За что пушкина сослали в кишинев
Пушкин. Южная ссылка. Часть вторая
Кишинёв был азиатский город. Узкие, кривые, немощёные, неосвещённые улицы весной и осенью тонули в грязи. Инзов снимал у богатого молдаванского боярина двухэтажный, вместительный дом, окружённый садами и виноградниками. В этом доме прожил почти всё время своего пребывания в Кишинёве Пушкин.
Между опальным молодым поэтом и пожилым начальником края установились своеобразные отношения. Не столько Пушкин приспосабливался к требованиям хозяина, сколько Инзов считался с фантазиями своего гостя и подчинённого. Он не только терпел вольные шутки и шалости Пушкина, о которых говорил весь Кишинёв, но и приютил поэта у себя в доме.
В Петербурге могли рассердиться на слишком мягкого начальника. Инзов это понимал и писал болтливому, имеющему связи почт-директору К.Я.Булгакову: «Расстроенное его здоровье в столь молодые лета и неприятное положение, в котором он по молодости находится, требовали с одной стороны помощи, а с другой – безвредной рассеянности, а потому я и отпустил его с генералом Раевским…При оказии прошу сказать об оном графу И.А Каподистрия».
Инзову не раз приходилось отвечать на секретные запросы, что делает, о чём думает поэт? Инзов отвечал: «Коллежский секретарь Пушкин, живя в одном со мной доме, ведёт себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах. Я занял его переводом на российский язык составленных по-французски молдавских законов и тем, равно и другими упражнениями по службе, отнимаю способы к праздности…».
Отсюда исходили мероприятия, которые должны были преобразовать край, за восемь лет перед этим отвоёванный у турок. Новая русская государственная власть, привыкшая к большой централизации, стала вводить другие порядки, но со старыми обычаями считалась.
Пушкин никому не уступал в готовности на все опасности. Трудно сосчитать, сколько раз затевались у него в Кишинёве дуэли. Вероятно, раз десять, если не больше. Пушкин не боялся пули точно так же, как и жала критики.
Чего только не выкидывал Пушкин в Кишинёве. За картами пустил сапогом в лицо неприятному банкомёту. За обедом у Инзова поссорился со стариком И.Н.Лановым, бывшим адъютантом Потёмкина. Оба выпили лишнее. Шутки Пушкина рассердили старика. Тот назвал поэта молокососом, на что в ответ получил: «А вы виносос».
Несмотря на постоянное волокитство и успехи Пушкина среди молдаванских дам, эти ссоры и дуэли происходили не из-за женщин. Только раз Пушкин был вызван на дуэль ревнивым мужем. Людмила Инглези была единственным увлечением Пушкина в Кишинёве, и она страстно любила поэта. Муж увёз её за границу. Рассказывают, что она зачахла от тоски и умерла, повторяя слова Земфиры:
Ненавижу тебя,
Презираю тебя,
Я другого люблю,
Умираю, любя!
Пушкин в это время беспрестанно ставил на карту не только жизнь, но и гражданское своё положение. Сам Пушкин дивился подчас этому упорному благорасположению судьбы. На людях повесничал, бесился, наедине познал и тихий труд, и жажду размышленья, и жарких дум уединённое волненье…
Впадал в отчаяние от нищеты, а для России накопил несметные богатства, подлинная опись которых всё ещё не составлена. Рвался к людям, не мог без них жить, искал дружбы, которая была для него такой же потребностью, как любовь, а находил только попутчиков, из которых даже наиболее образованные с недоумением следили за ним.
Не было среди них Дельвига с его любящей проникновенностью:
«Великий Пушкин – маленькое дитя». Только с теми поэт мог до конца быть самим собой, кто, хотя бы смутно, чувствовал законность и красоту сочетания детской доверчивости, порывистости, простоты, потребности в ласке, с правами царственного ума и гения.
Таких людей в Кишинёве не было. Кроме, может быть, генерала Инзова, но Пушкин только позже это понял.
Оригинальностью своего ума произвёл впечатление на Пушкина Пестель. Но их не потянуло друг к другу. Властность Пестеля переходила в жестокость. Он был сыном Иркутского губернатора, прославившегося свирепостью.
Из заговорщиков на юге у Пушкина установились приятельские отношения с В.Л.Давыдовым и В.Ф. Раевским (однофамилец). По-видимому, Пушкин не был принят в члены тайного общества, но он знал об его существовании. Месяц спустя после декабрьского восстания он писал Жуковскому: «Но кто же, кроме правительства и полиции, не знал о нём. О заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности» (январь 1826 г.).
На севере и на юге оппозиционная работа шла при нём, при его участии. Он остался на краю, хотя был лично знаком с самыми видными заговорщиками, знал их мысли, перековал их идеи в стихи, за которые раньше всех пострадал.
Царь разгневался и чуть не загнал поэта в Соловки. Потом смягчился, отправил его на юг, три года спустя опять разгневался и погнал поэта с юга на север, в глушь Псковской губернии. Гоненья увеличивали популярность Пушкина, но не могли изменить его взгляды.
Вечно работающий мозг Пушкина раньше многих понял ошибочность крайних программ, а может быть, и революционных методов. Тяжкая кара, обрушившаяся на заговорщиков, отчасти связывала его. Кому охота бить лежачего. Но сильна потребность художника претворить пережитое и передуманное. Пушкин посвятил декабристам 10 главу «Евгения Онегина», которая так и не была напечатана. Она писана гораздо позже начала романа (в 1830 г.) и сохранилась только в зашифрованном отрывке. В нём есть несколько строк и о южных делах:
Так было над Невою льдистой.
А там, где ранее весна
Блестит над Каменкой тенистой
И над холмами Ту(льчина),
Где Вит(генштейновы) дружины
Днепром подмытые равнины
И степи Буга облегли –
Дела иные уж пошли…
Там П(естель) для тиранов
И рать набирал
Холоднокровный Генерал.
Но это писано, когда уже события научили многому.
Ясный, сильный ум Пушкина по-своему осмысливал бегущие мимо события. Подробная история его мышления, конечно, невосстановима. Даже друзья не могли, да и не стремились проследить этот таинственный процесс. Никто из них не потрудился сохранить для потомства летопись хотя бы одной эпохи его творчества.
С Севера приходили невесёлые вести. Независимым людям всё труднее было оставаться на службе, «чтобы не торговаться с совестью». Вяземский вышел в отставку в 1821 г. Год спустя талантливый математик, член Академии Наук, Лабзин подвергся тяжкой ссылке за то, что осмелился высказаться против кандидатуры в члены Академии царского любимца Аракчеева, ничего общего с наукой не имеющего:
«Вы говорите, что Аракчеева надо выбрать … за его близость к царю? Тогда выберите лучше царского кучера Илью. Уж чего ближе…»
Агенты тайной полиции доносили на Пушкина, что он ругает даже правительство.
До вступления на трон Николая это делали все, кому не лень. Власти были уверены в бунтарском настроении поэта. На самом деле, несмотря на то, что на юге он был окружён либералами и заговорщиками и вёл беседы с Пестелем, за годы изгнания его вольнолюбивые мечты скорее остыли.
Он родился независимым человеком. Незадолго до смерти с горечью опыта, измеряемого не длительностью, а насыщенностью жизни, Пушкин писал:
«На свете счастья нет, но есть покой и воля…».
Всё настойчивее преследует поэта мысль, что толпа совсем не гонится за свободой:
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощённые бразды
Бросал живительное семя –
Но потерял я только время,
Благия мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
К чему стадам дары свободы?
(1 дек. 1823. Одесса)
В Каменке Пушкин писал В.Л.Давыдову: «Народы тишины хотят, и долго их ярем не треснет». Пошатнулась уверенность в сущности того либерализма, за который он был сослан в Кишинёв. Не только толпа, но и её вожди вызывают в нём презрение:
Но что в избранных я увидел –
Ничтожный блеск…обман
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный…
Иль предрассудков раб послушный…
Пушкина интересовал вопрос, зачем кто-то посылает на землю таких «нарушителей общественного спокойствия», как Наполеон – «мятежной вольницы наследник и убийца, сей хладный кровопийца…».
Мелькали дни, месяцы, годы, а ссылке Пушкина не видно было конца. Он с первого же года надеялся и ждал: «Бог простит мои грехи, как Государь мои стихи». Но прощение не приходило. Пушкин сразу стал тяготиться Кишинёвом. Ламписту Я.Н.Толстому он писал: «Ты один изо всех моих товарищей….вспомнил обо мне. Кстати или не к стати. Два года и шесть месяцев не имею от них никакого известия, никто ни строчки, ни слова…» (26 сентября 1822 г.).
Не свойственное его детски доверчивому сердцу сомнение в людях сказалось в писанном тогда же по-французски письме к брату:
«Тебе придётся иметь дело с людьми, которых ты не знаешь. Начинай всегда с того, чтобы думать о них как можно хуже; вряд ли просчитаешься. Не суди о них по собственному сердцу, которое, я надеюсь, полно доброты и благородства…Будь холоден со всеми…Не поддавайся чувству благожелательности, люди его не поймут и охотно примут за низость, так как они всегда рады судить других по себе…
Хотелось бы мне предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает духу ожесточать твоё сердце в таком возрасте, когда оно ещё полно сладких заблуждений. Всё, что я могу сказать тебе о женщинах, не принесёт тебе никакой пользы. Скажу только, что чем меньше мы любим женщину, тем легче нам обладать ею. Но только старой обезьяне 18 века это может доставить наслаждение» (осень 1822 г.).
Эти мысли, смягчённые прелестью стиха, повторяются почти дословно в «Евгении Онегине»:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей,
И тем её вернее губим
Средь обольстительных сетей.
К концу третьего года ссылки Пушкин написал «Кавказского пленника», «Бахчисарайский фонтан», «Цыган», задумал и начал «Евгения Онегина», написал около сотни стихотворений. В год, когда Раевского посадили в Тираспольскую крепость, Пушкин, может быть, сливая его судьбу с собственным чувством, написал «Узника».
Сижу за решёткой в темнице сырой
……………………………………………
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер. да я!
(1822)
Наконец, Пушкин не выдерживает и посылает просьбу о 2-3 месячном отпуске уже новому министру иностранных дел – Нессельроде. Эта просьба Государем была отклонена. Для Пушкина этот отказ был тяжким ударом.
Весной 1823 года Инзов отпустил поэта на побывку в Одессу. Генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии был назначен гр. М.С.Воронцов. Он выбрал Одессу своей резиденцией. Северные друзья постарались перевести поэта в штат Воронцова, который не сдержал своего обещания дать таланту Пушкина простор и досуг. А старик Инзов был огорчён отъездом Пушкина: «Я любил его как сына», грустно жаловался он.
Использованная литература:
Юрий Тынянов. «Пушкин»
Викентий Вересаев. «Пушкин в жизни»
Ариадна Тыркова-Вильямс. «Пушкин»
2011 год.
Следы великого поэта: за что пушкинисты любят Кишинев
Александр Пушкин прибыл в Кишинев, когда ему исполнился 21 год. За плечами талантливого поэта остались Царскосельский лицей и служба в Коллегии иностранных дел, успех в литературных кругах и немилость царя Александра I. Ссылка в Кишинев стала наказанием поэту за вольнодумные стихи.
Молдавская земля встретила Пушкина низкими хатами и топкими улочками. Кишинев начала 19 века был маленьким городком с глинобитными постройками и населением в 10 тысяч человек. Пушкин поселился в самом центре города – в доме купца Наумова. Это одно из немногих зданий, сохранившихся до сих пор. Место, где расположен дом-музей поэта, сейчас называется Пушкинской горкой.
ПУШКИНСКИЙ ДОМ
В тени ветвистого дуба прячется небольшой одноэтажный флигель – место, где и поселили Александра Сергеевича. Реставраторы специально оставили неоштукатуренным фрагмент стены. Здесь видна старинная каменная кладка – так выглядел дом в начале 19 века.
Совершите экскурсию по пушкинским местам вместе с программой «Путеводитель».
Флигель чудом уцелел во время бомбежек в Великую Отечественную и выдержал не одно землетрясение. А в 1948 году здесь открыли музей. Небольшие сени делят дом на две части. В комнате воссоздана обстановка, в которой жил и творил молодой поэт.
Вот так мог выглядеть рабочий уголок Александра Сергеевича Пушкина. На столике ничего лишнего, только любимые книги, чернильница с пером, рукописи уже завершенных произведений («Дочери Карагеоргия» и «Черная шаль») и портрет любимого поэта – Байрона.
Предметы говорят о привычках поэта. Например, у Пушкина при себе всегда был переносной секретер для хранения письменных принадлежностей. Не расставался Александр Сергеевич и со своей тростью.
Первые строчки романа «Евгений Онегин» были написаны именно в Кишиневе. Знаменитому произведению в музее посвящен отдельный зал. Экспозиции собирали десятки лет. Что-то выкупали у коллекционеров, что-то приносили местные жители.
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
О политических взглядах Пушкина в Кишиневе напоминает памятник генерал-майору Михаилу Орлову, участнику наполеоновских войн. Он руководил пехотной дивизией, которую расквартировали в Кишиневе. Декабриста Орлова и поэта Пушкина связывала тесная дружба. Они любили покритиковать царя и правительство, и оба состояли в кишиневском отделении масонской ложи.
ПАМЯТНИК НЕРУКОТВОРНЫЙ
Бронзовый памятник Пушкину установили более 130 лет назад по инициативе и на деньги местных жителей. Бюст сделан в натуральную величину, он возвышается на пьедестале ионической колонны. Это точная копия московской Пушкинской статуи.
Почитателей поэта много и в наше время. Пушкинисты приходят сюда в памятные дни, приносят живые цветы и неизменно читают его стихи. Так что действительно, как и предрекал поэт, к нему не зарастает народная тропа.
Всем, кто знает и любит А.С. Пушкина
и кто интересуется его жизнью и творчеством,
мне кажется, будет интересно
прочитать до конца мои записки.
(Л.С.Серопова)
КИШИНЁВ 1820 ГОДА. КРУГ ОБЩЕНИЯ ПОЭТА.
В представлении под названием «Бригантина поднимает паруса» был задействован балет, музыканты и многие звёзды эстрады того времени: солисты Лариса Мондрус, Вадим Мулерман, Вероника Круглова, Александра Стрельченко, Владимир Макаров и другие. Вёл представление талантливый, но тогда ещё малоизвестный конферансье Лев Шимелов.(Вскоре имя его зазвучало, он стал известным на всю страну, работая в паре с Александром Левенбуком в «Радионяне» актёром разговорного жанра и эстрадным режиссёром).
Общий состав коллектива, включая костюмеров, гримёров, рабочих сцены, балет и исполнителей, был свыше 120 человек. Перевозились декорации, осветительные приборы, звукозаписывающая аппаратура, инструменты.
Дирижировал большим джазовым оркестром Александр Ефремович Горбатых, замечательный музыкант, дирижёр и Человек.
Кишинёв меня ничем особенным не удивил. Город – как город, как многие южные города, пыльный, спокойный, утопаюший в зелени, провинциальный, с прямыми широкими улицами, вдоль которых выстроились, как солдаты на посту, высокие тополя.
Артистов разместили в гостиницах, на утро уже была назначена репетиция. Зрители принимали москвичей более, чем радушно. Концерт прошёл с ожидаемым успехом, а небольшие шероховатости и накладки для премьерного спектакля были естественными и незаметными для непосвящённых.
У кого-то из музыкантов нашлись знакомые, сообщившие, что в сёлах можно очень дёшево купить домашнее виноградное вино. Ребята тут же сговорились поутру отправиться за город. Нас с мужем это не прельстило, и мы на другой день решили осмотреть достопримечательности города.
Хотелось увидеть места, где когда-то хаживал сам Пушкин, ощутить дух того времени, побывать в городском парке, где он часто прогуливался с «прекрасною гречанкой» Калипсо в шали, посетить памятник великому поэту.
Известно, что Александр Сергеевич Пушкин был отослан из Петербурга в Кишинёв царём Александром-I за вольнодумство, за то, что «наводнил Россию возмутительными стихами». Он жил здесь в 1820-23 гг. под надзором наместника Бессарабии, главного попечителя южных колоний России, генерала Ивана Никитича Инзова, который, к слову сказать, снисходительно относился к службе Пушкина, позволяя ему подолгу отлучаться и гостить у друзей в Каменке (зима 1820—1821), выезжать в Киев, путешествовать по Молдавии и наведываться в Одессу (конец 1821).
Двадцатиоднолетний Александр Пушкин появился перед местными жителями в сентябре 1820 года в красной ермолке, надетой на бритую голову. Ещё весной по пути на юг он искупался в Днепре, заболел малярией и был побрит наголо «по причине горячки».
Своё пребывание в Кишинёве он начал на постое в заезжем доме купца Наумова И.Н., рядом с Ильинским базаром в еврейской части города. Позже Пушкин жил в собственном доме генерала И. Н. Инзова (это здание до наших дней не сохранилось), а в конце 1822 года – переселился к своему другу Н.С. Алексееву.
В сохранившемся до наших дней доме Наумова в 1948 году был создан музей А. С. Пушкина.
Территорию многонациональной Бессарабии Россия получила во владение в результате русско-турецкой войны совсем недавно, в 1812 году, по Бухарестскому миру. Здесь проживали молдаване, румыны, болгары, цыгане, татары, поляки, армяне, греки, сербы, украницы, русские, и «. во всех здешних городах и местечках жидов проживало великое множество». (В то время евреев называли жидами, и ничего оскорбительного не было в этом слове).
Люблю базарное волненье,
Скуфьи жидов, усы болгар
И спор и крик, и торга жар,
Нарядов пёстрое стесненье.
Люблю толпу, лохмотья, шум –
И жадной черни лай свободный.
(Пушкин)
Из записок П. В. Анненкова о Кишинёве того времени:
«Город Кишинев представлял в ту эпоху картину чрезвычайно оживленную. Некоторое время Бессарабская область была «сборищем самых разнородных национальностей, удивительным смешением костюмов, языков, нравов и физиономий».
Восстание греков за независимость от Османской империи, начавшееся весной 1821 года, наполнило город значительным количеством греческих и молдаванских фамилий, искавших убежища от турок или просто от политических смут своей родины. «Присутствие их сообщило сильный восточный оттенок Кишиневу и придало сношениям между туземцами и новыми обладателями страны особенный характер, в котором европейская образованность и чуждые ей привычки смешивались весьма оригинально и живописно.
Экзотический колорит юга, пестрота, шум, разнообразие тогдашнего Кишинева произвели довольно сильное впечатление на жизнерадостного, страстного Пушкина, склонного к открытому, свободному проявлению своей чувственной натуры.
Он полюбил город.
Здесь несли службу высокообразованные военные соотечественники Пушкина, блестящие офицеры, участники Бородинского сражения и прославленные герои Отечественной войны с Наполеоном: М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, П.С. Пущин, П.И. Пестель, В.П.Горчаков, Н.С. Алексеев, И.П. Липранди, С.А.Тучков и другие.
В краю «бессарабской смеси одежд и лиц, племён, наречий, состояний», где русская речь звучит недавно и где возраст большинства крупных городов чуть больше пушкинского, возникает мощный очаг русской национальной культуры.
«Офицеры генерального штаба того времени составляли как бы одно общество, конечно, с подразделениями, иногда довольно резкими. С одними Пушкин был неразлучен на танцевальных вечерах, с другими любил покутить и поиграть в карты, с иными был просто знаком, встречая их в тех или других местах, но не сближался с ними, как с первыми, по несочувствию их к тем забавам, которые одушевляли первых»
В кишинёвском доме генерал-майора М. Ф. Орлова (ныне участок на углу ул. Котовского и ул. Шмидта), где Пушкин был постоянным посетителем, велись, по свидетельству Е.Н.Орловой, «беспрестанно шумные споры: философские, политические, литературные». Эти споры нашли отражение в заметке Пушкина «О вечном мире» (1821) и в послании к Н.И.Гнедичу «В стране, где Юлией венчанный» (1821) и др.
Справка:
М. Ф. Орлов познакомился с Александром Пушкиным ещё в 1817 году, в Петербурге, был членом литературного общества «Арзамас». Получил в командование 16-ю пехотную дивизию в Бессарабии 3 июня 1820 года. Видный деятель декабристского движения. Один из основателей преддекабристской организации «Орден русских рыцарей», разрабатывал широкую программу либеральных реформ (конституция, отмена крепостничества, суд присяжных, свобода печати), сочетающихся на английский манер с властью аристократии и нарождающейся буржуазии. Руководил Кишинёвской управой тайного общества.
Пушкин, пользуясь обширными библиотеками Липранди, Орлова, Инзова, много читал, серьёзно изучал политику, историю, географию края.
Однажды, в мае 1822 г., незадолго до завершения своих «Исторических замечаний», в кругу друзей он сперва «рассказывал, по обыкновению, разные анекдоты, потом начал рассуждать о Наполеонове походе, о тогдашних политических переворотах в Европе, и, переходя от одного обстоятельства к другому, вдруг отпустил нам следующий силлогизм: «Прежде народы восставали один против другого, теперь король Неаполитанский воюет с народом, Прусский воюет с народом, Гишпанский — тоже; нетрудно расчесть, чья сторона возьмёт верх». Глубокое молчание после этих слов. Оно продолжалось несколько минут, и Инзов перервал его, повернув разговор на другие предметы». (Записано П. И. Долгоруковым)
Об Иване Никитовиче Инзове у П. В. Анненкова находим следующие строки:
«Инзов, между прочим, исповедовал известное учение о благодати, способной просветить всякого человека, каким бы слоем пороков и заблуждений он ни был прикрыт, лишь бы нравственная его природа не была окончательно извращена. Вот почему, например, «в распущенном, подчас даже безумном Пушкине Инзов видел более задатков будущности и морального развития, чем в ином изящном господине, с приличными манерами, серьезном по наружности, но глубоко испорченном в душе». По свидетельству Н. С. Алексеева, «он был очень искусен в таком распознавании натур, несмотря на кажущуюся свою простоту».
Отношения Пушкина и И.П. Липранди — общеизвестны. Пушкин, безусловно, высоко ценил Липранди, всегда тепло относился к нему, но всё-таки это не была та настоящая дружба, которая связывала его, например, с В. П. Горчаковым или Н.С. Алексеевым.
Алексеев Николай Степанович (1788—1854)— чиновник особых поручений при генерале И. Н. Инзове, участник Отечественной войны, отст. майор. Алексеев хорошо знал местный уклад жизни и помогал Пушкину «адаптироваться» в кишинёвском обществе. Поэт в общении с Алексеевым чувствовал себя легко и свободно. Алексеев, по утверждению И. П. Липранди, «был вполне достоин дружеских к нему отношений Александра Сергеевича, и не было у Пушкина человека более преданного и любящего. лицейские друзья первейшего ранга — И. И. Пущин, А. А. Дельвиг — находились на другом конце двухнедельной дороги».
Оба они почти одновременно вступили в полузаговорщическую масонскую ложу «Овидий» в начале мая 1821 года.
26 мая 1821 года Пушкин отметил свое двадцатидвухлетие дневниковой записью: «Поутру был у меня Алексеев. Обедал у Инзова. После обеда приехали ко мне Пущин, Алексеев и Пестель. »
Николай Степанович Алексеев неизменно играл роль примирителя в дуэльных историях Пушкина и был его поверенным в поэтических и литературных замыслах. Он тщательно собирал в особые тетради все «бесцензурные» произведения опального поэта, которые в то время не только печатать было нельзя, но и держать у себя в доме было крайне опасно. В его архиве хранились автографы посвящённой ему «Гавриилиады» и разных стихотворений, письма к нему и другим лицам, а также «Заметки по русской истории XVIIIв.».
С Алексеевым связаны стихотворения Пушкина «Приятелю», «Мой милый, как несправедливы» (оба 1821), «Прощай, отшельник бессарабской» (1826), запись в кишиневском дневнике и упоминания в письмах. Сохранились два письма Пушкина к Алексееву (1826, 1830) и четыре письма Алексеева к Пушкину (1826—1835) и экземпляр «Истории Пугачевского бунта» с дарительной надписью Пушкина Алексееву. (1835).
Тёплая дружба связывала Пушкина со всей семьёй генерала Н.Н. Раевского, у которого в Крыму в течение двух месяцев перед прибытием в Кишинёв гостил Пушкин, поправляя здоровье.
«. Старик Раевский, известный герой Отечественной войны, был один из просвещеннейших и симпатичнейших людей эпохи; высоко ценил он писателей, поддерживая с некоторыми из них знакомства, знал Пушкина по его первым произведениям, а еще более, конечно, по слухам. Молодые Раевские с высокими нравственными качествами своего отца соединяли редкое по тому времени образование: они интересовались поэзией, знакомы были с иностранной литературой, читали Вальтер Скотта и Байрона в оригинале в то время, когда их, особливо последнего, почти не знали наши даже записные литераторы. Младший сын генерала Раевского, тоже Николай Николаевич, страстно любил литературу, музыку, живопись и сам писал стихи; он довольно долго оставался одним из главных советников Пушкина в делах литературы, и его взгляды, насколько о них можно судить по некоторым данным, отличались глубиной, оригинальностью и верностью. «