За что обвинили бекмаханова

“Националистом вы меня не сделаете”, – говорил он своим врагам

После публикации материла “Я познала великое чувство – любовь” («Караван», № 9 от 4 марта 2011 г.) читатели просили подробнее рассказать о научных взглядах ученого Ермухана Бекмaханова, о его судьбе.

Он первым рассказал о Кенесары

Ермухан БЕКМАХАНОВ, первый казах – доктор исторических наук, основатель кафедры истории Казахстана в главном вузе страны – Казахском государственном университете имени Аль-Фараби. Но главная его заслуга в том, что он первым среди казахских историков попытался объективно рассказать о восстании под предводительством Кенесары Касымова.

Сын султана Среднего жуза Касыма и внук хана Абылая, Кенесары КАСЫМОВ (1802 –1847) более 20 лет боролся против царизма и Кокандского ханства. Возглавляемое им сопротивление против хорошо вооруженных воинских частей российской армии охватило тогда почти все важнейшие районы Казахстана. Как считают современные казахстанские историки, ни одно политическое движение ХIХ века не может сравниться по мощи своего воздействия на национальное самосознание казахов как движение Кенесары Касымова.

Но некоторые современники Ермухана Бекмаханова считали по-другому. Его монография была “удостоена” четырех дискуссий, одна из которых проходила в Москве, а сам он лишен всех званий и сослан в Сибирь на 25 лет.

История “без идеологических ошибок”

Расправа над ученым имеет свою предысторию.

В годы Великой Отечественной войны многие российские ученые-историки были эвакуированы в Алма-Ату. Когда было принято решение готовить фундаментальное издание “История Казахской ССР”, координатором выступил выпускник исторического факультета Воронежского педагогического института Ермухан Бекмаханов. Ему же было поручено писать главу о восстании под предводительством Кенесары Касымова. Издание было выдвинуто на Сталинскую премию, однако член-корреспондент АН СССР А. Яковлев дал на эту книгу отрицательную рецензию. В ответ на это редактор “Истории Казахской ССР” академик А. Панкратова предложила провести дискуссию по проблемам истории Казахстана.

Эта дискуссия состоялась в мае 1944 года. Против книги выступили лишь историки С. Бушуев и вышеупомянутый А. Яковлев. По их мнению, книга “содержит недопустимую идеализацию национально-освободительных движений”: основная тяжесть войны легла на плечи русского народа, какие-то “борзописцы” с подачи буржуазных националистов восхваляют национальные движения, направленные на разрыв с русским народом” (здесь и далее цитаты из стенограммы).

Через год в главном идеологическом рупоре страны – журнале “Большевик” – издание было названо “неудачным воплощением националистической идеи”.

Не путайте науку с политикой

Поначалу казалось, что все эти перипетии не отразились на судьбе молодого ученого. Осенью 1946 года Ермухан Бекмаханов с блеском защитил докторскую диссертацию, а в 1947-м на ее основе была издана книга “Казахстан в 20–40-е годы XIX века”.

Но в центре в это время началась борьба с “космополитизмом”, а на местах – “с буржуазным национализмом”. В эти жернова попали и казахские ученые. Е. Бекмаханову в вину вменили “национализм феодального толка”. В феврале 1948 года в Институте истории АН СССР началась дискуссия по его книге “Казахстан в 20–40-е годы ХIХ века”. Ведущие московские историки положительно оценили книгу. Более того, многие из них резко выступили против навешивания всякого рода ярлыков на ее автора местными учеными. В частности, академик Б. Греков, как явствует из стенограммы, призвал казахстанских коллег к дружеской творческой работе и попросил в научных спорах воздерживаться от политических обвинений.

Однако уже в июле 1948 года в Институте истории АН Казахской ССР была организована еще одна дискуссия по книге Е. Бекмаханова, которая носила откровенно обвинительный характер.

Подлость как орудие борьбы с талантом

Один из главных обвинителей Бекмаханова – Т. Шоинбаев говорил в своем выступлении: “Воспоминания о борьбе Кенесары Касымова с царской Россией служили для казахских буржуазных националистов призывом к восстановлению ханской власти в Казахстане. Казахские буржуазные националисты сделали его своим духовным отцом… Работа построена на тенденциозном возвеличивании хана Кенесары, на раздувании его подвигов, на его мнимой близости к народу”.

Другой оппонент Бекмаханова – Е.Толыбеков заявлял: “Сами казахи не в состоянии были управлять собственной землей, собственной территорией и, наконец, собственным хозяйством и собственной жизнью… Они никак не могли быть народными героями, а их восстания – народными движениями”. Любопытно, что книгу Бекмаханова поддержали российские ученые – Н. Дружинин, А. Панкратова, С. Бахрушин, И. Будовниц. Последний, например, считал, что оголтелое навешивание ярлыков на Бекмаханова – подлый прием, который дает возможность расправиться с ним как с ученым. В адрес же оппонентов Бемаханова, как следует из стенограммы дискуссии, он сказал следующее: “Но если товарища Шоинбаева я слушал с недоумением, то выступление товарища Толыбекова вызывает …чувство глубокого возмущения. Это сплошная апология царской колониальной политики, колониального гнета, царского самодержавного режима”. Характеризуя роль самого Кенесары Касымова в деле укрепления казахской государственности, И. Будовниц подчеркнул: “…Он поощрял занятие казахов земледелием, упорядочил сбор налогов, упразднил суд биев, боролся с родовой знатью, поощрял торговлю с Россией. Разве это не прогрессивные явления?”.

Основные “аргументы” – грубость и злоба

На той исторической дискуссии предоставили слово и самому автору монографии. “У одной группы выступавших была тенденция хвалить книгу от начала до конца, у другой – явная тенденция к сплошному охаиванию. Более того, автор услышал из уст последних “лестные” словечки вроде “меньшевизм”, “национализм” и другие “измы”. К сожалению, выступления этих товарищей не опирались на глубокое знание проблем и научную аргументацию. Как ни странно, они были основаны на чувствах – грубых и недобрых…”, – сказал он.

Дискуссия прошла в июле 1948 года, а обвинительное заключение появилось только в конце декабря 1950 года: в газете “Правда” вышла статья “За марксистско-ленинское освещение вопросов истории Казахстана”, под которой стояли подписи ряда казахстанских ученых. В ней автор книги “Казахстан в 20–40-е годы ХIХ века” обвинялся в оголтелом буржуазном национализме.

Бекмаханов был обвинен в предательстве и измене Родине. 5 сентября 1952 года он был заключен во внутреннюю тюрьму Министерства государственной безопасности Казахской ССР. Приговор был суровым – 25 лет лишения свободы.

Правда, ему повезло – после смерти Сталина началась кампания по разоблачению сталинского режима, и Е. Бекмаханов был освобожден, вернулся в Алма-Ату. В последние годы своей жизни ученый работал в Казахском университете имени С. Кирова (ныне – КазНУ имени аль-Фараби).

Источник

«Дело Бекмаханова»: переосмысливая трагедию личности

В этом году исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося казахстанского историка Ермухана Бекмаханова. История его жизни — это хрестоматийный пример того, как тоталитарная система подавляла любые ростки свободной мысли и объективного научного поиска. И хотя о гонениях на ученого написано немало, мы решили освежить в памяти некоторые фрагменты «дела Бекмаханова». Ответить на наши вопросы согласился доктор исторических наук, профессор Саттар Мажитов.

— Расскажите, какие обстоятельства предшествовали «делу Бекмаханова»? Ведь оно возникло не на пустом месте. Как и с чего все начиналось?

— В литературе обычно высвечивают ту грань, которая имеет отношение к опале Бекмаханова. Однако такой подход не может быть объективным, поскольку это, прежде всего, пассионарная личность. Как признавали его коллеги из Москвы и Ленинграда, эвакуированные в Алма-Ату в первые дни войны, ничего не предвещало беды. Молодой Бекмаханов был увлекающимся человеком, он живо интересовался не только историей, но и всем новым, что происходило вокруг. К тому моменту, когда ему было предложено участвовать в совместных исследованиях, он только приступал к азам научного поиска. Будучи выпускником высшей партийной школы, Ермухан Бекмаханов к началу войны был лектором ЦК КП (б) Казахстана. На фронт он не попал по состоянию здоровья. Эвакуированные в Алма-Ату ученые тоже были зачислены лекторами и по соглашению с местными органами приступили к выполнению первого задания — подготовке методического пособия для казахских учителей-историков. Организация работы была возложена на Бекмаханова, который к тому времени занял должность заместителя наркома просвещения Казахской ССР. Сотрудничество ученых Казахстана и России оказалось плодотворным: методическое пособие было быстро завершено, вовремя сдано в печать и, пройдя все корректуры, вышло в свет уже через три-четыре недели. Успех этой первой совместной работы позволил академику Анне Михайловне Панкратовой и самому Бекмаханову, стремившемуся к исследовательской работе, поставить перед правительством вопрос об издании объединенными силами однотомного труда «История Казахской ССР». Для реализации этой идеи эвакуированные из центра историки по ходатайству Бекмаханова были оставлены в Алма-Ате и обеспечены гарантированным питанием в столовых и квартирами. Им были открыты архивные фонды республики. «Душою всех этих мероприятий, — как пишет в своих воспоминаниях академик Николай Дружинин, — был Ермухан Бекмаханов…».

— Почему объектом травли был выбран именно он? Это было сделано целенаправленно? Или же произошло трагическое стечение обстоятельств?

— В начале войны, чтобы поднять народ на войну, потребовалось поднять идеи независимости, свободы и равенства, а значит, и прославлять имена героев прошлого, в том числе Кенесары Касымова. Однако после войны идеология резко изменилась. Отныне все, что когда-либо было направлено против России и русского народа как главного победителя в ВОВ, по инициативе Сталина стало рассматриваться как явление реакционного характера. Тех, кто писал на эти темы, начали обвинять в национализме, космополитизме и рассматривать как «врагов народа». Целенаправленности никакой не было, просто Бекмаханов не вписывался в русло идеологического наступления тоталитаризма и объективно стал жертвой третьей волны репрессий. В этот период дела «лепились» так же, как и раньше. Ведь система оставалась прежней и даже стала более изощренной за счёт национальной специфики. Людей стали загонять в лоно «психологической робинзонады». Это феномен, который доводил до суицида даже членов семей репрессированных. Неугодный человек ставился в условия самобичевания. Над ним устраивались общественные процессы, как это было в случае с Бекмахановым. Бесконечная череда псевдонаучных обсуждений, партийных собраний и коридорных интриг не щадила таких людей и их близких. Позже Ермухан Бекмаханович напишет: «Следствие по моему делу велось тенденциозно. Следственные органы интересовали факты… и они не нашли отражения в протоколах опроса. Кроме того, ни один из положительных фактов, говорящих в мою пользу, не зафиксирован в протоколах допросах. Ни одна стенограмма моих выступлений по поводу статьи «Правды» не приобщена к делу. А также отсутствуют в делах копии моих писем в ЦК ВКП(б) и ЦК КП (б) Казахстана и редакции газет и журналов. Следственные органы не интересовала история вопроса, связанного с движением Кенесары Касымова. Они не стремились выяснить, почему на протяжении более 30 лет восхваляли движение Кенесары и на каком основании до появления статьи «Правды» руководство ЦК КП (б) и основные массы историков, литературоведов и писателей Казахстана стояли на позиции признания прогрессивности движения Кенесары Касымова. Если бы следственные органы всесторонне подошли к изучению данного вопроса, тогда они более-менее объективно подошли бы к определению доли моей вины». Как видно из этой цитаты, Бекмаханов сам не понимал того, что над обстоятельствами его «дела» довлели иные законы и закономерности. Замечу, что в подобном состоянии оказался не только Бекмаханов и не только казахская интеллигенция. Например, в Якутии по такой же схеме репрессировали Георгия Башарина за его научную концепцию о трех якутских просветителях. Точно так же, как Бекмаханова, его осудили за «буржуазный национализм» в том же 1952-м. Как и Ермухана Бекмахановича, из лагерей ГУЛАГа его вызволила академик Анна Панкратова. Причем в том же 1954 году. У меня есть копия ее письма на имя Никиты Хрущева, где она защищала Георгия Прокопьевича, как это было и в случае с Бекмахановым. Так что тут не просто стечение обстоятельств, а живая история эпохи с ее коллизиями и метаморфозами, обрамленными в кривые зеркала идеологии и беспощадной машины тоталитарного режима. — Какова в этом деле роль так называемого человеческого фактора? Банальная зависть? Попытка убрать конкурента? Борьба за место под солнцем? — В условиях тоталитарного общества человеческий фактор играл особую роль. Коллективизм, поедающий всякое проявление индивидуальности, был нормой. В случае с Бекмахановым имели место и зависть, и интриги, и элементарная профессиональная нечистоплотность, и боязнь за свою шкуру. Об этом много говорится, но не языком фактов, изложенных в документах. Вопрос «А судьи кто?» до сих пор остается открытым. Опубликованные материалы дискуссии по книге Бекмаханова «Казахстан в 20-40-е годы XIX века» — это только вершина айсберга. За бортом внимания исследователей и, как следствие, читателей остаются дискуссии по диссертациям ученого, а также московское обсуждение вышеназванной книги. — Существует мнение, что не самую достойную роль в травле Бекмаханова сыграли тогдашнее партийное руководство Казахстана и лично Жумабай Шаяхметов. Насколько это соответствует истине? — Буду опираться только на факты. В момент написания первого обобщающего труда по истории Казахстана, который был завершен в 1943 году, ситуация сложилась так, что автор четырнадцатой главы, посвященной Кенесары Касымову, затягивал работу и в конечном счете отказался ее писать. Тогда секретарь ЦК ВКП (б) Казахстана по идеологии Жумабай Шаяхметов поручил эту работу Ермухану Бекмаханову. Ему предоставили архивные документы и материалы по истории восстания Кенесары. Впоследствии эту тему Бекмаханов продолжал разрабатывать, превратив в самостоятельное научное исследование, которое, в конце концов, сделало его первым доктором исторических наук в Казахстане. 6 октября 1951-го Высшая аттестационная комиссия лишила Бекмаханова ученых степеней и званий. Очевидно, об этом нужно было доложить на очередном партийном форуме в качестве показательного примера успешности идеологической работы. Через десять дней, 16-17 октября, состоялся VIII пленум ЦК КП (б) Казахстана, на котором обсуждался доклад первого секретаря ЦК Жумабая Шаяхметова «О состоянии и мерах улучшения идеологической работы в парторганизациях республики». Объектом нападок участников пленума действительно стали Бекмаханов и те из руководителей Академии наук, которые «не прислушивались к голосу рядовых членов партии, к голосу народа». Вряд ли из этого можно сделать вывод, что именно Шаяхметов способствовал травле Бекмаханова. А вот нюансы были. Ведь что значит быть секретарем по идеологии в момент идеологического наступления тоталитаризма? Во-первых, на месте Шаяхметова мог оказаться любой другой, кто дал бы партийное задание Бекмаханову. Во-вторых, он был не в состоянии остановить машину остракизма и процесс, порожденный самой системой, поскольку был подчинен ей. В-третьих, если бы это было так, то как же он мог помочь покинуть Казахстан Канышу Сатпаеву, Мухтару Ауэзову и тем самым способствовать их спасению от репрессий? Во всяком случае, документов, доказывающих вину Шаяхметова, на сегодняшний день не обнаружено. Я интересовался этим вопросом специально, когда работал в Российском государственном архиве современной политической истории.

— Поиск и установление научной истины — процесс далеко не простой. Хотелось бы понять, что конкретно ставили в вину Бекмаханову? И почему пострадал только он один? Неужели среди тогдашних ученых-историков не было тех, кто разделял его взгляды? Или все смалодушничали и отвернулись от него?

— Вопросы национально-освободительного движения в Казахстане в XIX веке, которыми занимался Бекмаханов, были тесно связаны с проблемой присоединения нерусских народов к России и историческими последствиями этого акта. Утверждение научной методологии в оценке факта присоединения и в советской, и в казахстанской историографии происходило постепенно. Оно не было легким и простым. Как правило, те, кто изучает историю репрессий в отношении обществоведов — востоковедов, историков, лингвистов и т.д. — ограничиваются констатированием отдельно взятых фактов. Вне поля зрения остаются реальные стороны самой эпохи и действий режима. Каковы были механизмы, и кто за этим стоит? Только ли Сталин и его ближайшее окружение? В случае с Бекмахановым гонителями были в основном те, кто стремился к власти в науке. — Ранее вы употребили понятие «психологическая робинзонада». Что это означает, и какое отношение имеет к Бекмаханову? — Это феномен, суть которого заключается в том, что как накануне, так и в процессе прессинга и наказания социально неугодных тоталитаризм обнаруживал все новые и новые инструменты привлечения общественного сознания к своим деяниям. Жертва режима подвергалась остракизму через явные и подспудные механизмы властей. Часто прихоти партийного субъективизма превращали ученых в авторов обличительных заказных статей и брошюр, как это было в декабре 1950 года, когда в передовице газеты «Правда» появилась статья Тлеукажы Шоинбаева, Хадиши Айдаровой и Александра Якунина «За марксистко-ленинское освещение вопросов истории Казахстана». Последовавшие за этой публикацией события сыграли роковую роль в судьбе не только Бекмаханова, но и советской исторической науки в целом. Особенно сказались два основных тезиса указанной статьи: 1) «Взявшись за освещение одного из важных периодов истории Казахстана, Бекмаханов не разобрался в нем, не понял сущности феодально-монархического национализма и, неправильно используя архивные и литературные данные, фальсифицировал историю. Автор отошел от марксистско-ленинских научных позиций, оценивает исторические события с буржуазно-националистической точки зрения». 2) «Советские историки призваны освещать историю национальных движений глубоко и правдиво. Это значит подходить к историческим фактам с марксистко-ленинских позиций. К сожалению, еще не все научно-исследовательские работы отвечают этим требованиям». Попытки выйти за установленные рамки грозили риском быть подвергнутым остракизму за любое проявление инакомыслия. В такой ситуации одни мимикрировали, а другие становились на сторону режима. И лишь немногие могли противостоять давлению. Среди казахстанских обществоведов, в том числе и востоковедов, можно назвать имена тех, кто, даже вернувшись из ссылки, до последних дней своей жизни оставался жертвой «психологической робинзонады». Это Бегежан Сулейменов, Алькей Маргулан, Есмагамбет Исмаилов и другие.

— Как сказалась на судьбе Бекмаханова и в целом казахской интеллигенции развернувшаяся компания по вытеснению идеологических представлений и морали «старого мира» из общественного сознания?

— В целях борьбы с пережитками прошлого и влиянием буржуазных идей партия и государство обращались к советскому патриотизму, который был возведен в ранг государственной политики. После окончания войны Сталин задумался над приданием русскому народу статуса первого народа СССР — через подчеркивание его величия и его истории обществу внушалась мысль, что только у такой нации могло появиться такое учение, как ленинизм-сталинизм. Сталин говорил: «Впервые в истории пролетариат обрел настоящее Отечество. Впервые широкие народные массы увидели в государстве не орудие своих классовых противников, а орган власти народа, взявшего свою судьбу в собственные руки. В этих условиях и возник советский социалистический патриотизм как новое явление, принципиально более высокое, чем патриотизм, проявляющийся на предшествующих ступенях развития общества». Отсюда невольно напрашивался вывод о том, что патриотом может считаться только тот, кто разделяет коммунистические идеалы и политику советского государства. Таким образом, ситуация складывалась в пользу поиска врагов народа, националистов, предателей Родины. Лица, «удостоенные» таких ярлыков, стали рассматриваться в качестве отщепенцев. — Приходилось слышать о причастности к судьбе Бекмаханова другого известного казахстанского историка Б. Сулейменова. Вы можете что-нибудь пояснить по этому поводу? — Это была не причастность, а следствие того, о чем я говорил выше. Бек Сулейменов был тоже весьма талантливым ученым и исследователем, и его судьба оказалась не менее трагической. На судебном процессе Бекмаханов не переставал, несмотря ни на что, обращаться к Сулейменову — «Бек-ага». Если иметь в виду, что, по сути, многие в то время были винтиками тоталитарной системы, то Бек Сулейменов — один из немногих, кто был убежденным историком и умел выступать аргументированно. — К каким выводам пришли лично вы после столь подробного изучения «дела Бекмаханова»? — Выводов много, и все их не перечислить в одной беседе. Представляется, что механизм репрессий породил весьма пагубное для науки явление — вмешательство не только официального режима, но и отдельных псевдоученых в межпоколенческую научную связь. В результате прерывались научные традиции и преемственность в науке. Последствия этого сказываются по сегодняшний день, когда в процесс подлинно научного развития пробираются дельцы и искатели славы от науки. В такой ситуации и ощущается особая потребность в уроках, которые оставили нам как Ермухан Бекмаханов, так и другие не менее достойные ученые. 4

Источник: http://camonitor.com/15581-delo-bekmahanova-pereosmyslivaya-tragediyu-lichnosti.html
© www.Camonitor.com

Что происходит в Казахстане и мире? Объясняем на нашем YouTube-канале и в наших сообществах на Facebook. Подпишись, чтобы узнавать обо всём самым первым!

Источник

«Дело Бекмаханова»: как все это было

Людмила ЕНИСЕЕВА-ВАРШАВСКАЯ

Ермухан Бекмаханович Бекмаханов (1915–1966) – первый в Казахстане и в Средней Азии доктор исторических наук, член-корреспондент Академии наук. Автор монографий «Казахстан в 20-40 годы XIX века», «Присоединение Казахстана к России», «Очерки по истории Казахстана XIX века», а также учебников для средней школы. Основатель кафедры истории Казахстана в КазГНУ им. аль-Фараби.

Это был процесс века. Процесс, в завершении которого прозвучало следующее: «Материалами предварительного следствия, проверенными судебным следствием, устанавливается, что обвиняемый Бекмаханов, используя свое положение научного работника в области исторической науки, в течение 1942-1951 годов извращал и фальсифицировал исторические факты в своих работах, в выступлениях пропагандировал буржуазно-националистическую идеологию, восхвалял феодально-байский строй и его реакционных ханов и султанов, (боровшихся против русского народа и стремившихся сохранить средневековые порядки в Казахстане…). На основании вышеизложенного и руководствуясь статьей 319 и 320 УПК РСФСР, коллегия приговорила: Бекмаханова Ермухана по статье 58-10 часть 2 УК РСФСР с санкции статьи 58-2 подвергнуть к 25 (двадцати пяти) годам заключения в исправительно-трудовом лагере с поражением в избирательных правах сроком на пять лет и с конфискацией лично принадлежащего ему имущества».

Да, именно такой приговор был вынесен 4 декабря 1952 года одному из светлейших людей минувшего столетия – первому в Казахстане доктору исторических наук, члену-корреспонденту Академии наук Казахской ССР Ермухану Бекмаханову за якобы националистические взгляды, выраженные в его трудах и высказываниях. То была третья волна сталинских репрессий, и одной из составных ее стала кампания «буржуазного национализма». Она-то и определила трагический поворот в судьбе Бекмаханова.

Ермухан Бекмаханов из плеяды ученых-борцов
Начиналось же все с того, что в годы войны в Алма-Ату из Москвы была эвакуирована группа ведущих историков страны во главе с членом-корреспондентом Академии наук СССР Анной Михайловной Панкратовой. В нее входили десять высококвалифицированных специалистов. Пятеро из них, занимавшихся до этого Казахстаном, изъявили желание подготовить вместе с местными учеными «Историю Казахской ССР» – книгу, которая, оказывается, уже значилась в планах Наркомпроса республики. 26-летнему координатору его, в недавнем прошлом выпускнику исторического факультета Воронежского пединститута Ермухану Бекмаханову, делавшему все для того, чтобы создатели этого труда как можно ближе познакомились с жизнью и культурой его народа, было доверено написать главу о национально-освободительном движении казахов 1837–1848 годов под руководством султана Кенесары Касымова против колониальной политики царизма. Не прошло и двух лет, как в июне 1943 года, к моменту возвращения москвичей домой этот самый том «Истории Казахской ССР» вышел из печати, и несколько экземпляров его Ермухан успел привезти прямо к уходящему поезду. Все были счастливы – то был конкретный, реально ощутимый результат, сотворенной ими в рекордно короткий срок работы. Все были горды – это был первый в СССР опыт создания сводной, систематизированной истории национальной республики. Замечательное начинание это было решено отметить Сталинской премией, а начинающий свой путь в науке Ермухан Бекмаханов разработал написанную им главу о движении Кенесары в отдельное монографическое исследование и на его основе тогда же в Институте истории Академии наук СССР защитил кандидатскую диссертацию.
Однако высшей награды страны создатели «Истории Казахской ССР» не получили. На втором заседании Комитета по премиям один из профессоров оценил книгу как антирусскую, поскольку в ней будто бы идеализировалось национально-освободительное движение против царских властей. Идеализации у Бекмаханова не было, а выступление против российского самодержавия не есть борьба против русского народа. Идеологическое передергивание вступало в противоречие с логикой, и не только в случае с Казахстаном. Те же обвинения были предъявлены грузинам, азербайджанцам и башкирам, взявшимся написать историю своих народов. И по настоянию Анны Михайловны Панкратовой в Москве прошло несколько совещаний, где на примере казахстанской монографии обсуждался вопрос колониальной политики царизма и местных антиколониальных движений. На одном из них в присутствии Жданова, Маленкова и Щербакова критика в адрес создателей «Истории Казахской ССР» и Бекмаханова, в частности, прозвучала вновь. ЦК компартии республики принял решение о новой редакции книги, а автор злополучной четвертой главы превратился в объект общественного порицания и обличительных выпадов в печати.
Но печать печатью, а переполненный историческими и архивными сведениями и собранными материалами Ермухан Бекмаханов развивает поднятую им тему, придает ей форму диссертации под названием «Казахстан в 20-40-е годы XIX века» и с блеском защищает ее в Москве. Теперь он – первый как в нашей республике, так и во всей Средней Азии доктор исторических наук, благодаря чему его назначают заместителем директора новообразованного Института истории, археологии и этнографии только что открывшейся Академии наук Казахской ССР. Казалось бы, вот он, триумфальный взлет молодого дарования, вот оно, заслуженное признание! Но именно в это время Москва меняет свое отношение к национально-освободительным движениям на окраинах царской империи. «Чем больше обострялась «холодная война», начатая против СССР бывшими союзниками, – объясняет один из учеников Бекмаханова, доктор исторических наук, профессор, академик НАН РК Кенес Нурпеисов (уже ушедший из жизни. – Ред.), – тем громче озвучивалась концепция добровольного присоединения «малых народов» к России и прогрессивных последствий этих актов. Требовалось приглушить тему экспансии. Колониальная политика царизма отходила на второй план, любые выступления против нее считались реакционными, и восстание Кенесары вновь не укладывалось в Прокрустово ложе удобной на тот момент официальной истории».
С ним-то, автором этих слов – Кенесом Нурпеисовичем Нурпеисовым мы и беседуем.

В Прокрустовом ложе истории
– Работа Бекмаханова, – говорит он, продолжая только что сказанное, – подверглась резкой критике со стороны идущих в ногу с насущной идеологией историков. Особенно досталось его монографии «Казахстан в 20-40-е годы XIX века», где рассматривались взаимоотношения казахов с царской Россией и среднеазиатскими ханствами, а также историческая обстановка, породившая национально-освободительное движение Кенесары Касымова. Не помогла высокая, убедительно аргументированная оценка ведущих историков страны Панкратовой и Грекова, а также входивших с ними в группу создателей «Истории Казахской ССР» Дружинина, Вахрушина, Вяткина, Кучкина и других, высказанная на специально организованном в феврале 1948 года большом диспуте с присутствием членов ЦК ВКП (б). Все шло согласно веянию времени. Цепь одиозных партийных постановлений 1946 года, начатая с разгрома журналов «Звезда» и «Ленинград», открыла путь новой волне политических репрессий против интеллигенции. Нападки на Бекмаханова становились все настойчивее и упорнее. Противники, а это была целая группа казахстанских историков, старались доказать, что в его лице мы имеем буржуазного националиста, и книга его оказывает вредное влияние как с научной, так и с политической точки зрения.
– То есть, герой дня превращался в мальчика для битья?
– Я бы сказал – в изгоя. 33 вызова на ковры – такова, по словам жены Бекмаханова Халимы Адамовны, статистика его мытарств в то время! Ковры местные и союзные, парткомовские и цэковские, институтские и академические. Разборки и разносы, заседания и совещания, дискуссии и обсуждения, требования подчиниться и покаяться. А с появлением в декабре 1950 года в «Правде» статьи Тлеукажи Шоинбаева, Хадичи Айдаровой и Александра Якунина «За марксистское освещение вопросов истории Казахстана» и выпуском брошюры Шоинбаева «Против националистических извращений в освещении реакционного феодально-монархического движения Кенесары Касымова» началась широкая всереспубликанская кампания по их «изучению». На партийных собраниях, ученых советах, вузовских кафедрах, школьных педсоветах, районных собраниях интеллигенции и комсомольского актива шло бичевание Ермухана Бекмахановича. И как пик всей этой эпопеи – пятидневная дискуссия в переполненном зале родного академического Института. Не дискуссия даже, а судилище, средневековое аутодафе со стенограммой в двенадцать печатных листов.
– Той самой, которую вам удалось опубликовать?
– Да, пять лет назад. Бесценный документ этот воссоздает всю расстановку сил в самом громком в тот период деле. По уровню научного анализа, своим оценкам и выводам участники дискуссии делятся на несколько групп. Первая та, что охаивала книгу. Эти люди не всегда опирались на глубокое знание проблемы и научную аргументацию, а больше употребляли ходовые в то время ярлыки – «национализм», «меньшевизм», «донкихотство» и т. д. Жонглировали цитатами классиков марксизма-ленинизма и, в первую очередь, живого тогда Сталина, пристегивая их к любому вопросу без учета конкретной исторической ситуации. Решительно выступали они против концептуальных положений Бекмаханова и заключали свои речи скоропалительными выводами. Вот несколько цитат. «Книга Бекмаханова по своему содержанию получилась научно несостоятельной, буржуазно-националистической, аполитичной. А поэтому следует немедленно изъять ее из пользования» (Т. Ж. Шоинбаев). «Работа Бекмаханова «Казахстан в 20-40-е годы XIX века» является в научном отношении путаной и в политическом отношении вредной» (С. Е. Толыбеков). «Та оценка, что дана товарищами Шоинбаевым и Толыбековым, вполне правильна. А товарищи, которые защищали Бекмаханова в Москве, санкционируют его националистические взгляды» (М. В. Жизневский). «Бекмаханов опирается на материалы буржуазных историков, царских чиновников (т. е. – архивные. – Ред.), произведения придворных поэтов (фольклорные источники. – Ред.) и на сочинения алаш-ординских лидеров (исторические изыскания М. Тынышпаева, Х. Досмухамедова и других. – Ред.) (М. Б. Аманжолов).
– Но ведь это все равно, что уничтожить человека. В те времена достаточно было и одного из этих определений, чтобы противник твой угодил если не под расстрел (тогда уже, кажется, не расстреливали), то в лагеря.
– А так оно, собственно, и получилось. Разбирательство это, в конечном счете, перетекло в судебный процесс. Но это потом, а пока вернемся к дискуссии. Вторая группа ее участников (И. У. Будовниц, А. М. Жиренчин, Е. Д. Дильмухамедов), наоборот, хвалила книгу, не замечая ее явных недостатков. А третья (А. Н. Нусупбеков, Т. Е. Елеуов, Х. М. Адильгереев, Б. Аспандияров, Т. А. Культелеев и другие) отличалась аналитическим подходом к монографии Бекмаханова. Выступления были яростными и горячими, нередко взаимоисключающими. Одни отстаивали истину, другие демонстрировали приверженность к сущей власти и ее настроениям. Какие-то замечания были дельными, для науки полезными, какие-то – для красного словца. Ясно было одно: 20-40-е годы XIX века – один из сложнейших узлов истории казахского народа, и распутал его Бекмаханов (и именно так показало время) совершенно объективно. Эту-то объективность он и отстаивал до конца. «На пути больших и трудных исканий, – сказал он в заключительном слове, – могли быть промахи и недостатки. Тем более, что среди моих коллег – историков-казахов – мне выпала честь первым, набравшись смелости, пробежать марафонскую дистанцию по очень сложному и запутанному вопросу. Худо ли, хорошо ли – этот бег был завершен». Дальше последовала фраза: «Мне думается, что это не последний суд моей книги». В словах этих таилась уверенность ученого в открытой, аргументированной и справедливой оценке его монографии. Но этого не случилось.
– А что же тогда случилось?
– А то, что борьба вокруг книги набрала обороты. Только теперь говорили уже не о ней, а о самом Бекмаханове, приписывая ему один за другим политические и идеологические грехи. Затем в декабре 1950 года в «Правде» появилась статья Т. Шоинбаева, Х. Айдаровой и А. Якунина, где всенародно подвергалась критике его книга, а восстание Кенесары – основной объект травли Ермухана Бекмахановича – объявлялось не народно-освободительным движением, а реакционным, феодально-националистическим и монархическим выступлением казахской знати. Это было началом политической расправы над ученым, которая превратилась в форменное состязание. Публикация главной газеты страны обсуждалась на партсобраниях, ученых советах, кафедрах вузов, педсоветах школ и учебных заведений, комсомольских активах. В помощь проработчикам массовым тиражом была выпущена брошюра Шоинбаева «Против националистических извращений в освещении реакционного феодально-монархического движения Кенесары Касымова».
– Да, формулировочка что надо! И это был, вероятно, настоящий апогей?
– А как же! С последующим изгнанием Бекмаханова из университета, исключением его из партии, высылкой из Алма-Аты и, в конечном счете, арестом. В результате – 25 лет лишения свободы с отбыванием в одном из дальних лагерей ГУЛАГа.
– Что именно ему инкриминировали?
– К уголовной ответственности он привлечен был и осужден как «буржуазный националист и антисоветчик». Правда, безумный срок его был укорочен смертью «вождя всех народов», после которой последовала реабилитация, и он снова получил возможность заниматься своим любимым делом. Ему была возвращена университетская кафедра истории Казахской ССР, организатором которой он был сам. Последние десять лет жизни стали для него самыми плодотворными. Он подготовил несколько солидных монографий, среди которых созданные с привлечением новых архивных материалов «Присоединение Казахстана к России» и «Очерки истории Казахстана XIX века», дал путевку в большую науку десяткам своих учеников, занимался педагогической деятельностью, написал школьный учебник по истории Казахстана. В 1962 году за крупный вклад в развитие исторической науки Ермухан Бекмаханович был избран членом-корреспондентом республиканской Академии наук. Он ушел из жизни очень рано, в расцвете творческих сил. Одной из главных причин этого явились годы репрессий.
– Скажите, а как попала к вам стенограмма этой пятидневной дискуссии?
– В октябре 1978 года, через тридцать лет после тех памятных событий скончался академик Покровский. Я тогда работал в его отделе, и меня включили в комиссию по его архивам. И вот в одном шкафу я нашел рукопись, которая наполовину уже была съедена мышами. Смотрю, рукой Сергея Николаевича написано: «3-й экземпляр стенограммы обсуждения монографии Ермухана Бекмаханова «Казахстан в 20-40-е годы XIX века». И – полностью зафиксированные выступления 24-х человек, участвовавших в ее обсуждении.
Итак, я нашел уникальный документ. А что делать дальше? Бекмаханов был реабилитирован еще в 1954 году, а монография «Казахстан в 20-40-е годы XIX века» лежала в московском спецхране. Лишь в 1992 году один из верных учеников Ермухана Бекмахановича – доктор исторических наук Абу Такенов сумел извлечь ее оттуда и переиздать. И это открыло нам с Халимой Адамовной дорогу при выпуске стенограммы. Однако, взявшись за ее подготовку, мы встали перед дилеммой: называть все имена выступавших или не называть? В речах многих из них было немало острых, яростных, горячих и нелицеприятных слов, жестких, уснащенных ходовыми политическими ярлыками обвинений в адрес Бекмаханова. Они осуждали его, требовали сурового наказания и изъятия из обращения книги. Но ведь то было тогда. А как же сегодняшние потомки этих людей? Что этично и что неэтично с позиций нынешнего времени? Как обойтись с такой важнейшей для истории и историков категорией, как истина? И, взвесив все это, мы решили так: ни одной буквы не убираем, ни одной запятой не добавляем. Издаем, как есть, – слово в слово.
– Значит, здесь, в этом уникальном свидетельстве времени представлен весь драматизм тогдашней ситуации?
– Да, вся расстановка сил в самом громком деле того периода. И еще, я добавил бы, – стойкость Бекмаханова, чья личность стала знаковой для Казахстана, и вокруг которого разыгрывался этот демонический спектакль. Я рад, что нашел в лице Халимы Адамовны хорошего соавтора и консультанта. Книга стала достоянием просвещенной публики, а читается она сегодня как остросюжетный роман, из которого можно сделать несколько серий захватывающего фильма. В процессе работы мы с Халимой Адамовной много говорили о житье-бытье. И вот однажды она сказала, что лишь в последние десять лет после возвращения Ермухана из ссылки они нормально питались и одевались. Так это что же, подумал я тогда, выходит, что все остальное время они были стеснены во всем! Казахи говорят, что счастлив тот мужчина, после которого остается верная, понимающая жена, сохраняющая его честь и достоинство. Халима Адамовна оказалась именно такой.
2005 г.

Память светлая, благодарная
Итак, безумный срок, присужденный Бекмаханову, был укорочен смертью «вождя народов». Последовала реабилитация, Ермухан Бекмаханович снова получил возможность заниматься любимым делом. Ему была возвращена университетская кафедра истории Казахской ССР, основателем которой он был сам, и последние десять лет жизни стали для него самыми плодотворными. Он оставил после себя сто с лишним трудов, среди которых такие солидные монографии, как «Присоединение Казахстана к России» и «Очерки истории Казахстана XIX века», «Казахстан в 20-40 годы XIX века», школьные учебники по истории Казахстана. Он дал путевку в большую науку двадцати ведущим историкам республики, тысячам учеников, был редактором доброго десятка томов работ аспирантов и молодых соискателей, заложив тем самым фундамент исторической науки в нашей республике. В 1962 году за крупный вклад в развитие исторической науки Ермухан Бекмаханович был избран членом-корреспондентом республиканской Академии наук. Он сделал много, и память о нем жива.
* * *
Он, как и многие, находился на пути свободного выбора и мог взять любую тему для работы. Мог найти такую тему, которая обеспечила бы ему однолинейные, одноактные выводы, неуязвимые положения и спокойную жизнь. Но не таков был Ермухан Бекмаханович. Он явился в историю не как искатель легкой жизни, а как исследователь исторической истины. Его интересовали сложные исторические коллизии, важнейший стык мировой истории, где вошли в соприкосновение, с одной стороны, казахское кочевое общество, а с другой – две России: несущая защиту от внешних врагов и в то же время колониально-экспансивная. Эти проблемы не укладывались в какой-нибудь плакат, здесь впору был такой лишь, как у Бекмаханова, ум, такое мастерство исследователя и безупречная порядочность ученого.
Его работа, как известно, не принесла ему легкой жизни. Но он оставил о себе бессмертную память.
Яков СЕРОВАЙСКИЙ,
доктор исторических наук

* * *
Ученые бывают разного типа. Один сидит дома, пишет, исследует, большей частью это остается в тени, частично печатается, но, как правило, не вызывает ни споров, ни дискуссий, ни даже иногда живого интереса. Бывают другого типа ученые – борцы, которые могут ошибаться, срываться, но всегда будут искать, будут искренне защищать свои взгляды, даже пусть иногда неправильные, будут исправлять их так же искренне, будут спорить темпераментно, смело, заинтересованно, чтобы эти взгляды стали достоянием общественности, чтобы они помогали движению науки вперед. И Ермухан Бекмаханович был такого типа ученым-борцом.
Григорий ДАХШЛЕЙГЕР,
доктор исторических наук

Источник

• через какое время делают повторное эко →