За что льва толстого почитали современники
Лев Толстой глазами современников
9 сентября литературный мир празднует день рождения одного из величайших писателей – Льва Толстого. По этому поводу мы решили вспомнить высказывания о нем современников – причем не только лестные.
«Толстой говорит о вселюбии, а у самого 30 тысяч рублей доходу, живет для показу в каморке и шьет себе сапоги, а в передней — лакей в белом галстуке, это, дескать, не я, а жена. А Михайловскому, Скабинечеву и иным есть нечего. Особливо последнему. Обиднее всего, что ни Некрасов, ни Тургенев ни обола Литературному фонду не оставили, а от Толстого и ждать нечего…»
Александр Некрасов, Иван Тургенев, Николай Чернышевский
После того, как Лев Толстой в 1880-ых годах резко меняет свои политические и философские взгляды, к нему начинают с недоверием относиться не только государственные деятели, но и другие писатели. Так, Некрасов писал одному приятелю, что у Толстого «черт знает что в голове», Чернышевский называл взгляды писателя «умственной шелухой», а Тургенев находил склонность Толстого к философствованию «несчастливой».
Войдя в аудиторию, чтобы объяснить американским студентам, что такое русская литература, знаменитый писатель распорядился поплотнее задернуть шторы. «Темно? — спросил он и, получив подтверждение, попросил включить один софит.
«Стало светло? — спросил он. — Это — Пушкин. Теперь включите второй.
Светлее? Это — Чехов. Теперь раздерните шторы.
В аудиторию ворвался солнечный свет. Это — Толстой!»
«Вы очень уважаете Льва Толстого, я вижу; я согласен, что тут есть и свое; да мало. А впрочем, он, из всех нас, по моему мнению, успел сказать наиболее своего и потому стоит, чтоб поговорить о нем. »
«У него удивительные руки — некрасивые, узловатые от расширенных вен и все-таки.
Лев Толстой: биография писателя, жизнь, творчество
Самый знаменитый русский писатель-философ — Лев Толстой. Биография автора «Войны и мира» — это история интеллектуальных и духовных поисков русской интеллигенции XIX – начала XX века. Расскажу детальнее о формировании его мировоззрения и о создании эпохальных произведений.
Лев Толстой: детство и юность
Емкое определение, кто такой Лев Толстой для русской литературы, дал А. Блок. Он назвал писателя высочайшей гордостью России, писателем великой чистоты и святости.
Лев Толстой, биография которого представляет реализацию проекта нравственно-интеллектуального переустройства русского общества, стал символом времени. Вот как минули годы жизни Льва Николаевича Толстого, как проходило становление его этико-эстетической концепции:
Граф Лев Толстой — наследник древнего дворянского рода. Толстые владели обширным имением — Ясной Поляной (Тульская губерния), где 28 августа (9 сентября) 1828 года у Марии Волконской и Николая Толстого родился четвертый ребенок — сын Лев.
Детские годы Льва Толстого сопряжены с потерями: в двухлетнем возрасте он потерял мать, а еще через семь лет скоропостижно умер отец. О детях заботились две родственницы Толстых — Татьяна Ергольская и графиня Александра Остен-Сакен.
Пока была жива Александра Ильинична, дети жили в родовом имении, а после ее смерти, в 1840 году, опеку над наследниками рода Толстых взяла сестра отца Пелагея Юшкова. Она перевезла детей в Казань.
Толстой, биография которого отражает его путь духовного самосовершенствования, в Ясной Поляне находился под опекой гувернеров. Переезд в Казань открыл Льву путь к университетскому образованию. Его зачислили на отделение восточной словесности в Императорский Казанский университет (Лев блестяще сдал экзамен по турецко-татарскому наречию).
Толстой не сдал сессионный экзамен по завершении года, поэтому перешел на юридический факультет. Здесь он проучился два года и бросил, так и не получив диплома. Толстого увлекли работы французских просветителей, поэтому сдаче экзаменов он предпочел чтение их трудов.
Фото: YouTube / IFO: UGC
Писатель переехал в Ясную Поляну и занялся самообразованием: английский язык, юриспруденция, музыка. В 1849 году Толстой приехал в Петербург, где сдал два экзамена на кандидата права. Не сдав третий, вернулся в родовое имение.
Биография Толстого кратко описывает те жизненные обстоятельства, которые оказали влияние на формирование его писательской позиции. К ним относится служба в армии.
Лев Толстой в 1851 году по совету старшего брата Николая поступил на военную службу и отправился на Кавказ. Осенью того же года в чине юнкера он оказался в казачьей станице под Кизляром, на берегу Терека.
Два года молодой юнкер служил на Кавказе, участвовал в стычках с горцами (битва на реке Черной), выучил кумыкский язык. После воевал в Крыму. За оборону Севастополя был награжден Анной 4-й степени (орден), медалями. В 1856 году Лев Николаевич Толстой в чине поручика вышел в отставку.
В этот период писатель задумывался о браке, путешествовал по Европе, занимался педагогической деятельностью, купался в лучах славы.
Лев Толстой: творчество
Психологизм и реалистичность манеры писателя проистекали из тех жизненных впечатлений, которые получил Лев Николаевич Толстой. Биография писателя — основа сюжетов его произведений:
«Детство» — первое крупное произведение Льва Николаевича — было опубликовано в «Современнике» в 1852 году. Публику удивила наблюдательность Льва Толстого, которая стала основой реалистического письма.
Толстой активно творил в период военной службы. Впечатления от кавказской и крымской войны стали основой для «Севастопольских рассказов» и рассказа «Рубка леса». Эти произведения принесли Толстому известность. По возвращении в Петербург в 1856 году он стал желанным гостем в салонах Петербурга, завязал дружбу с Тургеневым, Гончаровым и Некрасовым.
Вскоре светская жизнь наскучила писателю — он уехал за границу. Между поездками в Европу Толстой написал рассказы «Метель», «Три смерти», повести «Два гусара», «Юность», «Альберт», роман «Семейное счастье». Однако вскоре критика охладела к Толстому, что было вызвано размолвкой с Иваном Тургеневым. На протяжении десяти лет о Льве Толстом практически не вспоминали.
Смерть брата Николая, неурядицы в личной жизни привели к депрессии, лечить которую писатель отправился в башкирские степи (Самарская губерния, хутор Каралык).
Кардинальный поворот в писательской судьбе Толстого наступил в 1870-х, когда он создал «Войну и мир», «Анну Каренину». Эпопея о русском обществе и войне 1812 года стала уникальным явлением в мировой литературе. В ней сочетается эпический размах (представлены все слои общества — от царей до простых солдат, все темпераменты и возрасты) с психологизмом и глубинным анализом ментальных черт русского народа.
В романе-трагедии «Анна Каренина» автор отобразил различные нюансы любовных переживаний — от восторженности и упоения до ревности, отчаяния, разочарования и духовного просветления.
Кадр из сериала «Война и мир»: UGC
У Толстого произошла переоценка нравственных и религиозных идеалов. Он создал собственную философскую концепцию, основы которой изложил в романе «Исповедь», трактатах «В чем моя вера?» и «Краткое изложение Евангелия».
Жизнь и творчество Толстого последних лет жизни (1900–1910) подчинены идеям всепрощения, миролюбия и житейской простоты. Граф Толстой чутко реагировал на социальные вызовы, обращался к монархам, заступаясь за революционеров, остро ощущал близость конца империи.
Фото: YouTube / IFO: UGC
Лев Толстой: личная жизнь, последние годы
Биография Льва Толстого будет неполной без фактов, которые раскрывают суть натуры писателя. Вот несколько штрихов к портрету прозаика:
Азартные игры и кутежи — бич семьи Толстых. Отец писателя Николай Толстой практически проиграл все свое состояние в карты и вынужден был женится на немолодой и некрасивой Марии Волконской.
Лев Толстой мог повторить судьбу отца: он едва не проиграл в 1850-х свою часть родового имения, но вовремя остановился. Чтобы поправить финансовое положение, отправился служить на Кавказ.
Писатель с юных лет увлекался гимнастикой, занимался физическим трудом (пахал в плуге поле), совершал конные прогулки, а с 1895 года стал заядлым велосипедистом.
Педагогика, устройство школ для крестьянских детей — хобби писателя, о котором рассказывает официальная биография. Лев Николаевич Толстой также увлекался пчеловодством, игрой в шахматы, разводил племенных лошадей, на досуге мастерил сапоги.
Исследователи жизни великого писателя отмечали его любвеобильность. «Семьянин с душой развратника», — так говорили о Толстом современники. В дневниках писатель описывал множество романов, которые имели место до женитьбы. Он встречался с Александрой Оболенской, ухаживал за Валерией Арсеньевой, пережил роман с крестьянкой Аксиньей, которую в 22 года воспринимал как жену.
Фото: Википедия: UGC
Это увлечение завершилось с женитьбой тридцатичетырёхлетнего Льва Толстого в 1862 на Софье Берс, с которой он прожил 48 лет. Физическая любовь имела для писателя огромное значение, а Софья Андреевна тяготилась этой обязанностью. Да и близость без деторождения Толстой считал грехом. Берс родила ему 13 детей (последний сын появился, когда писателю было 60, а его жене — 44 года), но выжили 8.
Краткая биография Толстого поможет студентам и школьникам подготовиться к экзаменационным работам, а поклонникам классика напомнит о главных событиях его жизни и творческого пути.
Уникальная подборка новостей от нашего шеф-редактора
Лакшин Владимир: Лев Толстой глазами современников
Лев Толстой глазами современников
За бортом сборников, объединивших собственно мемуары, оставались, однако, по большей части те беседы и интервью с Толстым, краткие, а иногда и весьма пространные газетные отчеты о встречах с писателем, какие появлялись при его жизни в отечественной и зарубежной прессе. Эти интервью и беседы с Толстым никогда не были собраны, лишь малое число их перепечатывалось к юбилейным датам в позднейшие десятилетия, а большая часть была и вовсе забыта и затеряна. Погребенные в подшивках пожелтевших газет и не отмеченные даже тщательными библиографами, они оставались в большинстве своем неизвестными не только широкому читателю, но и специалистам-толстоведам.
В 1891 году Н. Н. Страхов писал в статье «Толки о Л. Н. Толстом»: «Малейшие известия о том, что пишется и как живется в Ясной Поляне, газеты помещают наравне с наилучшими лакомствами, какими они угощают своих читателей, т. е. наравне с политическими новостями, с пожарами и землетрясениями, скандалами и самоубийствами. Может быть, со времен Вольтера не было писателя, который производил бы такое сильное действие на своих современников» (1).
Потрясенные встречей с Толстым, его личностью, его обращенной к любому и поражавшей своей откровенностью беседой, многие посетители Толстого, не говоря уж о профессионалах-журналистах, спешили запечатлеть свои беглые наблюдения в заметках, становившихся достоянием газет.
Мемуарист, собравшийся спустя годы восстановить подробности облика и подлинные слова великого человека, часто поневоле «досочиняет» на ходу. Лишь в тех случаях, когда в основу воспоминаний кладутся дневниковые записи, непосредственно приближенные к памятной встрече, можно рассчитывать на их достоверность. Трудно возлагать надежды на столь капризный, субъективный и избирательный инструмент, как человеческая память, работающая с заметными подмесами воображения. Закон, давно обнаруженный психологами: то, что автор воспоминаний несомненно видел и слышал сам, легко сливается в причудливую амальгаму с тем, что он вычитал к книге, узнал с чужих слов. Я уж не говорю о тех, тоже нередких, случаях, когда события «выпрямляются» и «подгибаются» в согласии с предвзятой точкой зрения или роль мемуариста бывает раздута в угоду тщеславию.
Вот почему, наверное, в отличие от мемуаров, наиболее содержательные интервью могут быть включены даже в состав сочинений писателя. Так, в недавнем Собрании сочинений И. А. Бунина в разделе «Приложения» напечатаны и его газетные интервью.
С того момента, когда к известности Толстого-художника добавился его авторитет мыслителя и общественного проповедника, его имя не сходило со страниц русских и иностранных газет: нами разыскано более двухсот интервью и бесед с писателем разных лиц, по преимуществу журналистов-профессионалов. Трудно переоценить значение этого источника для изучения взглядов, творчества и биографии писателя.
В другой раз он неожиданно высказался о технике журналистского письма, сопоставив ее не без лукавства со своей работой художника:
«- Хотя я очень близко и не знаком с газетным миром, но к работникам его всегда чувствую некоторую зависть.
на свет божий какого-нибудь произведения. Независимо от этого у журналистов вырабатывается техника, которой, признаюсь, даже у меня совсем нет» (3).
Не следует, впрочем, представлять отношение Толстого к современной ему печати и журналистам как идиллию. Он не раз высказывался о газетах и газетчиках критически или с долей иронии, иногда на долгое время просто прекращал их читать.
Известен рассказ о том, как однажды он вовсе перестал выписывать в Ясную Поляну какие-либо периодические издания, рассудив, что ничего нового для тех задач душевного мироустройства, какие его занимают, он там не найдет. Прошло несколько лет, и один из гостей настойчиво рекомендовал ему заинтересоваться какой-то опубликованной недавно статьей. Обратившись к Софье Андреевне, Толстой посетовал, что этой газеты или журнала нет в их доме, и просил с нового года вновь подписаться на наиболее известные издания. Начав после нескольких лет перерыва вновь читать московскую и петербургскую прессу. Толстой, однако, был разочарован: он мог подумать, что что-то пропустил, чего-то не узнал, а на газетных полосах было все то же, что годы назад, те же «вопросы», те же споры, даже слова и фразы знакомые.
Среди корреспондентов газет и журналов, посещавших Ясную Поляну, Толстой выделял некоторых журналистов, вызывавших у него профессиональное и человеческое доверие. В их числе нельзя не упомянуть корреспондента «Нового времени», известного театрального критика и драматурга Ю. Д. Беляева и корреспондента газеты «Русское слово» С. П. Спиро. Эти журналисты не однажды беседовали с Толстым по разным вопросам и положили себе за правило точно передавать все оттенки мысли и сам способ выражения писателя. Точность была частью их журналистской этики.
Вопиющие случаи таких недостоверных «бесед с Толстым» вызывали возмущенные отклики в печати его близких, друзей, а также известных литераторов, желавших охранить достоинство автора «Войны и мира» от притязаний наглой бульварщины. Так, Н. С. Лесков дважды выступал в газетах с фельетонами по поводу появившихся в 1888 году в двух номерах «Русского курьера» рассказов о пребывании в Ясной Поляне некоего Штанделя. За девяносто минут этот репортер «успел сделать девять совершенно фальшивых наблюдений, средним числом он каждые десять минут принимал что-нибудь одно за другое или даже видел то, чего совсем нет» (6).
Случай со Штанделем не был такой уж редкостью. В газете «Юмористическая копейка» появилась даже некая пародия на этот жанр под заглавием «Толстой и интервьюер»:
«Промучив 12 часов Софью Андреевну, 12 часов Татьяну Львовну и 12 часов Александру Львовну, интервьюер принялся за Льва Николаевича.
Так допрашивал он Льва Николаевича три дня и три ночи.
Четвертый день интервьюер начал следующим вопросом:
— Правда, что вы проповедуете непротивление злу?
— Вы еще до сих пор не были спущены с лестницы. » (7)
о Толстом в газетной статье неоспорима, а прямая речь писателя, приведенная в интервью, может быть приравнена к авторскому тексту. Это те случаи, когда безусловно доказано, что Толстой сам просмотрел текст интервью или газетного отчета перед публикацией или даже собственноручно выправил его в гранках.
В 1903 и 1906 годах в Ясную Поляну приезжал с заданием редакция уже упоминавшийся сотрудник газеты «Новое время» Юрий Беляев. Известный журналист, он понимал, насколько ответственное дело предавать гласности беседу с Толстым. И, вернувшись в Петербург, в обоих случаях заблаговременно посылал в Ясную Поляну набор своей статьи, чтобы Толстой мог внести необходимые поправки и уточнения.
Гранка первой из этих статей с многочисленными исправлениями и вставками Толстого на полях недавно была обнаружена в фондах Ленинградского театрального музея в составе коллекции книг и автографов Протопопова. Еще в 1912 году эта гранка с энергичной правкой Толстого была воспроизведена в крайне редком библиографическом издании «Библиотека В. В. Протопопова» (Спб., 1912) (8). Работа писателя над этой корректурой не оставляет никакого сомнения в том, как внимательно относился Толстой в иных случаях к воспроизведению своих слов и оценок в печати.
12 июня 1906 года Толстой писал Беляеву: «Возвращаю Вам, любезный Юрий Дмитриевич, корректуры Вашего очень хорошо составленного фельетона» (9). Есть все основания говорить о полной авторизации этой беседы Толстого с журналистом. В дневниках С. А. Толстой и секретарей писателя, зарегистрированы и другие случаи просмотра Толстым корректурных оттисков своих интервью. Толстой предварительно знакомился со статьями о себе корреспондента «Руси» А. Зенгера, корреспондента «Русского слова» С. П. Спиро, журналиста Н. Чудова из «Орловского вестника» и некоторых других своих посетителей.
В «философических замечаниях» 1846-1847 годов совсем еще молодой Толстой писал: «Я начинаю историю моего познания с того момента, до которого я шел одинаково с другими». Общеизвестное заранее выносится за скобки, каждое утверждение представляет собою скрытый или явный спор.
выход в печать мысли Толстого, как, например, его суждения о русском «парламентаризме» или аграрном вопросе, звучали крайне дерзко, еретически. Толстой неизменно оставался, говоря словами В. И. Ленина, «срывателем всех и всяческих масок». Хотя Толстой и рассуждает обычно как воинственный архаист, в живом своем облике он предстает человеком нового времени, стоящим на пороге или уже перешагнувшим в XX столетие. Он пользуется «вечным» пером, его снимают в синематографе, он наговаривает тексты на восковые валики аппарата Эдисона и интересуется успехами воздухоплавания. Но в главном он остается верен природе и земле, выражает опасение, как бы прогресс науки и техники не ущемил естественного бытия человека на его планете. Он страшится наступления века «автоматов-машин» и, вопреки общим надеждам, не верит, что аэропланы как новое могущественное средство войны сделают ее бессмысленной и переменят судьбу человечества. Кое в чем он упрямо наивен, но оказывается порой проницательнее своих благодушных современников, упоенных успехами технического прогресса и не склонных замечать постепенного оскудения природы и других горьких плодов пышно цветущего древа цивилизации.
Сейчас нам ценна каждая крупица нового знания о Толстом, и оттого мы с таким любопытством листаем подшивки старых газет, с волнением всматриваемся в «столбцы» и «подвалы», где снова и снова мелькает его имя. Публикация интервью и бесед с Толстым помогает уточнить множество сведений, фактов, дат, пополнить канву летописи его жизни и творчества.
В репортажах газет, современных Толстому, для нас запечатлены мгновенные снимки «уходящей натуры»: зарисовки быта усадьбы и городского дома Толстых, черты обстановки и окружения, одежды, походки, облика самого Льва Николаевича в разные минуты жизни.
Может показаться, что описания дороги в Ясную Поляну или Хамовники, разговоры о «графе» с ямщиком или прислугой, подробные описания жилья, расположения мебели и картин на стенах, бюллетени о состоянии здоровья Толстого грешат избытком праздного любопытства. Может показаться чрезмерной и подробность воспроизведения всех частных мнений и суждений Толстого о событиях и людях, о войнах, Думе, земле, крестьянах, о религии, науке, искусстве, об англичанах, французах и бурах, о спорте, кинематографе, аэропланах, о духоборах, молоканах, народных школах, вегетарианской пище, чае из земляники, о министрах, врачах и сумасшедших, об охоте, Сибири и железных дорогах. Оправдан ли этот калейдоскоп?
Интервью и беседы с Львом Толстым интересны не только тем, что нового мы узнаем о Толстом, какие слова его слышим, но и тем, как воспринимался он современниками, какое место занимал в их сознании. К началу XX века и еще при жизни Толстой стал легендой. В глазах русского общества и всего просвещенного мира он был чем-то несравненно большим, чем просто литератор, пусть даже самый выдающийся.
Оттого многие годы, при переменах моды на тех или иных беллетристов, журнальных пророков и общественных философов, не иссякал интерес публики к Толстому: ошибочное его мнение казалось ценнее обкатанного профессорского или газетного трюизма. Оттого и у многих людей, даже у самых духовно независимых и сильных современников, каковы, к примеру, Чехов, Блок или Горький, одна мысль о возможной смерти Толстого вызывала сознание огромного духовного сиротства.
А Горький восклицал в неотправленном письме к Короленко: «Не сирота я на земле, пока этот человек есть на ней!» (13)
Слова Брюсова помогают лишний раз оценить значение того источника сведений о Толстом, с каким встретится читатель в этой книге. Интервью, беседы, репортажи о Толстом, взятые в целом, предстают как факт общественного сознания, восприятия современниками его личности. Даже принимая в расчет отдельные неточности, приблизительную передачу слов Толстого в иных из этих газетных материалов, мы можем представить себе, что думали, что знали о Толстом из русской прессы его первые читатели. А для историка общественной мысли это в конечном счете явление не менее объективное, чем подлинность поступков и слов Толстого, запечатленных документально.
перепечатывавшиеся в сборниках о Толстом в советское время. Но с огромным большинством статей и репортажей наш читатель сможет познакомиться впервые. Отвергнуты и не включены в текст книги явно недостоверные или малосодержательные интервью с Толстым, вызывавшие возражения его самого или его близких, становившиеся предметом полемики в печати.
В этой книге читатель познакомится с беседами и интервью, напечатанными в русских газетах и журналах. Разысканные нами материалы этого рода, появившиеся в газетах и журналах Америки, Англии, Франции, Италии, Испании, Норвегии, Венгрии, Финляндии, Словакии, Польши, Германии, Японии и других стран, могут составить еще одну книгу примерно такого же объема, как лежащая сейчас перед читателями (16). В настоящее издание включены лишь те из иностранных корреспонденции, которые перепечатывались в России и становились, таким образом, приметой русской общественно-литературной жизни, фактом сознания отечественного читателя.
Купюры, к которым мы прибегли в ряде случаев, всякий раз отмечая их многоточием в угловых скобках, связаны с устранением повторов в описания дороги к Толстому, его усадьбы и т. п., а также побочных мотивов, не связанных непосредственно с интересующей нас темой.
1. Вопросы философии и психологии, 1891, No 9, с. 98-99.
2. Новости дня, 1900, 9 января.
3. Курьер торговли и промышленности, 1895, 14 декабря.
5. Новое время, 1899, 6(18) марта.
7. Юмористическая копейка, 1910, No 68.
10. См. об этом в кн.: Лакшин В. Толстой и Чехов. 2-е изд. М., 1975.
11. Одесские новости, 1903, 22 июля.
12. Бунин И. А. Собр. соч.: В 6-ти т. М., т. 6, с. 274.
Как Лев Толстой матерщинником стал
Граф Лев Николаевич Толстой был человеком необычным во всем. Он не брился, ходил босиком и предпочитал носить обычную одежду. А некоторые запомнили его и как человека, который прослыл виртуозом в нецензурной брани.
Алексей Крылов был выдающимся для своего времени кораблестроителем и инженером. А Николай Крылов, его отец, служил в артиллерии в офицерском чине.
Когда началась Крымская война он попал в Севастополь и был определен во вторую легкую батарею 13-й артиллерийской бригады. Там Николай выяснил, что воинскую должность, на которую его определили, занимал до него граф Лев Толстой.
Сослуживцы прекрасно помнили графа и много рассказывали о нем. Они запомнили его как человека, который пытался привить культуру общения во вверенном ему подразделении.
Много времени Лев Николаевич уделял тому, чтобы его сослуживцы перестали употреблять нецензурную брань. «Ну к чему такие слова говорить, ведь ты этого не делал, что говоришь, просто, значит, бессмыслицу говоришь, ну и скажи, например, «ёлки тебе палки», «эх, ты, едондер пуп», или «эх, ты, ерфиндер», — предлагал Толстой.
Однако, простым солдатам трудно было понять благие намерения начальника. Они решили, что он просто взялся пополнить их словарный запас. Новому офицеру Крылову они рассказали о его предшественнике весьма своеобразно: «Вот был у нас офицер, его сиятельство граф Толстой, вот уже матерщинник был, слова простого не скажет, так загибает, что и не выговоришь!» — рассказывал академик Алексей Крылов в книге «Мои воспоминания».