Заонежская деревня что значит
Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»
Метки текста:
Агапитов В.А. (г.Петрозаводск)
О происхождении названий заонежских деревень Вороний Остров, Фоймогуба, Мягрозеро, Сайпелда и Мунозеро 
Территория Заонежья всегда отличалась сложностью этнокультурных процессов, что нашло отражение и в происхождении местной топонимии. Это касается и ойконимов – названий поселений. Такие названия, как Лапилакша, Лопская Матка, Корела, Черкасы, Чудьсельга, Панский Городок, Шведовнаволок – красноречивые свидетельства о проживании в прошлом на территории края представителей различных этнических групп населения.
В нашем сообщении предлагается объяснение происхождения нескольких названий Заонежского полуострова.
Вороний Остров
Такое название носит остров и одноименная деревня на юго-восточном берегу Заонежского полуострова. Ближайшие поселения – Тамбицы и Типиницы. Накануне коллективизации в 1926 году в деревне насчитывалось 29 крестьянских дворов, в которых проживало 168 человек. [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]
В результате сбора и изучения местной топонимии нами отмечено несколько названий деревенской округи с общей для всех названий атрибутивной частью: Варежозеро, Варижболото, Варижмох, Варисельга. В основе всех этих названий нетрудно обнаружить прибалтийско-финскую лексему (в данном случае, видимо, антропоним) varis – «ворона» (ср. фин. varis, vares, карел. varis, variz, люд. varis, variz, vuoriz, вепс. varis, саам. кильд. vurdts «ворона»). Отсюда нетрудно предположить, что русское название – Вороний Остров – это русская калька с прибалтийско-финского по своему происхождению топонима. Такое частое употребление основы *varis на ограниченной территории возможно свидетельствует о древних родовых границах. Не исключено, что и фамилия Барышевы, встречавшаяся в деревне Вороний Остров и соседних поселениях ведет свое происхождение от старинного имени – прозвища; озвончение первого звука – весьма распространенное явление при адаптации имен на Русском Севере.
Фоймогуба
Одноименное название залива и группы деревень в южной части озера Путкозеро. С юго-востока в залив Фоймогуба впадает ручей Матка (Усть-Матка), берущий начало в Керацком озере (в Писцовых книгах Никольского Шунгского погоста XVI столетия – Верхнее озеро. Ср. саам. kerrag «верхний», «вершина»). В окрестностях Фоймогубы в XVII веке было обнаружено несколько месторождений меди (в том числе и самородной). В 1685 году на Усть-Матке был построен Фоймогубский молотовой и доменный заводы. Еще ранее возник Спировский молотовый завод. Продукция фоймогубских заводов внесла свой вклад в победу русской армии и флота в Северной войне.
Само же название – Фоймогуба – несомненно прибалтийско-финского происхождения. Детерминант «губа» — калька с прибалтийско-финского lahti «залив, губа». Атрибутивная часть названия – фоймо (хоймо) звучит довольно загадочно для современного жителя Заонежья. Старая форма названия – Хоймова (-Хоймо) губа – несомненно ближе к той первочальной форме топонима, которую мы реконструируем как *Hoimelahti (ср. фин. hoime, hoimi «защита» — к примеру, убежище от ветра). Смысл названия объекта соответствует характеру природной реалии – узкий, закрытый с севера многочисленными мысами залив служил надежным укрытием и пристанищем для рыболовов и путешественников.
Мягрозеро
Название двух озер, соединенных протокой и одноименной деревни, расположенной на юго-восточном берегу Верхнего Мягрозера. Названные объекты находятся в северо-западной части Заонежского полуострова. Ближайший Крупный населенный пункт – село Кажма. Окрестности озера известны значительным месторождением шунгита. Сами же озера богаты рыбой и славятся прекрасными свойствами воды. В недавнем прошлом по берегам Верхнего и Нижнего Мягрозера располагалось несколько небольших деревень – Мягрозеро, Куричино (Верхнее Мягрозеро), Папики (Нижнее Мягрозеро), хутор Мехтюль (Фартуково). Ныне только в деревне Мягрозеро сохранилось несколько старых крестьянских домов, в которых в летнее время проживают дачники из городов.
В основе названия – Мягрозеро – прибалтийско-финская лексема mägra «барсук» (ср. фин. mäyrä, mäkra, карел. mägrä, mägrü, люд. mägr, mägre, mägrü, вепс. mägr «барсук»). Таким образом, Мягрозеро – это Барсучье озеро. [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]
По сообщениям информаторов, бывших жителей мягрозерских деревень, язвецы (так на Русском Севере звали барсуков) водились по берегам этих озер. Барсучье сало применялось в народной медицине.
Сайпелда
Скорее всего название деревни Сайпелда (Савы-пелда) происходит из карельского *Savipeldo (savi «глина» и peldo «поле»). Стало быть Сайпелда (Савы-пелда) – Глиняное поле. По сообщениям местных жителей в районе Сайпелды глинистые почвы. Современная форма названия – Сайпелда – типичный результат языковых процессов, общих для обрусевших районов Обонежья. (Ср. Сувисари и современное название Суйсарь). [текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]
Мунозеро
Название относится к трем небольшим озерам в бассейне реки Муна. Озера находятся в 10-20 километрах к северу от поселка Ламбасручей. На самом большом из указанных озер на его северо-западном берегу находилась деревня Мунозеро. Дом крестьянина Сергина из этой деревни украшает нынешнею экспозицию музея – заповедника «Кижи». По переписки 1926 года в деревне Мунозеро насчитывалось 15 крестьянских дворов, в которых проживало 73 человека. Ныне деревня заброшена.
Река Муна берет свое начало в окрестностях бывшей деревни Селецкое и впадает в озеро Ладмозеро. Три озера Мунозера являются фактическими плесами на Муна-реке. Примечательно, что в саамском языке слово mann означает «плесо реки; проточное озеро», что опять же соответствует характеру здешней географической реалии. Превращение гласного в основе (а>и т. е. mann – munn) произошло в результате усвоения саамского названия одним из прибалтийско-финских языков и обусловлено известной фонетической оппозицией саамских а,о карельскому u (ср. саам. vurbdts и карел. varis «ворон»). По-саамски название озера могло звучать как *Mannjavr.
// Кижский вестник №6
Отв. ред. Мельников И.В.
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2001.
Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.
Заонежские деревни
Расположено Заонежье на севере Онежского озера, где берег изрезан узкими длинными заливами – губами. В этом краю издавна жили русские, но говорили они на своем заонежском языке, который не всегда понимали жители других районов Карелии.
Сейчас местные жители с ностальгией вспоминают этот необычный говор:
Сейгод снегу нАмело,будя таять,так тебря будет,нЕ прОйти.
Оногдась на пабедье пришла в баню, думаю, кой-лембой что-то в припередке залавайдало.
Намедни в байне тоже приторомко стало, что-то прошугайдало в Углу, руки залибайдали, не кехтала что и твОрить.
В байнах этоко часто бывает,ежели после закату туды пОйдешь. Приторомка нАпадет-и с байны вон!
С Утра нАпитось, глАза вывалены, ходит по деревне, песни рЫчит =))
Типиницы
Великая Нива
Кажма
Перхина
Великая Губа
Заонежье
И слово красивое, и место. Здесь традиционно жили русские, именно они принесли в эти края свою культуру, фольклор, государство. С карелами существовали мирно, по-соседски — общего было больше, чем различий. Сегодня для многих Заонежье и есть Карелия, ведь здесь Кижи, шунгит, знаменитые былины киевского цикла. О жизни за Онего — в новом выпуске проекта «100 символов Карелии».
Из Новгорода за Онего
Что такое Заонежье? С чисто географической точки зрения, Заонежский полуостров и прилегающие к нему острова на северо-востоке Онежского озера.
Ученые считают, что первыми эту территорию освоили древние охотники на оленя, которые ушли на север вслед за отступающим ледником. Было это еще в эпоху мезолита.
В более поздние времена Заонежье населяли саамы, потом их сменили прибалтийско-финские народы. А уже потом, в XIII веке, на эти земли стали приходить славяне — выходцы из Новгородского государства. Они-то и составили основу тех, кто позже будет называться заонежанами.
«Пришельцев» в Заонежье манила свободная и относительно плодородная земля — те самые «заонежские черноземы», сформировавшиеся благодаря залежам шунгита. Кроме того, полуостров лежал на пути из Новгорода и южного Приладожья в богатое рыбой, дичью и солью Поморье.
«Славяне, пришедшие сюда из древнего Новгорода, имели уже сложившееся феодальное государство, тогда как карелы и вепсы жили еще племенным строем, — говорит Светлана Воробьева, начальник службы истории и этнографии музея «Кижи». — Новгородцы принесли в Заонежье трехпольную систему земледелия и православие, а значит, грамотность и иконопись, центрами которых стали монастыри.
Культурное влияние Новгорода через Заонежье было очень велико по всей территории тогдашней Карелии. Всё Прионежье было включено в систему новгородской государственности, появились административные округа — погосты.
При этом надо сказать, что никакой насильственной русификации не было. Люди жили рядом, занимая свободные земли, не конфликтовали, и невольно происходило взаимное влияние — и в языке, и в архитектуре, и в хозяйственной деятельности».
В XV веке Заонежье в составе новгородских земель стало частью Московского государства. И с тех пор разделяло его судьбу: бесконечные войны со Швецией, Смутное время, уничтожившее многие заонежские деревни. Позднее, кстати, Заонежье даже сыграло определенную роль в воцарении Романовых.
«Восшествие на престол первого царя из династии Романовых, Михаила Федоровича, напрямую связано с Заонежьем: его мать, инокиня Марфа, при Борисе Годунове была сослана в заонежское село Толвуя. А наши крестьяне помогали ей связываться с мужем Федором Романовым (впоследствии — патриархом Филаретом), которого также насильно постригли в монахи, — рассказывает Светлана Воробьева. — Причем эти крестьяне после восшествия на престол Михаила Федоровича получили полное освобождение от уплаты налогов, и эта привилегия сохранялась за их потомками до 1917 года».
Чем богаты
От Смутного времени Заонежье вместе со всей страной начало оправляться с середины XVII века. И тогда же начался его расцвет: население росло, хозяйства становились крепче, торговля — бойчее. Чего стоили одни только ярмарки в Шуньге!
Шуньга и Кижи были краем зажиточным: здешних невест, например, в Обонежье считали самыми богатыми и славными. Была даже поговорка: «Хоть горбата и крива, но лишь бы шуньжанка (вариант — кижанка) была». Впрочем, сами заонежские парни их не очень-то любили сватать, писал этнограф Константин Логинов: девушки из зажиточных семей слыли гордячками и ленивыми работницами.
Первое упоминание о шуньгской ярмарке относится к 1644 году. К XIX веку их было уже три, причем с оборотом, который порою достигал половины оборота остальных 38 ярмарок Олонецкой губернии. Купцы в Шуньгу съезжались со всей округи, из многих уголков России и даже из-за рубежа. На торг в разное время везли рыбу, пушнину, дичь, кожу и скот, лошадей. Позднее на ярмарке начали продавать свои изделия заонежские ремесленники.
«Шуньга, например, славилась своими вышивками, которые охотно покупали на ярмарках, — рассказывает Светлана Воробьева. — На Всемирной выставке в Париже в 1900 году местная мастерица Авдотья Павлова завоевала серебряную медаль за свои работы. Именно в этих краях позже, в 1929 году, сложилась артель «Хашезерская вышивка». Ну а потом, вы знаете, она дала начало предприятию «Заонежская вышивка», которое теперь называется «Карельские узоры».
Заонежане вообще были людьми деловитыми и предприимчивыми: поставляли по всей губернии особые, шуньгские, сорта гречихи и капусты, делали из местной нержавеющей стали ножи и топоры, шили лодки-кижанки, отличавшиеся отменными мореходными качествами. Но одна из самых удивительных вещей, которую в XIX веке подарило миру Заонежье, — былины.
До этого времени они были известны только в записях, и считалось, что исполнителей эпических произведений не осталось. Но в 1860 году сосланный в Олонецкую губернию студент Павел Рыбников практически случайно познакомился со сказителями, в памяти которых сохранились былины о князе Владимире Красно Солнышко, Илье Муромце, гусляре Садко.
И это была сенсация. Специалисты поначалу даже не поверили: откуда в «подстоличной Сибири», как называли тогда Олонецкую губернию, в неграмотной крестьянской среде взялись эпические песни, сложенные в Киеве в XI-XII веках? Но всё оказалось правдой, и с тех пор былинные напевы сказителя Трофима Рябинина зазвучали в русской инструментальной музыке и опере, а образы богатырей вдохновляли многих художников.
Примерно в то же время, что и былины, исследователи открыли заонежские плачи — особый фольклорный жанр, востребованный во время свадеб, похорон, проводов в солдаты. И здесь главной звездой стала толвуйская вопленица Ирина Федосова. От нее фольклорист Барсов записал три тома плачей, она выступала в разных городах России — простой заонежской крестьянке рукоплескали все, вплоть до Федора Шаляпина и Максима Горького.
Ну и, конечно, Заонежье прославилось народным деревянным зодчеством. Вершиной его стал Кижский архитектурный ансамбль: 22-главая церковь Преображения Господня, церковь Покрова Пресвятой Богородицы с десятью главками и шатровая колокольня Спасо-Кижского погоста. А вместе с ними и строения попроще — часовенки, крестьянские дома — до сих пор восхищают и привлекают туристов, фотографов и исследователей со всего мира.
Ведь что интересно: Заонежье не только породило особую культуру, но и сохранило ее, пронесло через революции, войны, оккупацию и прочие потрясения. Потому что люди здесь живут особые.
Назад в Шлямино
Как любой уважающий себя заонежанин, Валерий Кирьянов умеет обращаться с лодками. Собственно, он и до работы половину года добирается по воде: заводит моторку и мчит от деревни Шлямино на остров Кижи. А когда озеро волнуется, пересаживается на кижанку.
Валерий Кирьянов с дочкой Настей у родового дома в Шлямино. Фото: из личного архива Валерия
Вообще-то в непогоду сотрудникам музея-заповедника, живущим на окрестных островах, разрешают работать из дома. Но Валерий только плечами пожимает: кижанка же! Она никакой волны не боится: доказано предками, которые веками жили в Заонежье и ходили по Онего на точно таких же лодках.
«По письменным источникам я знаю, что в Кижах мой род начинается с 1563 года, — рассказывает Валерий. — По линии бабушки все мои прадеды жили в маленькой деревне Шлямино. С детства я туда приезжал каждое лето и, как и многие кижане, влюбился в свой родной край по уши.
Сам я родился и вырос в Ленинграде, получил там образование, работал в администрации Санкт-Петербурга, потом был помощником главы Карелии, председателем республиканского госкомитета по туризму… Но через всю жизнь пронес мечту вернуться на малую родину прадедов — не только приезжать в отпуск, но и жить там, и работать. Когда мне было 40 лет, наступил переломный момент. Я в корне поменял свою жизнь, отказался от всех высоких государственных должностей и перешел на работу в музей «Кижи».
Теперь в холодное время года Валерий живет в Петрозаводске, а с мая по октябрь — в Шлямино, в семейном доме 1911 года постройки, где нет даже электричества. Причем в своем роду он не первый, кто жил вдали от Заонежья, но не потерял с ним связь.
Прадедом Валерия Кирьянова был Михаил Симеонов — столяр-краснодеревщик. Когда-то он уехал из Шлямино в Санкт-Петербург, имел там столярную мастерскую и до самой революции жил с семьей в двухэтажном каменном доме. Его старший брат Мирон тоже жил в городе на Неве и был успешным купцом — торговал мехами на Апраксином дворе, владел семью доходными домами.
И это для Заонежья, в общем, типичная история. Из местных крестьян многие занимались отхожими промыслами: ловили рыбу в артелях, уходили в Петербург плотничать и столярничать. Кое-кто плотно обосновывался в городе и даже наживал состояние. Но и о родных местах не забывал.
На этом снимке конца XIX века — Михаил Егорович Симеонов (слева) и его родной брат Петр (справа). Фото: из личного архива Валерия Кирьянова
«Документально известно, например, что брат прадеда, Мирон Егорович, перед революцией приобрел колокол для Кижского погоста. Заплатил большие деньги — 1 800 рублей. А когда колокол привезли из Ярославля, он упал и разбился. И тогда Мирон Егорович сразу заказал новый», — рассказывает Валерий.
После революции Симеоновы вернулись в Шлямино, спасаясь от голода. Держали хозяйство: пахали поля, пасли скот, ловили рыбу, пряли и ткали. Жизнь рода и деревни продолжалась.
Заонежье как символ Карелии представляет ведущий специалист по просветительской работе музея-заповедника «Кижи» Валерий Кирьянов:
— В Карелии есть сразу несколько культурных и туристских центров. Но Заонежье — это во многом душа республики. В любом районе есть замечательная история, люди, памятники. Но в таком концентрированном виде, наверное, всё это мы можем встретить только здесь.
Культура Заонежья особенно богата потому, что вобрала в себя и черты русской культуры, и черты карельской. Русские пришли в Заонежье не первыми, но стали активно его заселять, причем не было никаких завоевательных войн, всё происходило очень мирно. Благодаря этому русская культура и соседние карельская и вепсская взаимно обогатились, взяли друг у друга все лучшее.
Заонежье не знало крепостного права. Посмотрите, какие у нас дома-комплексы огромные: если человек трудился, он всегда мог себе поставить большой красивый дом, жить достойно. Эти свободные люди создали прекрасное наследие — архитектурное, фольклорное, ремесленное, и их потомки сегодня стараются все это сохранить и показать миру.
Сейчас Валерий Кирьянов как сотрудник музея много времени уделяет работе с местным населением. Помимо прочего собирает истории заонежских деревень — опубликовал уже более десяти рассказов, а будет их значительно больше.
С историями деревень тесно переплетены истории семей: Симеоновы-Кирьяновы ведь далеко не единственный старинный род, что и по сей день живет в Заонежье. Вот, например…
Степановы
Про Степановых говорят: родились с топором. Во всяком случае, плотничать в этой семье всегда учились с детства — так в Заонежье передается искусство работы с деревом.
Этот край всегда славился именно плотниками: здесь ставили просторные дома-кошели с асимметричной крышей, под которой помещалось всё хозяйство, рубили церкви и часовни. Местных мастеров ценили в городах, они уходили строить Санкт-Петербург и даже Херсонес. А уж сколько было умельцев, что шили лодки, и не сосчитать.
Ну а XX столетие — это уже не только строительство, но и реставрация. Советской власти в наследство достались прекрасные образцы деревянного зодчества во главе с Кижским ансамблем — всё это надо было сохранить.
И вот в середине века на острове собрали первую бригаду плотников-реставраторов, которые учились еще в артелях у стариков. В нее пришли и два мастера помоложе — Алексей и Николай Степановы из деревни Посад на Волкострове. Оба имели по несколько классов образования, зато с детства шили лодки, владели и топором, и стамеской. И на реставрации музейных памятников проработали всю жизнь.
А потом по их стопам пошли дети.
«Я учился на автослесаря, но папа-то был плотником — с детства вокруг пилы, топоры, — рассказывает Иван Степанов, один из сыновей Алексея Ивановича. — И потом на острове везде лодки, без них тут никуда — и с ранней весны до осени все лодки да сараи строили. Батька с братом, когда заказов было много, считай, каждую неделю по лодке спускали. Ну, и я потихоньку учился этому делу. А в 1971 году, как вернулся из армии, пошел в бригаду к дяде Николаю. За 4,5 года я на 22 объектах успел поработать.
Потом я какое-то время в городе жил, а в Заонежье, в плотники вернулся уже в 1991-м. Каждое лето, помню, в командировки ездили, по всей округе что-то реставрировали. А самая интересная поездка была в Грецию: мы там построили часовню, а потом ее в город Пилос перевозили и на месте собирали. Там когда-то было сражение, и русские с французами и англичанами потопили турецкий флот. Вот в честь этого события деревянную часовню и решили поставить, а заказ нам достался.
Мы ведь не только реставрацией занимались, нового тоже много строили — и дома, и дачи. Это проще, чем реставрация. Со старым-то домом больше канители: другой, смотришь, совсем разваливается — не знаешь, как поднять. Но со старыми домами интереснее, тут свои хитрости есть. Если знаешь их — будешь хорошим мастером».
Оба брата Ивана Алексеевича — Николай и Юрий — тоже плотники самой высокой квалификации. Сын Алексей одно время работал с деревом, теперь — пожарный-десантник. А вот племянники до сих пор продолжают семейное дело.
Сам Иван Алексеевич сейчас живет на Волкострове. В бригаде больше не работает, зато столярничает в собственной мастерской — делает рамы, двери, балясины, причелины. Вокруг ведь продолжают и строить новое, и восстанавливать старинное — заказы есть всегда.
Стряпуха
Пока едешь на остров Кижи через Великую Губу, скорее всего, успеешь проголодаться. И заглянешь перекусить к Ларисе Багаевой. Она и чаем напоит, и накормит по-заонежски — ухой, рыбниками, калитками, брусникой с толокном. По бабушкиным рецептам.
«У бабушки с дедом по папиной линии был дом в Великой Губе, там регулярно собиралась вся семья: шестеро их детей, у каждого — муж-жена и дети, — рассказывает Лариса. — И я хорошо помню, как бабуля по утрам в воскресенье начинала стряпать на шесть семей: рыбники, ягодники, огромные стопы калиток — сканцы у нее из-под рук прямо вылетали. Ну, все дочери и невестки, конечно, были на подмоге. Моя мама, например, всегда стояла на чистке картофеля: его для калиток варили в мундире, и картофелины еще горячими надо было почистить».
Лариса называет себя заонежанкой «со всех сторон»: из этих мест вся ее семья. Сама она, правда, долго жила в Петрозаводске, работала в банке и в селе бывала наездами. Но как-то раз одна из турфирм попросила ее принять в Великой Губе гостей, которые поехали на остров Кижи на новогодние праздники. Лариса взялась их угощать в доме бабушкиной сестры — за пять дней приняла 120 человек.
Вот с тех пор и началась история «заонежской стряпухи»: в какой-то момент Лариса из банка ушла и теперь кормит туристов, которых возит по Заонежью муж-капитан. Блюда готовит только местные, продукты берет только те, что традиционно использовали заонежане. Главный инструмент — русская печь.
«Заонежье — представители русского населения, что в большой степени повлияло на местную кухню, — рассказывает Лариса. — Например, курники и кулебяки — это русские блюда, которые прижилось на этой территории. Но вообще тут важную роль играла ресурсная база: готовили из того, что было под рукой».
А что было под рукой? То, что давала земля, — рожь, овес, жито, картофель, брюква с репой. Из последней, кстати, даже делали сладости: сушили кусочки репы на печи, набивали ими карманы и шли гулять по деревне, угощая знакомых.
Рядом озеро — значит, много рыбы. Особо заонежане ценили «царскую селедку» — ряпушку. Она водилась и в Онего, и озерах поменьше, где вырастала до довольно крупных размеров. Вот почему одно из самых любимых блюд здесь — ряпушка по-заонежски.
Готовить ее, кстати, совсем несложно. Лариса делает так: берет рыбу, укладывает в глубокую сковороду, сверху — картофель и лук. Все это заливает водой, доводит до кипения и готовит минут 20-25. Потом добавляет растительное масло и дает еще постоять минут пять.
Из даров озера, конечно, готовили рыбники. Или вот уху: она в Заонежье совсем простая — рыба и навар. В готовое блюдо могли еще покрошить хлеб.