За что можно похвалить ломоносова

«Я бы охотно молчал и жил в покое…»

Памяти Михаила Васильевича Ломоносова

В день преставления Михайлы Васильевича Ломоносова – размышления о пути «русского Леонардо».

1200 километров – много это или мало?

Самолет преодолеет это расстояние за 2 часа, поезд – за 20, на автомобиле путь займет часов 16.

А пешком пробовали?

19-летний сын зажиточного помора Михайло Ломоносов попробовал – путь из деревни Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии до самого центра первопрестольной занял у него три недели.

Биография Михайлы Васильевича, с одной стороны, хорошо изучена и описана. С другой – предельная мифологизация образа самородка, пробивающего себе путь к признанию вопреки обстоятельствам, превратила Ломоносова из живого, имеющего право ошибаться человека в некий непогрешимый символ русского самосознания. Именно такое отношение по большей части остается у школьников – «высокий недоступный идеал», «памятник». Словом, тот, с кем невозможно полемизировать.

Целостному восприятию личности Михайлы Васильевича это, безусловно, мешает.

Вслед за караваном

Важное значение для него имела «Псалтирь рифмотворная» Симеона Полоцкого. Она давала представление о книжной поэзии: знакомые слова церковной «Псалтири» претворялись в стихи. В то время как внутренний мир Михайлы обогащался новыми знаниями, во «внешней» его жизни происходили печальные события. Мальчик, в девять лет потерявший маму, живет с отцом и его новой женой, но и она вскоре умирает и отец женится в третий раз. Обе мачехи недолюбливали тянувшегося к знаниям мальчика, сокрушаясь о том, что тот сидит «попусту за книгами». Через много лет Ломоносов будет вспоминать: «Я… имеючи отца, хотя по натуре доброго человека, однако в крайнем невежестве воспитанного, и злую и завистливую мачеху, которая всячески старалась произвести гнев в отце моем, представляя, что я всегда сижу по пустому за книгами. Для того многократно я принужден был читать и учиться, чему возможно было, в уединенных местах и терпеть стужу и голод, пока не ушел в Спасские школы».

Уход больше походил на побег: ночью, тайно, ни с кем не простившись и взяв с собой только самое необходимое – две рубахи, тулуп и «Грамматику» с «Арифметикой», 19-летний юноша пешком отправился вслед за караваном с рыбой. Нагнав караван лишь на третий день, он упросил рыбаков взять его с собой. «Дома между тем долго его искали и, не нашед нигде, почитали пропадшим до возвращения обоза по последнему зимнему пути…»

«Ему чрезвычайно помогло то, что он был именно архангельским мужиком, не носившим крепостного ошейника»

Крайне важно отметить то обстоятельство, что Русский Север никогда не знал крепостного права, там жили свободные крестьяне. «Родись Ломоносов в какой-нибудь помещичьей деревне Центральной России, ему, пожалуй, не пришлось бы сопровождать своего отца дальше, чем до господской усадьбы и до господской пашни, – с полным основанием предположил Г.В. Плеханов. – Ему чрезвычайно помогло то обстоятельство, что он был именно архангельским мужиком, мужиком-поморцем, не носившим крепостного ошейника».

Литературовед Игорь Сухих задается вопросом: «Мог ли повторить путь Ломоносова талантливый крепостной мальчишка из курской или орловской деревни, из тех мест, где происходит действие тургеневских «Записок охотника»? Или для того, чтобы поступить в основанный Ломоносовым университет, ему надо было подождать еще столетие?»

Ответ вполне очевиден. Славяновед В.И. Ламанский утверждал, что для появления Ломоносова «в целой России в начале XVIII века едва ли была какая иная область, кроме Двинской земли, с более благоприятною историческою почвою и более счастливыми местными условиями».

Лучший из лучших

Если сегодня вы окажетесь в центре Москвы, обязательно пройдитесь по древней Никольской улице. Есть мнение, что улица получила свое название от Никольского монастыря, основанного еще в XIV веке. На территории монастыря стояла Спасская церковь, которая в 1600 году обособилась вместе с участком монастырской земли в самостоятельную обитель. Поскольку часть территории монастыря оказалась за Иконным рядом, отсюда явилось известное название – Заиконоспасский. Именно эта обитель и стала родиной первого в России высшего учебного заведения. Здесь на доме № 9 мемориальная доска серого гранита гласит: «На этом месте находилось здание Славяно-греко-латинской академии, в которой с 1731 по 1735 год учился великий русский ученый М.В. Ломоносов».

Приключенческий роман продолжался. Явившись к ректору академии Герману Копцевичу, Ломоносов выдал себя за сына холмогорского дворянина, а на «словесном расспросе» обнаружил светлый ум и страсть к наукам. Михайло Васильевич был зачислен в самый низший класс (не знал латыни, на которой велось все преподавание) вместе с «малыми ребятами». Часто ему приходилось слышать насмешки одноклассников: «Смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латине учиться!»

В Москве Ломоносов жил впроголодь, перебиваясь рубкой дров и чтением Псалтири над усопшими. Но усердие, талант и Промысл Божий вели его неотступно. Осенью 1735 года приказ Сената Синодальному управлению гласил: отобрать лучших учеников «Спасских школ», «в науках достойных», и отправить в Петербургскую академию для дальнейшего образования. Так под Новый год (хорошая деталь для сказочного сюжета!) Михайло Васильевич попал в град святого Петра, а 1 января 1736 года Ломоносов был зачислен студентом Академии наук.

В том же году, 23 сентября, трое лучших русских студентов – Михайло Ломоносов, Дмитрий Виноградов и Густав Рейзер отплыли на корабле, следовавшем из Кронштадта в Любек. По решению Академии наук они были отобраны для обучения в Германии. Петербургская академия старалась направлять своих питомцев даже за пределами русской границы, посылая им различные инструкции и наставления.

«Начало русской литературы»

Вдали от Родины, в Германии, Ломоносов написал свою первую оду – на победу русских войск над турками и взятие 19 августа 1739 года крепости Хотин. С этого сочинения, по словам В.Г. Белинского, «по всей справедливости должно считать начало русской литературы».

К сожалению, сегодня, читая стихи Ломоносова, мы не можем вполне понять слов Белинского. Живое восприятие ломоносовского поэтического языка давно утрачено. Скорее отношение к нему – как к памятнику старины. Более того, уже в XIX, а тем более XX столетии литературное наследие Ломоносова оказалось практически невостребованным. Причина, по всей видимости, по меткому замечанию К.С. Аксакова, кроется в том, что на литературное творчество Ломоносова «мы смотрим… сквозь последующее, тогда как надо смотреть сквозь предыдущее, в связи моментов, чтобы понять их настоящим образом; мы чувствуем это сродство, которое лежит в нашем представлении о Ломоносове; оно доказывает, что Ломоносов связан с нами, связан как начало; утверждает за ним этот его великий подвиг и в то же время мешает быть нам – в чувстве простого современного созерцания, не возвышенного общею мыслию, – вполне свободными и беспристрастными».

«Ломоносов был автор… освободившийся индивидуум в поэтическом мире»

Действительно, нам, знакомым с Золотым и Серебряным веками русской поэзии, трудно найти живой эстетический отклик на сочинения того, кого современники называли «русским Пиндаром». Но его особое место в истории русской словесности несомненно. Обратимся снова к размышлениям К.С. Аксакова, который отмечает, что Ломоносов «кончил период национальных песен и начал новый период, ввел в новую сферу поэзии. Ломоносов был автор, лицо индивидуальное в поэзии, первый восставший как лицо из этого мира национальных песен, в общем национальном характере поглощавших индивидуума; он был освободившийся индивидуум в поэтическом мире; с него началась новая полная сфера поэзии, собственно так называемая литература: этот подвиг ему принадлежит». И далее: «Ломоносов создал язык, преобразовал по крайней мере; это найдено всеми: это так же видимо, как Петр преобразовал Россию… Ломоносов понял современное состояние языка, он понял требования языка русского, современное отношение языка церковнославянского к языку русскому и значение первого для последнего; он понял все это, и новый язык явился».

Современники очень быстро заметили и оценили литературный гений Ломоносова. Его сравнивали с античными одописцами Пиндаром и Вергилием и даже с Гёте. В целом такая лестная репутация была совершенно оправданна, потому что исходила из того решающего вклада, который Ломоносов внес в историю русской словесности. Исследователь П.Е. Бухаркин отмечает: «Наметив многие центральные линии дальнейшего литературного развития и став, тем самым, предтечей поэтов конца XVIII, XIX, да и во многом ХХ века, Ломоносов был собственными преемниками превзойден… На фоне поэтических достижений последующих двух столетий ломоносовская поэзия как бы поблекла (хотя как раз она в самом существенном и определила тональность и направленность данных достижений); современный читатель, желающий оставаться в рамках классической традиции русской поэзии, предпочитает обращаться к наследникам Ломоносова, а не к нему самому».

Вслед за Давидом

Именно в период своего заключения Ломоносов впервые пробует себя в жанре духовной оды. Находясь в тяжелом душевном состоянии, он обращается к Единственному Утешителю. Это сочинения «Утреннее размышление о Божием Величестве» и «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния».

В сердце заключенного рождаются проникновенные строки:

Светило дневное блистает
Лишь только на поверхность тел,
Но взор Твой в бездну проницает,
Не зная никаких предел.
От светлости Твоих очей
Лиется радость твари всей.

А.С. Пушкин, критически отзывавшийся о «придворной поэзии» Ломоносова, называвший такие стихи «должностными», высоко ценил его духовные сочинения: «Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему…»

Ломоносов вслед за псалмопевцем Давидом не устает удивляться величию Творца и возносит Ему хвалы:

Во храме возвещу великом
Преславную хвалу твою,
Веселым гласом и языком
При тьмах народа воспою…

(Преложение псалма 34)

Но я, о Боже, возглашу
Тебе песнь нову повсечасно;
Я в десять струн Тебе согласно
Псалмы и песни приношу.

(Преложение псалма 143)

Чистая совесть, а не цинготная рыба

Жизнь Михаила Васильевича Ломоносова была полна не только триумфальных, но и трагических страниц. Его сын Иван умер в младенчестве. Дочь, Екатерина-Елизавета, умерла, не дожив до четырех лет. Третий ребенок, дочь Елена, росла слабой девочкой, и Михаил Васильевич горячо молился о ее здоровье. В «Оде, выбранной из Иова», Ломоносов делится и своим опытом «вопрошания» и «слышания» Бога:

О ты, что в горести напрасно
На Бога ропщешь, человек,
Внимай, коль в ревности ужасно
Он к Иову из тучи рек!
Сквозь дождь, сквозь вихрь, сквозь град блистая
И гласом громы прерывая,
Словами небо колебал
И так его на распрю звал:

Сбери свои все силы ныне,
Мужайся, стой и дай ответ.
Где был ты, как я в стройном чине
Прекрасный сей устроил свет;
Когда я твердь земли поставил
И сонм небесных сил прославил
Величество и власть мою?
Яви премудрость ты свою!

Сие, о смертный, рассуждая,
Представь зиждителеву власть,
Святую волю почитая,
Имей свою в терпеньи часть.
Он всё на пользу нашу строит,
Казнит кого или покоит.
В надежде тяготу сноси
И без роптания проси.

Михаил Васильевич имел живую веру в Бога и Его Промысл. Но на многие вещи, укоренившиеся в церковной практике, но противоречащие, по его мнению, здравому смыслу, спокойно смотреть не мог. Так, в письме Ивану Ивановичу Шувалову, названом впоследствии «О размножении и сохранении российского народа», он подверг жесткой и бескомпромиссной критике церковное суеверие, утверждавшее, что младенца необходимо крестить исключительно в холодной воде:

«Попы, не токмо деревенские, но и городские, крестят младенцев зимою в воде самой холодной, иногда и со льдом, указывая на предписание в требнике, чтобы вода была натуральная без примешения, и вменяют теплоту за примешанную материю, а не думают того, что летом сами же крестят теплою водою, по их мнению, смешанною. Итак, сами себе прекословят, а особливо по своему недомыслию не знают, что и в самой холодной воде еще теплоты очень много… Однако невеждам-попам физику толковать нет нужды, довольно принудить властию, чтобы всегда крестили водою, летней в рассуждении теплоты равною, затем что холодная исшедшему недавно из теплой матерней утробы младенцу, конечно, вредна, а особливо который много претерпел в рождении».

Говоря о большой смертности из-за неправильного питания в продолжение многодневных постов и неумеренного празднования важнейших дат церковного календаря, он писал:

«Богу приятнее, когда имеем в сердце чистую совесть, нежели в желудке цинготную рыбу; что посты учреждены не для самоубийства вредными пищами, но для воздержания от излишества; что обманщик, грабитель, неправосудный, мздоимец, вор и другими образы ближнего повредитель прощения не сыщет, хотя бы он вместо обыкновенной постной пищи в семь недель ел щепы, кирпич, мочало, глину и уголье и большую бы часть того времени простоял на голове вместо земных поклонов. Чистое покаяние есть доброе житие, Бога к милосердию, к щедротам и к люблению нашему преклоняющее. Сохрани данные Христом заповеди, на коих весь закон и Пророки висят: люби Господа Бога твоего всем сердцем и ближнего как сам себя…»

Наш университет

К.С. Аксаков замечал:

«Суждения о нем были ошибочны; безусловные похвалы поставили его высоко, окружили классическим блеском и скрыли настоящее достоинство и великость; с другой стороны, было бы ошибочно нападать на него и мерить мерою настоящего времени, не понимая всего его великого значения, не вникнув в смысл его гения. Ложен и страх противоречить авторитету, ложен и страх с ним соглашаться».

Надо отметить, что Михаил Васильевич Ломоносов был человеком увлекающимся, его поведение не всегда отличалось нравственной образцовостью. История сохранила эпизоды его германского периода жизни, в коих находим немало «беспорядочности». Скандалы были и в Петербурге.

«Умел он за себя постоять… когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей»

Пушкин, живо интересовавшийся биографией Ломоносова и собиравший о нем сведения, оставил замечательною характеристику его личности:

«С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в академии, где, по свидетельству Шлецера, не смели при нем пикнуть… Со всем тем Ломоносов был добродушен… В отношении к самому себе он был очень беспечен… Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей…»

Сам Ломоносов писал:

«Я бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания от правосудия и Всемогущего Промысла, который не лишил меня дарования и прилежания в учении и ныне дозволил случая, дал терпение и благородную упряжку и смелость к преодолению всех препятствий и распространению наук в Отечестве. Что мне всего в жизни моей дороже».

В лице Михайлы Васильевича Ломоносова спроецировалась мечта русского народа о счастье. Из глухой провинции, без связей, денег, без преступлений – бунтов и восстаний – можно подняться «в люди», стать человеком, с которым государство говорит на «вы». Для истории русской культуры важны не только деятельность Ломоносова, но и его образ, пример его фантастической судьбы.

В марте 1765 года Михайло Васильевич заболел воспалением легких. Проболев месяц, он окончил свой земной путь на 54-м году жизни, исповедавшись и причастившись, 4/17 апреля, на второй день Пасхи, в Светлый понедельник.

Дерзнем сказать, что это поистине мирная и непостыдная христианская кончина.

Источник

Михайло Ломоносов: человек, определивший время

«С Ломоносова начинается наша литература. Он был ее отцом, ее Петром Великим», — говорил Виссарион Белинский о значении творчества Михаила Васильевича Ломоносова в русской литературе.

А Пушкин в «Путешествии из Москвы в Петербург» писал: «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом».

Гениальный русский ученый: философ, поэт, историк, естествоиспытатель, основоположник русского литературного языка родился в деревне Мишанинской близ Холмогор.

Отец Ломоносова был человеком не бедным, даже имел собственное судно — двухмачтовый «новоманерный гукор», прозванный за быстрый ход «Чайкой». На этом «гукоре» он занимался рыбной ловлей, выходя в Белое море и даже в Ледовитый океан.

У односельчанина Ивана Шубного Ломоносов научился грамоте Ломоносов прочел все книги, какие смог достать. Он самостоятельно изучил «Арифметику» Леонтия Магницкого и «Славянскую грамматику» Мелетия Смотрицкого — лучшие учебные пособия того времени. В одинаковой мере он интересовался науками и стихосложением. Не случайно много позже Ломоносов любил повторять: «Стихотворство — моя утеха, физика — мое упражнение».

Из книги Геннадия Прашкевича «Самые знаменитые ученые России»

Михаил Васильевич Ломоносов— русский поэт, ученый-энциклопедист, мыслитель, государственный деятель. Жизнь Ломоносова столь необычна, что ее по праву можно назвать легендарной. Ломоносов вырос в условиях непростого быта Русского Севера, с детства помогал отцу в его промысле, в десять лет уже выходил с ним в Белое море рыбачить и выплывал до Соловецких островов. Трудовое детство, морские походы, северная природа и мир простых людей развили в мальчике пытливость, фантазию и сообразительность, закалили здоровье и волю. Интерес к познанию у Ломоносова обнаружился рано: грамоте его обучил дьячок местной церкви С.Н. Сабельников, и уже подростком Ломоносов хорошо писал, что было удивительно на фоне подавляющей неграмотности крестьянского населения.

В декабре 1730 года из Холмогор в Москву отправлялся караван с рыбой. Ночью, взяв с собой одежду на первое время, учебники Смотрицкого и Магницкого, Ломоносов отправляется вслед за караваном — ему пришлось уходить тайком, чтобы избежать ранней женитьбы, на которой настаивал отец. Вместе с рыбным обозом по нелегкой зимней дороге Ломоносов за три недели пришел в Москву— это был один из трех городов в России того времени, в которых можно было овладеть науками (два других— Киев и Санкт-Петербург). Вскоре он поступил в московскую Славяно-греко-латинскую академию. С Этого времени началась его беспримерная научная деятельность. Ломоносов за пять лет прошел восьмилетний курс Славяно-греко-латинской академии, затем учился в Петербургской Императорской академии и был отобран в числе немногих студентов для учебы в Германии. В течение пяти лет Ломоносов изучал горное дело, химию, языки и другие науки в университете Марбурга и Горной академии Фрайберга, после чего вернулся в Петербург.

В 1832 году в Архангельске ему был установлен бронзовый памятник. Впервые в истории России памятник был посвящен не военному и не самодержцу, а гражданскому лицу — ученому и литератору.

Излюбленный жанр поэзии Ломоносова— ода. Будучи высоким по стилю и назначению жанром, ода Ломоносова была призвана выражать самые дорогие, самые сокровенные его мысли и устремления. Ломоносов писал два типа од: одни были адресованы внешнему миру, событиям общественной жизни, другие— обращены к внутренним переживаниям и размышлениям человека. Первый тип ломоносовской оды называют похвальными одами, второй— духовными. Похвальные оды слагались на торжественные случаи жизни императорского двора, они восхваляли монарха, расточали похвалы великолепию монаршей власти и ее окружению. Однако при этом они поучали властителей, указывали им на идеалы благочестивого и мудрого правления во благо России. Духовные оды носили характер глубокого размышления, мысль автора в них воспаряла к высотам мироздания, оды сочетали в себе религиозность и философию. Поэтому в духовных одах можно найти стихи, восхищающие своей грандиозностью. Вот описание ночного мира: Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна. А здесь поэт говорит о могуществе Бога: Кто море удержал брегами И бездне положил предел.

Из учебника «Литература» Г. В. Москвина, Н. Н. Пуряевой и Е. Л. Ерохина, 9 класс, I часть

Из Сочинения Ксенофонта Полевого

«Отрок»
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.

В середине января 1731 года мечта Ломоносова осуществилась: он поступил в московскую Славяно-греко-латинскую академию. Чтобы попасть в это учебное заведение, Ломоносов на собеседовании с ректором школы Г. Копцевичем обманно назвался сыном холмогорского дворянина. Надо заметить, что Ломоносов и в дальнейшем не раз прибегал к подобным методам, если они могли помочь ему в достижении поставленной цели.

Известно, например, что для того, чтобы стать участником экспедиции, направлявшейся к Аральскому морю, Ломоносов без всяких колебаний сказался обер-секретарю Сената Ивану Кириллову сыном священнослужителя, и что отец у него — города Холмогор церкви Введения Пресвятыя богородицы поп Василей Ломоносов. Только когда Ставленнический стол Академии, засомневавшись, вознамерился проверить полученные сведения в Камер-коллегии, Ломоносов поспешил признаться, что в действительности он всего лишь крестьянский сын и поповичем сказался лишь с простоты своей. Проступок Ломоносову был прощен, но в экспедицию Кириллова он не попал.

Из книги Геннадия Прашкевича «Самые знаменитые ученые России»

Учебный справочник школьника. — 2-е изд., стереотип. — М.: Дрофа, 2000. — 1664 с.

Из учебника «Литература» А. Н. Архангельского и Т. Ю. Смирновой, 9 класс, I часть

Методические рекомендации

Вопросы разного уровня — для тех, кто только начал постигать творческие замыслы Ломоносова, и для самых настоящих знатоков, которые разбираются в «теории трех штилей» и могут сходу разобраться, в чем отличие литературной теории Тредиаковского от Ломоносовской реформы стихосложения.

Источник

За что можно похвалить ломоносова

О бзор к 310-летию М.В. Ломоносова

«Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец – он все испытал и все проник».

«Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества».

«Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна. »

Пожалуй, это единственные строки Ломоносова, которые остаются в памяти после окончания школы. Слишком рано соприкасаемся мы с творчеством гения, опередившего своё время, и лишь спустя не один десяток лет, начинаем понимать, насколько гениальным был этот человек.

О жизни и деятельности Михаила Васильевича написана не одна сотня книг.

Только в серии «Жизнь замечательных людей» вышли его биографии, созданные Александром Антоновичем Морозовым, Евгением Николаевичем Лебедевым и Валерием Игоревичем Шубинским. Как и многие другие издания серии, книги о Ломоносове – документально-художественные биографии. Читать их интересно и даже увлекательно. Нужно только учесть, что более поздние издания базируются на самых новых документах.

Морозов А. А. Ломоносов. – Москва: Молодая гвардия, 1965.

Лебедев Е. Н. Ломоносов. – Москва: Молодая гвардия, 1990.

Шубинский В. И. Ломоносов. – Москва: Молодая гвардия, 2010.

Составители детской серии «История России» порадовали читателей книгой «Михайло Ломоносов» Сергея Перевезенцева. Не только школьникам, но и взрослому читателю будет приятно взять её в руки: небольшой объём, прекрасное оформление, иллюстрации, созданные Е. Орловым, и очень доступный стиль изложения оставляют самое приятное впечатление.

Перевезенцев С. Михайло Ломоносов. – Москва: Белый город, 2004.

Из пятидесяти четырёх лет жизни около тридцати Ломоносов отдал научной деятельности. Круг его интересов настолько обширен, что нашему современнику очень трудно понять, как всё это можно вместить в одну человеческую жизнь. Неоценимую помощь в знакомстве с творчеством русского гения читателю могут оказать научно-популярные издания. Они выходят практически ко всем крупным юбилеям. Так к 250-летию со дня рождения учёного Издательством МГУ был выпущен ряд произведений, посвящённых деятельности Ломоносова в различных отраслях естествознания. Например:

Кононков А. Ф. М. В. Ломоносов как физик / А. Ф. Кононков, Б. И. Спасский. – Москва: Издательство МГУ, 1961.

Гордеев Д. И. М. В. Ломоносов – основоположник геологической науки. – Москва: Издательство МГУ, 1961.

Любознательный читатель найдёт в них и сведения о жизни Ломоносова, и о состоянии рассматриваемой науки в этот период, и о вкладе Михаила Васильевича в конкретную естественнонаучную дисциплину. В том же 1961 году вышел сборник статей и речей академика С. И. Вавилова, в котором можно обнаружить много любопытного. Далеко не каждый знает, что Ломоносов интересовался оптикой и даже был автором ночезрительной трубы, ставшей предметом научных дискуссий. Лишь спустя 150 лет идея воплотилась в создании биноклей ночного видения и оптики зенитных батарей. Сергей Иванович называет Ломоносова « одним из самых передовых оптиков своего времени и, безусловно, первым русским творческим оптотехником».

Вавилов С. И. Михаил Васильевич Ломоносов. – Москва: Академия наук СССР, 1961.

Рассказывая о вкладе учёного в самые разные науки, авторы часто пропускают астрономию, а вклад Ломоносова в её развитие неоценим. Михаил Васильевич постоянно заботился о состоянии обсерватории Академии наук, перевёл на русский язык ряд зарубежных исследований по астрономии, был организатором астрономо-геодезических работ, защищал и пропагандировал теорию гелиоцентрической системы мира, он выдвинул идею множественности обитаемых миров. А его суждения о Солнце на столетие опередило науку того времени.

В «Утреннем размышлении о божием величестве» он писал:

Когда бы смертным толь высоко

Возможно было возлететь,

Чтоб к солнцу бренно наше око

Могло, приближившись, воззреть,

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

Лишь в 1860 г. учёные окончательно признали принадлежность хромосферы и протуберанцев Солнцу, а вихревая природа солнечных пятен была высказана в 70-х годах XIX в.

Куликовский П. Г. М. В. Ломоносов – астроном и астрофизик. – Москва: Наука, 1986.

Вышедший в серии «Открытия и судьбы: Летопись научно-технической мысли России в лицах и документах» сборник о русском энциклопедисте заслуживает особого внимания, поскольку составители включили в него помимо жизнеописания некоторые труды учёного, воспоминания современников и суждения потомков, а также стихи и отрывки прозы, посвящённые ему.

Михайло Ломоносов: жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков. Стихи и проза о нем / [составители Г. Е. Павлова, А. С.]. – Москва: Современник, 1989.

Вот лишь небольшая часть высказываний о Ломоносове, опубликованных в этом сборнике:

«Главная заслуга Ломоносова и писателей, следовавших за ним до начала нынешнего века, состояла в том, что они своими произведениями возбуждали охоту к чтению и мало-помалу увеличивали число людей, интересующихся литературой».

«…В Ломоносове нельзя отрицать ни замечательного поэтического таланта, ни великого ума, ни великой души».

«Бесспорных гениев с бесспорным «новым словом» во всей литературе нашей было всего только три: Ломоносов, Пушкин и частично Гоголь».

«История Ломоносова повторяется у нас в России каждый день, а между тем Ломоносовы так же редки теперь, как были редки в прошлом столетии».

«Естествознание, сколько мне известно, никогда не пользовалось у нас особым покровительством…, а между тем и первый русский учёный, в европейском смысле этого слова, был Ломоносов – естествоиспытатель».

«Какое явление природы ни рассматривал Ломоносов, он прямо метил, между прочим, на то, чтобы рассеять народные заблуждения и распространить истинное естественно-научное понятие».

(А. П. Щапов, историк, публицист)

«Очень важно, далее, стремление Ломоносова возможно шире распространять в России просвещение. Он задумал и осуществил совершенно небывалое до того дело: первый из всех русских профессоров стал читать публичные лекции по физике».

(Б. Н Меншуткин, русский химик)

Небезынтересно будет просмотреть и статьи в разделе «Ломоносов в мировой культуре». Составители предлагают статью известного французского историка науки Люси Ланжевен «Ломоносов и французская культура XVIII века», отстаивающую роль Ломоносова в развитии науки. Н. В. Соколова написала «Краткий обзор английской литературы XVIII-XIX вв. о М. В. Ломоносове». Японский историк науки Ёсио Имаи предоставил интересную работу «М. В. Ломоносов в японской литературе».

Нельзя не коснуться ещё одной грани таланта Михаила Васильевича – его природного чувства цвета. Заинтересовавшись цветными мозаиками итальянских мастеров, Ломоносов изобрел рецептуру цветных непрозрачных стекол (знания химика помогли страсти художника). В результате было организовано производство смальты и склеивающего раствора, в России возродилось искусство мозаики.

Некрасова Е. А. Ломоносов – художник. – Москва: Искусство, 1988.

Более четверти века искусствовед Е. А. Некрасова изучала художественное наследие этого талантливого человека. В книге подробно рассказано о работе ломоносовской мастерской. Всего было создано сорок работ, но до наших дней сохранилось только двадцать. «Полтавская баталия», созданная Ломоносовым с семью помощниками почти за два года, и сейчас украшает парадную лестницу Академии наук в Санкт-Петербурге. Мозаики выкладывались по эскизам художников. Плодотворно сотрудничал мастер с молодым Рокотовым. По его живописным работам были созданы портреты князя Петра Фёдоровича, П. И. Шувалова, Г. Г. Орлова, Екатерины II и другие. Мечтой Ломоносова было создание монументальной работы, посвящённой Петру I, но ей не суждено было сбыться.

Мы познакомились с книгами, посвящёнными самым разным направлениям деятельности нашего героя, но почти не коснулись его роли в развитии русского языка и литературы. Раскрыть этот аспект можно, углубившись в исследование

Западов А. В. Отец русской поэзии: о творчестве Ломоносова. – Москва: Советский писатель, 1961.

Что можно сказать об этой книге? Серьёзное и глубокое исследование в научной работе может очень помочь.

«Ну а где же сам Михаил Васильевич, где его произведения?» – спросит меня любознательный читатель.

Его поэзия и проза довольно часто издавались в разные годы. Вот лишь несколько изданий:

Ломоносов М. В. Собрание сочинений Михаила Васильевича Ломоносова: [Ч. 1-3]. – Санкт-Петербург: Императорская Российская Академия, 1840.

Ломоносов, М. В. Сочинения. – Москва; Ленинград: Художественная литература, 1961.

Ломоносов М. В. Избранная проза. – Москва: Советская Россия, 1980.

Ломоносов М. В. Стихотворения. – Москва: Советская Россия, 1984.

Все книги, о которых рассказано в обзоре, можно найти в фондах Центральной библиотеки им. А. С. Пушкина Г. Челябинска.

Ценителям поэзии XYIII века дополнительно предлагаю небольшую подборку стихотворений Ломоносова.

Науки юношей питают

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастной случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде,

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

Вечернее размышление о Божием величестве

при случае великого северного сияния

Лице свое скрывает день:

Поля покрыла мрачна ночь;

Взошла на горы чорна тень;

Лучи от нас склонились прочь;

Открылась бездна, звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,

Как мала искра в вечном льде,

Как в сильном вихре тонкой прах,

В свирепом как перо огне,

Так я, в сей бездне углублен,

Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:

Там разных множество светов;

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков:

Для общей славы Божества

Там равна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?

С полночных стран встает заря!

Не солнце ль ставит там свой трон?

Не льдисты ль мещут огнь моря?

Се хладный пламень нас покрыл!

Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак

Пронзает в книгу вечных прав,

Которым малый вещи знак

Являет естества устав,

Вы знаете пути планет;

Скажите, что наш ум мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?

Что тонкий пламень в твердь разит?

Как молния без грозных туч

Стремится от земли в зенит?

Как может быть, чтоб мерзлый пар

Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;

Иль солнечны лучи блестят,

Склонясь сквозь воздух к нам густой;

Иль тучных гор верхи горят;

Иль в море дуть престал зефир,

И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответ

О том, что окрест ближних мест.

Скажите ж, коль пространен свет?

И что малейших дале звезд?

Несведом тварей вам конец?

Кто ж знает, коль велик Творец?

Случились вместе два Астронома в пиру

И спорили весьма между собой в жару.

Один твердил: земля, вертясь, круг Солнца ходит;

Другой, что Солнце все с собой планеты водит:

Один Коперник был, другой слыл Птолемей.

Тут повар спор решил усмешкою своей.

Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь?

Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?»

Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,

Я правду докажу, на Солнце не бывав.

Кто видел простака из поваров такова,

Который бы вертел очаг кругом жаркова?»

Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,

Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!

Препровождаешь жизнь меж мягкою травою

И наслаждаешься медвяною росою.

Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,

Но в самой истине ты перед нами царь;

Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!

Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,

Что видишь, всё твое; везде в своем дому,

Не просишь ни о чем, не должен никому.

Жениться хорошо, да много и досады

Жениться хорошо, да много и досады.

Я слова не скажу про женские наряды:

Кто мил, на том всегда приятен и убор;

Хоть правда, что при том и кошелек неспор.

Всего несноснее противные советы,

Упрямые слова и спорные ответы.

Пример нам показал недавно мужичок,

Которого жену в воде постигнул рок.

Он, к берегу пришед, увидел там соседа:

Не усмотрел ли он, спросил утопшей следа.

Сосед советовал вниз берегом идти:

Что быстрина туда должна ее снести.

Но он ответствовал: «Я, братец, признаваюсь,

Что век она жила со мною вопреки;

То истинно теперь о том не сомневаюсь,

Что, потонув, она плыла против реки».

Лишь только дневной шум замолк…

Лишь только дневной шум замолк,

Надел пастушье платье волк

И взял пастушей посох в лапу,

Привесил к поясу рожок,

На уши вздел широку шляпу

И крался тихо сквозь лесок

На ужин для добычи к стаду.

Увидев там, что Жучко спит,

Обняв пастушку, Фирс храпит,

И овцы все лежали сряду,

Он мог из них любую взять;

Но, не довольствуясь убором,

Хотел прикрасить разговором

И именем овец назвать.

Однако чуть лишь пасть разинул,

Раздался в роще волчий вой.

Пастух свой сладкой сон покинул,

И Жучко с ним бросился в бой;

Один дубиной гостя встретил,

Другой за горло ухватил;

Тут поздно бедной волк приметил,

Что чересчур перемудрил,

В полах и в рукавах связался

И волчьим голосом сказался.

Но Фирс недолго размышлял,

Убор с него и кожу снял.

Я притчу всю коротким толком

Могу вам, господа, сказать:

Кто в свете сем родился волком,

Тому лисицой не бывать.

Я знак бессмертия себе воздвигнул…

Я знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди,

Что бурный аквилон сотреть не может,

Ни множество веков, ни едка древность.

Велику часть мою, как жизнь скончаю.

Я буду возрастать повсюду славой,

Пока великий Рим владеет светом.

Где быстрыми шумит струями Авфид,

Где Давнус царствовал в простом народе,

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Взгордися праведной заслугой, муза,

И увенчай главу дельфийским лавром.

Наталья Гаева, Центральная библиотека им.А.С.Пушкина

Источник