются, когда церковный календарь пропадает.
«В начале романа дядя главного героя Николай Николаевич Веденяпин объясняет, что история в нынешнем ее понимании основана Христом, что история — это не нечто существующее помимо людей, а то, что людьми творчески создается. Для этого, говорит он, пишутся симфонии, для этого совершаются открытия. Дальше он добавляет, что для всего этого нужно духовное оборудование, и таким духовным оборудованием является Евангелие. Можно предположить, что сам Юрий Живаго в своих стихах, которые завершают роман, таким образом преодолевает период, который в его собственных стихах назван „годами безвременщины“».
Конспект
Исторические события 1917 года описаны в «Докторе Живаго» достаточно подробно, но некоторые эпизоды все равно требуют филологической дешифровки.
«Первый такой эпизод связан с движением транспорта во время революции в России. Восторженная реакция Юрия Живаго на известие об октябрьском перевороте 1917 года в Петрограде заканчивается словами о том, что это чудо истории бухнуто в самую гущу курсирующих по городу трамваев. После этого Пастернака неоднократно упрекали — и прежде всего советские критики — в том, что он не видит разницы между Февралем и Октябрем. Думаю, что разговор о курсирующих по городу трамваях, напротив, позволяет увидеть принципиальную разницу между двумя революциями».
В феврале протестующие, начав с мирных действий, стали агрессивнее и, в частности, стали отвинчивать ручки управления у трамваев. Из-за этого за два дня до революции трамвайное движение в Петрограде было полностью парализовано, и восстановить его удалось лишь через две с половиной недели. Напротив, Октябрьская революция поначалу не нарушила движения транспорта, но впоследствии поезда остановились по всей стране, свидетелем чего стал и Живаго.
«Другой эпизод, также представляющий собой именно шифровку: Живаго должен уехать с фронта в Москву. Помогающая ему в этом мадемуазель Флёри звонит по телефону на станцию телеграфисту. Телеграфист не хочет выслушивать ее просьбу и ведет странные — как кажется, шифрованные — разговоры, потому что его речь пестрит цифрами и десятичными дробями. Периодически он произносит слова „Псков“, „комосев“ — и дальше опять десятичные дроби. Раздраженная мадемуазель Флёри, которая не может ничего добиться от телеграфиста, которого зовут Коля Фроленко, ругает его и говорит „маленький Иуда-предатель“».
Можно вспомнить, что бескровная стадия Февральской революция оказалась успешной во многом из-за того, что восставшие смогли управлять железнодорожным движением в стране из Петрограда по телеграфу. Благодаря этому поезд с Николаем II не дошел до столицы, а завернул в Псков. Комосев — это командующий Северным фронтом, который действительно сидел в Пскове и руководил отречением императора.
«Введение же прозвища „маленький Иуда-предатель“ по отношению к Николаю Фроленко может напомнить читателю, что посланного из ставки в Петроград на подавление революции и наделенного всеми полномочиями генерала звали Николай Иудович. Не трудно себе представить, сколько раз ему бы поминали его отчество, если бы он добрался до Петрограда и смог подавить восстание. Но Николай Иудович Иванов не добрался до Петрограда как раз благодаря усилиям телеграфиста».
Конспект
Хотя «Доктор Живаго» был запрещен в СССР, одна главка — из части «Лесное воинство» — была доступна советским читателям. Она была опубликована в «Литературной газете» вместе с отрицательной рецензией редколлегии «Нового мира», чтобы продемонстрировать идеологическую вредность романа, автор которого был только что удостоен Нобелевской премии.
Критики считали, что этот эпизод — знак симпатии Пастернака и его героя к белогвардейцам. Однако на деле автор демонстрирует не столько свою нелюбовь к красным, сколько физическую невозможность остаться нейтральным в условиях гражданской войны. Живаго остается нейтральным — но исключительно благодаря чуду.
«Чудо как одна из важнейших категорий устройства мира в этом романе вообще, видимо, для Пастернака значило очень много. Существеннейшая часть случайных совпадений, встреч, немыслимых пересечений, скрещений судеб, которые возникают на страницах романа, тоже по‑своему иллюстрирует именно эту категорию чуда. Чудом Живаго удается пережить все эти события, вернуться в Москву, сохранить стихи. Ему в этом помогает его таинственный брат Евграф Живаго — в терминах фольклористики его можно было бы назвать волшебным помощником. Евграф помогает брату собрать и сохраняет эти стихи, которые в конце концов попадают к друзьям Живаго. Благодаря им и возникает это ощущение тайной свободы».
Самый удобный способ слушать наши лекции, подкасты и еще миллион всего — приложение «Радио Arzamas»