За что хвалят или критикуют журналистов
15 причин не любить журналистов
Любой авторский текст – это всегда либо исповедь, либо проповедь. Предупреждаю об этом заранее, чтобы ни у кого не возникло желания упрекнуть автора в манипуляции. В конце концов, мы и так ежедневно кормимся на этом поприще. Нынешний текст – это всего лишь список симптомов, из-за которых нашей профессии ставят диагноз «вторая древнейшая».
За стереотипы. Мы разрушаем многие мифы лишь затем, чтобы навязать аудитории новые. Слишком много нелепостей мы произносим лишь из желания сказать что-то новое. О том, что задача журналистики – объяснять сложные вещи просто, но не упрощая их – многие даже не слышали. А если слышали, то предпочитают не вспоминать.
За стремление нравиться. Идеальный текст – это тот, после которого у читателя возникают новые вопросы. Но слишком уж велик соблазн соблюсти собственное реноме и получить одобрение приученной к твоим текстам аудитории. Поэтому так много журналистов уходят в условный «шоу-бизнес», не меняя места работы – только лишь из желания нравиться тем, кого они приручили.
За мессианство, которое почти никогда не бывает созидательным. Разрушать – это наш конек. Мы уяснили, что правильность теории доказать куда сложнее, чем неправильность. Без тени сомнений журналисты рушат любые убеждения, растаптывают веру и высмеивают принципы. Мы способны похоронить все, что угодно – для нас острословие куда важнее остроумия.
За цинизм. Мы не верим в хорошее, для нас чернуха – норма жизни. Мы умеем находить самые неприглядные стороны жизни любого героя, старательно оберегая от посторонних свои собственные грехи. Не верим в отвагу и гордость, оцениваем людей исключительно по худшим поступкам в их жизни. Мы твердо убеждены в торжестве материи над духом и убеждаем в этом всех остальных. Наш мир населяют негодяи и взяточники, конъюнктурщики и предатели. Наверное, причина в том, что мы всех судим по себе.
За эгоизм. Мы не служим обществу или идеалам, потому что не верим ни в то, ни в другое. Нас почти невозможно заставить переступить через собственный эгоцентризм. Весь мир – лишь декорации для удовлетворения профессиональных амбиций. На алтарь очередной сенсации мы положим любую святую тему, можете не сомневаться. Журналисты не считаются ни с чем: пресловутые щепки, которые летят от наших материалов, мы воспринимаем как неизбежных жертв нашего «правдорубства» и «объективности». Диктаторам есть чему у нас поучиться.
За трусость. Мы боимся признаться себе в том, что журналистика должна быть субъектной. Журналисты не тачают сапоги, не пекут хлеб, не создают прибавочной стоимости в классическом понимании. Именно поэтому у нас нет права на риторические вопросы, зато есть обязанность искать на них ответы. На худой конец, мы должны формулировать новые риторические вопросы. Все остальное – от лени и малодушия.
За глупость. Среди журналистов все меньше философов и все больше комментаторов. Мы не умеем интерпретировать реальность, разучились слушать тех, кто с нами не согласен, не читаем ничего, кроме комментариев к собственным текстам. Мы убеждены, что если нам что-то не нравится в Моне Лизе, то проблема – в картине. Добродетель мы низвели до уровня «понятия», хотя во все времена это считалось законом. Мы верим в себя, но не в других – и убеждены, что нам платят за недоверие. Привыкли думать, что знаем законы мира – и боимся потерять работу. Умные вещи нам кажутся слишком банальными, чтобы произносить их вслух.
За свободу от обязательств. Нам все равно, что случится с героями наших материалов, гиппократовский принцип «не навреди» мы считаем проявлением непрофессионализма. О героях своих публикаций журналисты не вспоминают почти никогда. Тираж материалов для каждого важнее человеческих судеб и чьих-то идеалов. Кроме нас так ведут себя только саранча и политтехнологи.
За упрощения. Готовить людей к трудному миру куда сложнее, чем к легкой войне. И вряд ли удастся снискать популярность масс на первом поприще. Зато массовое сознание, где всегда есть место первобытному желанию найти виноватого, с радостью будет аплодировать тем, кто укажет ему врага. И потому мы не стремимся усложнять: ни свои тексты – в угоду здравому смыслу, ни свои выводы – в угоду собственной совести. Мы вообще не верим в совесть. Это понятие нам заменила слепая вера в условную «объективность».
За серость. Мы относимся хорошо к кому-то не из-за моральных качеств, а из трусости. Не пишем того, что думаем, из боязни вызвать ответную реакцию. Оправдываем себя, что журналистика должна быть под стать обществу, и с негодованием отвергаем обратное. Твердим о редакционной политике и молчим об убеждениях. В нашей профессии не осталось ничего такого, ради чего стоило бы чем-то жертвовать. Количественные показатели давно победили качественные.
За поверхностность. Вряд ли театральный актер, сыгравший сталевара, полагает, что может варить сталь. Но стоит журналисту создать материал о металлургии, как он тут же начинает считать себя авторитетом в этой сфере. Верхоглядство, помноженное на самоуверенность, порождает дилетантов. Это про нас: мы уверены, что не повторяем чужих глупостей – и потому произносим свои собственные.
За конспирологию. Мы напрочь забыли призыв не искать злого умысла там, где можно все объяснить глупостью. Наше стремление к сенсации вульгарно. Справедливое подозрение, что где-то есть люди умнее нас, заставляет нас повсюду искать кукловодов, оплетающих мир чередой сложнейших заговоров. А затем отчаянно сражаться с каждой мельницей, в которой нам чудится великан.
За лицемерие. Мы экономим самих себя. Мечтаем о сытой жизни, оплачиваемых командировках, дешевых кредитах и дорогих наградах. Славим героев – и боимся поменяться с ними местами. Маскируем за «интеллигентностью» отсутствие точки зрения. Ругаем цензуру в отношении себя и приветствуем – в отношении других. Хвалим свою профессию – и мечтаем уберечь от нее собственных детей.
Мы все похожи. Тайный орден, в котором статус определяется тиражами и узнаваемостью. Пишущая армия, где звания раздаются в зависимости от бюджета СМИ. Четвертая власть, узурпировавшая право на правду в отношении всех, кроме самой себя.
Но, несмотря на все это мы останемся. Нас будут ругать и слушать, клеймить и смотреть, обвинять и читать. Лишь потому, что все, описанное выше, лежит на одной чаше весов. А на другой – заурядный факт, дающий нам право на наши недостатки: мы – такие же как вы.
За что хвалят или критикуют журналистов
Журналист полностью осознает
опасность ограничения, преследования и насилия,
которые могут быть спровоцированы
Выполняя свои профессиональные обязанности,
он противодействует экстремизму
и ограничению гражданских прав
по любым признакам,
включая признаки пола, расы, языка,
религии, политических или иных взглядов,
равно как социального и национального происхождения.
Журналист уважает честь и достоинство людей,
которые становятся объектами
его профессионального внимания.
от любых пренебрежительных намеков
или комментариев в отношении расы,
национальности, цвета кожи, религии,
социального происхождения или пола,
а также в отношении физического недостатка
или болезни человека.
Он воздерживается от публикации таких сведений,
за исключением случаев,
когда эти обстоятельства напрямую связаны
с содержанием публикующегося сообщения.
Журналист обязан безусловно избегать
употребления оскорбительных выражений,
могущих нанести вред
моральному и физическому здоровью людей.
Из Кодекса профессиональной этики
принятого Конгрессом журналистов России
Конфликты являются естественной «средой обитания» журналистов. Ими движет желание отыскать актуальную информацию, постоянно быть «в теме». А это совсем непросто. Если где-нибудь власти разгоняют демонстрацию, то репортеры бросаются в самую гущу событий. Во время военных действий они мерзнут в окопах вместе с солдатами, а на пожарах лезут в дым и огонь. Именно благодаря прессе мы узнаем о действиях милиции, перипетиях вооруженных конфликтов, о героизме тех, кто спасает людей, рискуя своей жизнью, о том, как чиновники решают проблемы простых людей.
Но рядовые телезрители, радиослушатели и читатели, восхищаясь смелостью и решительностью журналистов, тем не менее готовы возложить на них ответственность за эскалацию конфликтов и обострение проблем. Бывает, что и политики критикуют журналистов за это. Журналисты же обычно говорят, что они лишь зеркало, отражающее происходящее. И в этом ответе чувствуется скрытое цитирование популярной поговорки-эпиграфа к комедии «Ревизор»: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива».
Однако критики правы. Журналисты могут влиять на ход конфликтов. Чрезмерно резкое или некомпетентное освещение событий может вызвать раздражение у одной из сторон, недовольство, которое, в свою очередь, может вылиться на улицы, вызвать митинги и демонстрации, послужить эскалации конфликта.
Поверив доводам одной из сторон конфликта, журналист может написать статью или подготовить телепередачу, в которой представит слова своих собеседников как истину. Таким образом, он начнет «играть» за одну из сторон. Это может вызвать серьезное ухудшение ситуации.
Так что же, не освещать конфликты? Может быть, если журналисты промолчат, не расскажут об обострении ситуации, о страстях и проблемах, то страсти утихнут, ситуация успокоится и конфликта не будет?
Это не так. Ответственность за возникновение и за последствия крупных конфликтов лежит, конечно, на политических группах и институтах общества, на государствах и их структурах, на всех значимых сегментах
А политическая наука, в свою очередь, должна разрабатывать конкретные рекомендации, которые помогали бы предотвращать, разрешать конфликты, и в любом случае – разрабатывать политические технологии управления конфликтами. В этих технологиях пресса играет важную роль.
Эту роль не в состоянии выполнить никакой иной социальный институт – она осуществляет массовое информирование о конфликтах, информационное сопровождение конфликта. А в это входит информация об участниках конфликта, о причинах противостояния, о ресурсах конфликта, возможных его последствиях. Распространение правдивой и объективной информации создает предпосылки для урегулирования конфликта, его разрешения.
Люди имеют право быть информированными о существующем состоянии напряженности в обществе и источниках этой напряженности. Они должны знать о действиях субъектов конфликта. Если напряженность переросла в конфликт (и, тем более, в открытое противоборство), то общество должно знать, в чем состоит предмет конфликта, кто является участником (субъектом) конфликта, существует ли нормативная база для урегулирования конфликта, какие меры предпринимаются для того, чтобы конфликт не перерос в открытое столкновение сторон. А если конфликт приобрел статус открытого столкновения сторон, то общество должно быть информировано о реальных потерях (материальных, человеческих) в конфликте, о направленности действия властей и иных «игроков», о перспективах его мирного разрешения.
Знание того, какими бывают конфликты и как нужно их освещать, по мнению авторов этой книги, может дать журналистам новые профессиональные и интеллектуальные ресурсы для работы и снабдить их новыми аргументами для понимания сути противостояния, для предъявления требований к участникам конфликтов, чья информационная политика может вызвать эскалацию конфликтов.
А собственно, что такое конфликт? Мы привыкли говорить о конфликтах, не задумываясь о значении этого слова.
Современная наука трактует понятие конфликт как динамический тип социальных взаимоотношений, которые проистекают из возможных или реальных столкновений субъектов конфликта. Причем столкновения неизбежны в
силу того, что у участников (сторон) конфликта различные предпочтения, интересы, ценностные ориентации. Этот тип отношений постоянно присутствует в среде (в явном или неявном виде, в «дремлющем» состоянии) и не поддается устранению.
Конфликт – явление динамическое, разворачивающееся во времени. Следовательно, динамика конфликта – это движение и развертывание конфликта во времени.
Какими бы ни были конфликты, они, как правило, проходят через следующие основные стадии:
– скрытая, латентная стадия, когда есть конфликтная ситуация, сам конфликт еще не разгорелся, интересы и цели потенциальных конфликтантов не осознаны до конца или не выражаются явно;
– эскалация – развитие конфликта, то есть рост масштабов и интенсивности конфликтного поведения;
– открытая стадия – конфликт становится очевидным, субъекты конфликта находятся в непосредственном взаимодействии или противостоянии;
– деэскалация конфликта – снижение «энергетического» уровня конфликтного взаимодействия, то есть сокращение масштабов и интенсивности поведения конфликтантов;
– постконфликтная стадия – все закончилось, можно провести анализ последствий столкновений.
Что эти знания дают, в частности журналистам?
Журналист может освещать событие, отражать факт как самостоятельный и изолированный предмет, а может отражать его как часть целого, как элемент сложного явления. Соответственно, аудитория СМИ получит информационный продукт, в разной степени отражающий действительность. Успехи же в разрешении конкретных
споров могут обеспечить и разрешение самого конфликта.
Конфликтогены – действия одной или нескольких сторон взаимодействия, в том числе слова, жесты, оценки, суждения, способные привести к возникновению конфликтной ситуации и к ее трансформации в реальное конфликтное поведение. Бездействие также может быть конфликтогенным.
Конфликтогены информационного сопровождения конфликта – такое поведение журналистов и редакций СМИ, которое может быть использовано для трансформации конфликтной ситуации в конфликт, для обострения (эскалации) конкретного конфликтного противостояния. Конфликтогенами информационного сопровождения конфликта, в частности, являются специфические приемы организации информации, с помощью которых создается искаженное представление о существенных характеристиках конфликта (об участниках, причинах, последствиях и т.д.). Безусловным конфликтогеном является «язык вражды».
Надо ли доказывать, что журналист, освещающий конфликтную ситуацию и при этом отождествляющий себя с взглядами только одной из сторон конфликта, сам становится носителем конфликтогенов, а значит, становится непосредственным участником конфликта?
Многие разногласия между конфликтующими сторонами возникают из-за различного видения сути противоречий. В конфликте может доминировать, скажем, старый территориальный спор или унаследованное давнее межэтническое противостояние. И если информационное сопровождение конфликта отражает лишь современную конъюнктуру (экономические причины или субъективный фактор политических амбиций), то это никоим образом не может способствовать разрешению конфликта или даже цивилизованному переговорному процессу с участием оппонентов.
Подчеркнем, что для журналистов интерес к конфликтам в целом носит объективный характер, ведь СМИ стремятся удовлетворять потребности своей аудитории, к которым относится и потребность быть информированными об общественно важных конфликтах. Более того, пресса постоянно стремится расширить свою аудиторию за счет новой информации о конфликтах, вовлеченных в него субъектах, их ресурсах, об опасности эскалации конфликтов, иных возможных последствиях и т.д.
Телевидение, радио и газеты, осуществляя информационное сопровождение конфликта, формируя представления о конфликте, иногда также диагностируют конфликт, прогнозируют его развитие и предлагают рецепты решения проблем. А это значит, что СМИ, таким образом, выступают в качестве самостоятельного или – чаще – зависимого игрока на информационном поле. Тем самым пресса, как один из важнейших поставщиков информации для общества и его властных структур, формирует представления о конфликте, обеспечивает установки на его разрешение и фактически воздействует на конфликт.
Здесь необходимо особо подчеркнуть, что информирование о конфликте, всех его структурных компонентах (участниках и причинах конфликта, его контексте, микросреде, мотивациях и целях сторон спора и т.д.) является одним их важнейших условий, влияющих на самые различные параметры конфликта, в частности на его динамику, длительность, интенсивность. В хорошо информированном обществе, как правило, начинает работать механизм действий: выработка общественного мнения и экспертных оценок – общественное давление на конфликтантов – выработка решения – снижение уровня конфликтности – трансформация и разрешение конфликта.
Для представителей прессы наиболее актуальными объектами внимания являются политические, экономические, территориальные, этнические, национальные, религиозные и, наконец, смешанные конфликты. О некоторых типах конфликтов и о том, как они освещаются в СМИ, вы сможете прочесть в этой книге.
Новое в блогах
ПРОДАЖНЫЕ СМИ И ЖУРНАЛИСТЫ — ВСЯ ПРАВДА
Сегодня мы поговорим про журналистику и СМИ. Почему СМИ продажные и существуют ли честные СМИ и журналисты.
Когда в 17 лет я шла поступать на журфак, мной руководствовалось желание говорить правду людям, доносить до них важную информацию без купюр, разоблачать воров и негодяев, улучшать мир, рассказывать о значимых победах и иных успехах. Словом – цели были благие.
Уже на втором курсе я решила, что журналистике надо учиться не в провинциальных газетах, пописывая заметки про жизнь местной молодежи, а в крупных изданиях, там, где «кипит жизнь», поближе к столице. Тогда-то я и уехала жить и работать в Петербург. Там мне удалось устроиться на радио и почти сразу попасть в круг журналистов, приближенных к губернатору, так сказать, имеющих доступ «к телу», вписанных во все проводимые администрацией города мероприятия.
Поначалу это казалось невероятным достижением. К тому же для того, чтобы попасть в закрытый губернаторский «пул» журналистов мне не пришлось сделать ровным счетом ничего выдающегося. За меня всё сделало СМИ, в котором я работала, оно просто напросто было подконтрольно губернаторской политике. Сей факт я ощутила чуть позже, на примере своего коллеги, который однажды «неаккуратно» высказался в том самом губернаторском пуле, в адрес тогдашней власти. Вскоре коллеге закрыли доступ «к телу», закрыли дорогу в Смольный, а потом и вовсе уволили.
Эта история показала мне тогда наглядно, что бороться за какие-то идеалы или говорить правду корреспонденту никто просто так в нашей стране не даст. Если только это не личное СМИ журналиста, существующее на его собственные деньги.
Каждая газета, телеканал или радио финансируются кем-то, и именно этот кто-то заказывает «музыку».
Екатерина Чернышева, журналист:
«Независимых СМИ нет, у любого есть учредитель (власти разного уровня или бизнес). К независимым условно можно отнести блогеров. Условно, потому что блогеры-тысячники моментально привлекают внимание того же бизнеса или властей и часто становятся их рупором. Властные СМИ – подконтрольные, это понятно. СМИ от бизнеса тоже не могут быть независимыми, потому что бизнес у нас зависит от властей. И уже руководство компаний определяет политику среди корреспондентов. Что касается блогеров им платят напрямую и они знают за что. Всё просто.»
Алла Токарева, экс-репортер газеты «Ведомости»:
«Если отвечать на вопрос, где искать людям правду, то точно не в телевизоре. Не могу назвать ни одну новостную программу на отечественном ТВ, которая бы подавала информацию объективно. Разве что телеканал «Культура» — про выставки, премьеры и прочее.
Если говорить о газетах, то тут ситуация не совсем однозначная. Проблема в том, что 99% печатных изданий, издаваемых в России, принадлежат либо непосредственно самому государству, либо российским предпринимателям, так или иначе связанным с исполнительной, законодательной или судебной властями страны. Газета «Коммерсант» и издаваемые с ним издания, к примеру, принадлежат Алишеру Усманову. Холдинг РБК входит в «Онэксим» Михаила Прохорова, «Известия» принадлежат Араму Габрелянову, информагентства «Интерфакс», РИА, ИТАР-ТАСС, «Российская газета» — полностью или частично государственные СМИ. Есть еще холдинг «Газпром-медиа», которому кроме НТВ принадлежит радио «Эхо Москвы».
Есть, впрочем, и исключения. Например, газета «Ведомости», у которой вообще нет российских собственников. Ее акции разделены между финским издательским домом Sanoma, английской Financial Times и американской The Wall Street Journal. Контрольный пакет акций «Новой газеты» принадлежит коллективу самой газеты. Издатель «Делового Петербурга» — шведская Bonnier Business Press. Это вкратце ситуация, связанная с собственниками СМИ. Я подчеркиваю это, потому что в российской действительности, к сожалению, взгляды собственника издания зачастую, так или иначе, влияют на редакторскую политику. И по этому пункту добавить нечего.»
О всепоглощающей «политике партии» в журналистике можно рассказывать долго. Так, если на радио, где я работала, нам нельзя было критиковать правительство — по умолчанию, то, допустим, когда я устроилась в один московский журнал, там вопрос «пишем – не пишем» рассматривался исключительно главным редактором. С кем-то редактор дружил, а с кем-то враждовал. Поэтому, например, про Жанну Фриске мы писали при каждом удобном и неудобном случае, а вот про Киркорова всегда молчали. Вообщем, у всех свои слабости.
Был у меня один замечательный пример журналистов, которые поступили весьма эпатажно по отношению к пресловутой «политике партии».
На одной региональной радиостанции, финансируемой, кстати, из городского бюджета, журналисты решили в еженедельном ток-шоу тогда поднять две темы – «третий срок Путина» и «пропаганда гомосексуализма в России». Конечно же, им позвонили «оттуда» за день до эфира и сказали: «Следует поменять одну из тем». На что гордые профессионалы, во главе с главным редактором радиостанции, его заместителем и некоторыми коллегами, в день трансляции ток-шоу включили — «Лебединое озеро» и, бросив директору холдинга на стол заявления об уходе – отправились в свободное «лебединое плавание». С того момента, кстати, честная журналистика в этом городке закончилась.
Алла Токарева, экс-репортер газеты «Ведомости»:
«Другой вопрос – это личность журналистов, занятых в том или другом издании. Потому что в конечном итоге это им удается обходить внешнюю или внутреннюю цензуру, искать правду, настаивать на публикации, убеждать редактора в необходимости привлечения внимания к той или иной теме. То есть, даже если твой владелец – «Газпром», ты можешь писать критически об «Охта-центре» (это если совсем грубо говорить).
Пенять на цензуру и собственника можно много, но у журналиста всегда есть выбор – писать правду или нет. Лично я могу сказать, что за почти семь лет работы в журналистике мне ни разу, никогда и никто не предлагал что-то написать за деньги, или что-то не писать за деньги. Никто и никогда не звонил с угрозами. Никто не говорил мне, что «если вы это напишите или не напишите, мы с вами рвем все отношения».
Разумеется, учитель школы, или менеджер компании, когда подходят к газетному киоску, не думают о том, кому принадлежат газеты, равно как они не имеют никакого представления о коллективе газеты (конечно, если они не искушенные читатели). Люди хотят получать взвешенную и объективную информацию, и их злит, когда они натыкаются на некомпетентность или ощущение «проплаченности» материала.»
Конечно, далеко не все журналисты продаются. Да и в целом, всё не так ужасно как кажется. Естественно, никто не заставит политического репортера писать про то, с какой периодичностью меняет свои носки Шойгу, если автор, конечно, не работаете в газете «Жизнь». Однако, если журналист говорит в своих статьях о каких-то неугодных «спонсору» моментах чуть громче, чем дозволено – его обязательно поправят, ему объяснят, где стоит промолчать.
Если вопреки всем указам репортер продолжит говорить или писать о том, о чем упоминать по чьему-то велению – запрещено, его могут и убить.
По информации Википедии: «Комитет защиты журналистов называет Россию «третьей по опасности для журналистов страной в мире»; по числу смертей с 1991 года её опережают лишь Алжир (1993—1996) и Ирак (с 2003 г.).По состоянию на 2011-й год некоторые убийства журналистов оставались безнаказанными.»
Да, к сожалению, профессия корреспондента очень небезопасна, особенно в таких коррумпированных странах как Россия. И тут уж только журналист сам может выбрать – писать или не писать на злободневную тему, оставаться работать в соответствии с «конституцией» издания, лезть на «амбразуру» или искать себя в иной профессии.
Юлия Чепкина, журналист, ныне директор типографии:
«В журналистике есть слишком много тонких граней, пограничных зон, которые многие в силу непорядочности, слабости или непрофессионализма переступают. Тогда то и появляются ангажированные, однобокие материалы, напичканные жареными фактами, отражающими какую-либо одну точку зрения. Что, на мой взгляд, имеет мало общего с журналистикой. И может называться как угодно: «мусор», «фэйк», «субъективная лирика» и иже с ними. Но не журналистикой.
Журналистика, по моему мнению, сейчас в большей степени, чем другие профессии, страдает от дилетантства. Возможно причина в том, что СМИ и сами журналисты превратились в обслугу. Шапочное телевидение, проправительственные газеты, «хлебозрелищная» бульварная пресса, и как следствие, подмена фактов, замалчивание фактов, искажение фактов – всё это грубо противоречит кодексу журналиста и журналистской этике. Ведь главное и, по сути, единственное предназначение журналиста – подавать информацию достоверно, быть правозащитником информации, независимым источником, четвертой властью. Но, боюсь, что эта власть, как и всякая другая, страдает безответственностью, коррупцией и лицемерием. Профессионалы здесь, безусловно, есть и появляются новые, и огромное им спасибо за их труд и сохранение одной из самых замечательных на самом деле по своему предназначению профессий.»
Вряд ли для кого-то является секретом, что во многом, как раз таки журналисты формируют общественное мнение, именно поэтому профессию принято считать четвертой властью. Однако всё чаще, то же самое сформировавшееся за счет СМИ общество клеймит журналистов за их якобы «продажность». Но ведь мало кто задается вопросом, почему журналистам или, если взять шире, Средствам Массовой Информации в России приходится «продаваться»?
В оправдание журналистов можно сказать лишь то, что им, как и менеджерам, врачам, парикмахерам, инженерам и учителям, читающим их статьи, тоже нужны деньги. Объяснять тут особо нечего.
Для человека же, стремящегося стать независимым и честным журналистом в России, то есть доносить до общественности ничуть не приукрашенные факты, единственным выходом является создание собственной газеты, например, в интернете. В ней он сможет публиковать свои опусы, правдивые и настоящие без заинтересованности государства или частного бизнеса.
Однако и в этом случае тоже могут возникнуть некоторые перегибы, а именно — навязывание людям своего мнения, за счет, например, отсеивания невыгодных комментариев к статьям. Так сказать, моделирование реальности под себя. То есть, и здесь уйти от однобокой политики личностного мировосприятия теперь уже журналиста – некуда. Читателям останется либо соглашаться с ней, либо отказываться и отправляться на поиски иных ресурсов.
Алла Токарева, экс-репортер газеты «Ведомости»:
«На мой взгляд, чтобы иметь реальную картину происходящего, нельзя ограничиваться одним изданием. Ну, нет у нас ресурса, который бы давал всем 100-процентную правду. Пара деловых газет, иностранные СМИ, несколько хороших ежемесячных журналов – это даст больше пищи для ума.»
Екатерина Чернышева, журналист:
«Журналисты говорят то, что говорят. Чтобы люди видели объективную картину, им нужно читать всё имеющееся. По одной и той же ситуации смотреть 1 канал и Евроньюс, слушать Радио России и Эхо Москвы. Читать Коммерсант и Ведомости. Только так.»
Как видите, говорить правду журналистам мало в каких СМИ дозволяется, поэтому найти её в каких-либо конкретных российских изданиях сегодня крайне сложно, а практически — невозможно. Всё, что нам остается – включать собственные мозги, анализировать полярные источники, стараться объективно воспринимать освещаемые события в прессе. Ну и, конечно, не стоит забывать легендарную фразу Доктора Хауса, в которой есть доля истины, касающаяся и профессии журналистов — «Everybody lies». Все врут, друзья мои. Все врут.