Записки покойника о чем

Театр как наваждение

«Записки покойника» Сергея Женовача в Студии театрального искусства

Оборвав свою книгу на полуслове, Михаил Булгаков так и не придумал, как ее назвать. Читателю — полная воля: хочешь — зови ее «Театральным романом» (под таким заглавием книжку впервые напечатали в 1965 году), хочешь — «Записками покойника», как было обозначено в булгаковской рукописи. Сергей Женовач предпочел менее ходовой и более мрачный вариант, как бы нарочно противопоставив свою сценическую версию жизнерадостному спектаклю «Театральный роман», вышедшему в «Мастерской Петра Фоменко» два года тому назад.

У «фоменок» главным действующим лицом был сам театр, а у Женовача единственный живой персонаж — тот самый покойник, от лица которого написана книга, в то время как прочие персонажи эфемерны и существуют исключительно в воображении литератора Максудова.

Нет на свете ни перепуганного Киева, где разворачивалось действие романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», ни надменной Москвы, высмеянной в «Театральном романе». Все это — лишь наваждения, являющиеся Максудову в ночных кошмарах. Распахнешь дверь на балкон — и к тебе в комнату свалится бедолага-еврей, насаженный на петлюровский штык, выдвинешь ящик письменного стола — а оттуда со змеиной улыбкой уже тянется в иудином поцелуе голова коллеги-литератора. Как тут не застрелиться?

Женовач вслед за Булгаковым вышучивает не столько Станиславского и его систему, сколько тщетные и вечные попытки артистов победить в драматическом театре рутину и мертвечину.

Начинающего литератора Максудова в спектакле Студии театрального искусства играет начинающий актер Иван Янковский, которому, с одной стороны, предписано изобразить что-то вроде моноспектакля, а с другой — оторопело пообщаться со всеми бесовскими наваждениями, штурмующими его сознание. «Бесовские» сказано не для красного словца: Максудов в спектакле Женовача приравнен к Фаусту, который заключил договорчик с Мефистофелем (роль инфернального искусителя поручена издателю Рудольфи в исполнении Григория Служителя, а после — ушлому администратору Независимого театра Гавриилу Степановичу в исполнении Александра Суворова).

Несколько лет назад Женовач поставил в МХТ имени Чехова «Белую гвардию», где средоточием всех бурь Гражданской войны была гостиная Турбиных, сквозь которую маршировали полчища юнкеров. В «Записках покойника» Женовач пришел к окончательной победе солипсизма. Максудов — Янковский не выходит из комнаты, не совершает ошибку, а шлепает себе вокруг кровати в тапочках на босу ногу, притягивая к этому центру мироздания все новых и новых персонажей. Раз — и примагнитился целый театр, который тут же бесцеремонно расположился в его комнате с кремовыми шторами (художник Александр Боровский). Два — и вдруг на кровать Максудова возлег другой сновидец, подозрительно смахивающий на Станиславского. Здесь-то и начинается совсем иной спектакль.

Инициатива безнадежно утрачена. Максудов с беспокойством осознает, что герои больше не подвластны автору, а протагонистом спектакля (вот теперь перед нами уже не «Записки покойника», а действительно «Театральный роман») вдруг сделался содиректор Независимого театра Иван Васильевич в удивительно смешном и точном исполнении Сергея Качанова. «Не верю», — огорченно разводит он руками перед артистами, которые на все лады повторяют несколько фраз из пьесы Максудова, демонстрируя удивительное богатство фальшивых интонаций. Дополнив булгаковскую книгу фрагментами из «Работы актера над собой» и записями репетиций в Художественном театре, Женовач покусился на самое святое — на систему Станиславского. «Я усомнился в теории Ивана Васильевича», — шепотом сообщает нам Максудов, наблюдая за тем, как актеры вымучивают из себя преувеличенные эмоции. Впрочем, Женовач вслед за Булгаковым вышучивает не столько Станиславского и его систему, сколько тщетные и вечные попытки артистов победить в драматическом театре рутину и мертвечину. Суть системы Станиславского состоит в том, чтобы помочь актеру быть живым, но иногда и он терпел фиаско. «Суха теория, мой друг, но зеленеет жизни древо» — так вслед за Мефистофелем мог бы сказать новоявленный Фауст-Максудов в спектакле Сергея Женовача, а затем застрелиться. Впрочем, Иван Васильевич, как известно, не любит выстрелы, и, похоже, герою все-таки придется заколоться.

Источник

Театральный роман

Сергей Леонтьевич Максудов, сотрудник газеты «Вестник пароходства», увидев во сне родной город, снег, гражданскую войну, начинает писать об этом роман. Закончив, читает его своим знакомым, которые утверждают, что роман этот опубликовать ему не удастся. Отправив в два толстых журнала отрывки из романа, Максудов получает их назад с резолюцией «не подходит». Убедившись в том, что роман плох, Максудов решает, что жизни его пришёл конец. Выкрав у приятеля револьвер, Максудов готовится покончить с собой, но вдруг раздаётся стук в дверь, и в комнате появляется Рудольфи, редактор-издатель единственного в Москве частного журнала «Родина». Рудольфи читает роман Максудова и предлагает его издать.

Максудов незаметно возвращает украденный револьвер, бросает службу в «Пароходстве» и погружается в другой мир: бывая у Рудольфи, знакомится с писателями и издателями. Наконец роман напечатан, и Максудов получает несколько авторских экземпляров журнала. В ту же ночь у Максудова начинается грипп, а когда, проболев десять дней, он отправляется к Рудольфи, выясняется, что Рудольфи неделю назад уехал в Америку, а весь тираж журнала исчез.

Максудов возвращается в «Пароходство» и решает сочинять новый роман, но не понимает, о чем же будет этот роман. И опять однажды ночью он видит во сне тех же людей, тот же дальний город, снег, бок рояля. Достав из ящика книжку романа, Максудов, присмотревшись, видит волшебную камеру, выросшую из белой страницы, а в камере звучит рояль, движутся люди, описанные в романе. Максудов решает писать то, что видит, и, начав, понимает, что пишет пьесу.

Неожиданно Максудов получает приглашение от Ильчина, режиссёра Независимого Театра — одного из выдающихся московских театров. Ильчин сообщает Максудову, что он прочитал его роман, и предлагает Максудову написать пьесу. Максудов признается, что пьесу он уже пишет, и заключает договор на её постановку Независимым Театром, причём в договоре каждый пункт начинается со слов «автор не имеет права» или «автор обязуется». Максудов знакомится с актёром Бомбардовым, который показывает ему портретную галерею театра с висящими в ней портретами Сары Бернар, Мольера, Шекспира, Нерона, Грибоедова, Гольдони и прочих, перемежающимися портретами актёров и сотрудников театра.

Через несколько дней, направляясь в театр, Максудов видит у дверей афишу, на которой после имён Эсхила, Софокла, Лопе де Вега, Шиллера и Островского стоит: Максудов «Чёрный снег».

Бомбардов объясняет Максудову, что во главе Независимого Театра стоят двое директоров: Иван Васильевич, живущий на Сивцевом Вражке, и Аристарх Платонович, путешествующий сейчас по Индии. У каждого из них свой кабинет и своя секретарша. Директора не разговаривают друг с другом с 1885 года, разграничив сферы деятельности, однако это не мешает работе театра. Секретарша Аристарха Платоновича Поликсена Торопецкая под диктовку Максудова перепечатывает его пьесу. Максудов с изумлением разглядывает развешанные по стенам кабинета фотографии, на которых Аристарх Платонович запечатлён в компании то Тургенева, то Писемского, то Толстого, то Гоголя. Во время перерывов в диктовке Максудов разгуливает по зданию театра, заходя в помещение, где хранятся декорации, в чайный буфет, в контору, где сидит заведующий внутренним порядком Филипп Филиппович. Максудов поражён проницательностью Филиппа Филипповича, обладающего совершенным знанием людей, понимающего, кому и какой билет дать, а кому и не дать вовсе, улаживающего мгновенно все недоразумения.

Иван Васильевич приглашает Максудова в Сивцев Вражек для чтения пьесы, Бомбардов даёт Максудову наставления, как себя вести, что говорить, а главное — не возражать против высказываний Ивана Васильевича в отношении пьесы. Максудов читает пьесу Ивану Васильевичу, и тот предлагает её основательно переделать: сестру героя необходимо превратить в его мать, герою следует не застрелиться, а заколоться кинжалом и т. п., — при этом называет Максудова то Сергеем Пафнутьевичем, то Леонтием Сергеевичем. Максудов пытается возражать, вызвав явное неудовольствие Ивана Васильевича.

Бомбардов объясняет Максудову, как надо было себя вести с Иваном Васильевичем: не спорить, а на все отвечать «очень вам благодарен», потому что Ивану Васильевичу никто никогда не возражает, что бы он ни говорил. Максудов растерян, он считает, что все пропало. Неожиданно его приглашают на совещание старейшин театра — «основоположников» — для обсуждения его пьесы. Из отзывов старейшин Максудов понимает, что пьеса им не нравится и играть её они не хотят. Убитому горем Максудову Бомбардов объясняет, что, напротив, основоположникам очень понравилась пьеса и они хотели бы в ней играть, но там нет для них ролей: самому младшему из них двадцать восемь лет, а самому старшему герою пьесы — шестьдесят два года.

Несколько месяцев Максудов живёт однообразной скучной жизнью: ежедневно ходит в «Вестник пароходства», вечерами пытается сочинять новую пьесу, однако ничего не записывает. Наконец он получает сообщение о том, что режиссёр Фома Стриж начинает репетировать его «Чёрный снег». Максудов возвращается в театр, чувствуя, что уже не может жить без него, как морфинист без морфия.

Начинаются репетиции пьесы, на которых присутствует Иван Васильевич. Максудов очень старается ему понравиться: он отдаёт через день утюжить свой костюм, покупает шесть новых сорочек и восемь галстуков. Но все напрасно: Максудов чувствует, что с каждым днём нравится Ивану Васильевичу все меньше и меньше. И Максудов понимает, что это происходит потому, что ему самому совершенно не нравится Иван Васильевич. На репетициях Иван Васильевич предлагает актёрам играть различные этюды, по мнению Максудова, совершенно бессмысленные и не имеющие прямого отношения к постановке его пьесы: например, вся труппа то достаёт из карманов невидимые бумажники и пересчитывает невидимые деньги, то пишет невидимое же письмо, то Иван Васильевич предлагает герою проехать на велосипеде так, чтобы было видно, что он влюблён. Зловещие подозрения закрадываются в душу Максудова: дело в том, что Иван Васильевич, 55 лет занимающийся режиссёрской работой, изобрёл широко известную и гениальную, по общему мнению, теорию, как актёру готовить свою роль, однако Максудов с ужасом понимает, что теория эта неприложима к его пьесе.

На этом месте обрываются записки Сергея Леонтьевича Максудова.

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

Кто есть кто в «Театральном романе». Тайны самой злой книги Михаила Булгакова

26 ноября 1936 года, находясь в прескверном настроении, Михаил Булгаков приступил к своему самому смешному и одновременно самому злому произведению. На титуле написал два варианта заглавия: «Записки покойника» и «Театральный роман», причем первое дважды подчеркнул. Роман Булгаков не дописал — в то время он работал над «Мастером и Маргаритой», был занят в Большом театре. Позже, когда спустя четверть века после смерти писателя обрывающийся на полуслове роман все-таки опубликуют в журнале «Новый мир», будет выбрано нейтральное второе название. Однако реакция на него будет отнюдь не нейтральной — в персонажах многие театральные деятели узнают себя, и смешно будет далеко не всем.

Нехороший год: что еще случилось с Булгаковым в 1936-м

Что стало причиной плохого настроения, в котором Булгаков сел за работу над «Театральным романом»? Неприятности начались еще в 1930 году. Писатель попал под запрет: его прекратили печатать. С показа был снят спектакль «Багровый остров» в Центральном театре рабочей молодежи, где он тогда работал режиссером, запрещены «Дни Турбиных» в МХТ, «Зойкина квартира» в Театре имени Вахтангова. Критика сочла их реакционными, оправдывающими «белогвардейщину». Булгаков «принял победу народа не с радостью, а с великой болью покорности» — говорилось в одной из статей.

В марте 1930 года он в отчаянии написал письмо в адрес правительства СССР с просьбой определить его судьбу: либо дать эмигрировать в Париж к братьям, либо предоставить возможность работать в Москве. Иосиф Сталин лично позвонил Булгакову и посоветовал поступить на службу в МХТ. Ему, в отличие от критиков, пьеса «Дни Турбиных» нравилась — он видел в ней пользу. «Демонстрация всесокрушающей силы большевизма» — так Сталин охарактеризовал «Дни Турбиных» за год до этого звонка. Тогда же он лично распорядился восстановить снятый было с репертуара спектакль, который шел в МХТ с 1926 года.

Как режиссер-ассистент Михаил Булгаков проработал в театре до 1936 года. Сделал инсценировку к спектаклю «Мертвые души» по Николаю Гоголю, даже выходил на сцену в роли судьи в спектакле «Пиквикский клуб» по Чарльзу Диккенсу.

Комедию о французском драматурге Мольере «Кабала святош» он написал для Художественного еще в 1929 году, но спустя два месяца после первой читки ее завернула цензура. В 1931-м, после вмешательства Сталина и Максима Горького, пьеса была реабилитирована. Но цензура потребовала заменить название на «Мольер» и убрать намеки на советскую действительность. Наконец весной 1932 года режиссер Николай Горчаков приступил к репетициям, которые завершились лишь в 1936 году. Все это время Булгакову приходилось переписывать то одну, то другую сцену. Премьера состоялась в феврале, а уже в марте писатель с женой читали в «Правде» анонимную разгромную рецензию «Внешний блеск и фальшивое содержание». Спектакль, который готовили четыре года, в итоге был показан лишь семь раз. Причем все семь — с огромным успехом.

«МХАТ — кладбище моих пьес», — с горечью говорил Булгаков. Летом того же года он навсегда покинул Художественный театр и перешел на должность либреттиста и переводчика в Большой. Той же осенью он взялся за «Театральный роман» — по большей части чтобы развлечь себя. Придя после работы домой, бросался к столу и самозабвенно писал о злоключениях бедного писателя Максудова. Бедняга попал в жернова театра, управляемого двумя стариками, которые много лет не разговаривают друг с другом. Полная интриг театральная жизнь доводит героя романа до самоубийства.

До смерти самого Михаила Булгакова оставалось всего четыре года. Подчеркивая двойной линией заглавие «Записки покойника» в 1936 году, он не подозревал, что скоро сам покинет этот мир.

Люди как люди: герои и прототипы

Под Независимым театром Булгаков имел в виду МХТ. Два директора, Иван Васильевич и Аристарх Платонович, — это, без сомнений, основатели МХТ Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко. Оба в театре присутствуют незримо: Иван Васильевич руководит из дома в Сивцеве Вражке (в действительности Станиславский последние годы жил затворником у себя в Леонтьевском переулке), а Аристарх Платонович путешествует по Индии.

История несчастного Максудова во многом совпадает с историей сотрудничества самого Булгакова с Художественным. В названии и сюжете романа, который Максудов переписывает в пьесу, — «Черный снег» — есть ироническая отсылка к «Белой гвардии». А бесконечные изменения сцен, которые требуют от драматурга, напоминают о четырех годах переделок «Мольера». Однако себя автор зашифровал не в образе Максудова — Михаил Булгаков скрывается под именем Бомбардова.

«Человек моих примерно лет, худой, высокий, подошел ко мне и назвал себя: Петр Бомбардов. Бомбардов был актером Независимого Театра, сказал, что слышал мою пьесу и что, по его мнению, это хорошая пьеса. С первого же момента я почему-то подружился с Бомбардовым».

За Максудова в Независимом театре сперва берутся завлит Миша Панин («Мне Миша очень понравился», — отмечает герой)и режиссер Евлампия Романовна — «царственная дама с царственным лицом и бриллиантовыми серьгами в ушах». Они просят сделать из романа инсценировку. За этими персонажами скрываются завлит МХТ Павел Марков и режиссер и актриса Елизавета Телешева. Вот как Марков описывал знакомство с Булгаковым в своих воспоминаниях:

«Когда мы прочли этот многоплановый, сложный, написанный в особой манере роман, многие из нас, молодых мхатовцев, были захвачены и покорены талантом Булгакова. На наше предложение инсценировать “Белую гвардию” Булгаков откликнулся охотно и энергично».

Обратить внимание на Михаила Булгакова мхатовцам посоветовал поэт Павел Антокольский, в то время служивший режиссером Театра имени Вахтангова, где с успехом шла «Зойкина квартира». В «Театральном романе» Антокольский упоминается как Гриша Айвазовский, завлит театра «Когорта дружных» и большой поклонник Максудова.

Откуда известно, кого имел в виду Булгаков? Позже, уже после смерти мужа, Елена Булгакова и ее сын от предыдущего брака создали перечень прототипов, основываясь на воспоминаниях о беседах с покойным. Впрочем, некоторые прототипы не нуждались в подсказке — они и сами все прекрасно поняли. Например, легендарная актриса МХТ Лидия Коренева, прочитав «Новый мир», в ярости звонила Елене Булгаковой: как, мол, она могла допустить эту публикацию? Коренева, которой тогда было 80 лет, узнала себя в образе Людмилы Сильвестровны Пряхиной, примы Независимого, любимицы Ивана Васильевича и несколько экзальтированной истеричной дамы.

«В комнату влетел, надо полагать, осатаневший от страху жирный полосатый кот. Он шарахнулся мимо меня к тюлевой занавеске, вцепился в нее и полез вверх. Тюль не выдержал его тяжести, и на нем тотчас появились дыры. Продолжая раздирать занавеску, кот долез до верху и оттуда оглянулся с остервенелым видом. Иван Васильевич уронил лорнет, и в комнату вбежала Людмила Сильвестровна Пряхина. Кот, лишь только ее увидел, сделал попытку полезть еще выше, но дальше был потолок. Животное сорвалось с круглого карниза и повисло, закоченев, на занавеске… — Я не сойду с места, — прокричала визгливо Пряхина, — пока не получу защиты, мой учитель!»

Булгаков Кореневу не любил (она, впрочем, отвечала ему тем же). Одной из главных шпилек в ее сторону в «Театральном романе» стала сцена в канцелярии: Людмила Сильвестровна категорически отказывается назвать год своего рождения. Здесь писатель колко высмеял стремление Кореневой играть молодых героинь. В 1929 году, в возрасте 44 лет, она вышла на сцену в роли 20-летней Зинаиды в «Дядюшкином сне». Юную красавицу актриса играла еще очень долго. Впрочем, тут нет ее вины: замену ей отказывался искать сам Станиславский. После смерти гения, который благоволил к ней (Коренева дружила с женой Станиславского), ее положение в театре стало меняться. Когда в 1958 году ее отправили не пенсию, Коренева была оскорблена до глубины души. Она поклялась никогда не переступать порога Художественного театра и сдержала свое слово.

Кот, о котором говорится в приведенном выше отрывке, появляется неслучайно. Усатого-полосатого любимца Станиславского знали в МХТ, наверное, все: Константин Сергеевич восхищался грацией своего котика, которого звал Кот Котович, и постоянно ставил его в пример актерам. Вот как он пишет о нем в автобиографии «Моя жизнь в искусстве»:

«Когда красавец кот прыгает, резвится или бросается, чтобы схватить мой палец, просунутый в щель, он мгновенно переходит от полного спокойствия к молниеносному движению, которое трудно уловить. Как экономно расходует он свою энергию! Как он распределяет ее! Готовясь к движению или прыжку, кот не тратит силы зря, на лишние напряжения».

За образом Поликсены Торопецкой, коварной секретарши Аристарха Платоновича, вынуждающей Людмилу Сильвестровну признаться, сколько ей лет, скрывается Ольга Бокшанская — секретарша Немировича-Данченко. Последнего Булгаков не любил, а вот к Бокшанской относился тепло. Она была старшей сестрой его обожаемой жены Елены.

Обе сестры с детства любили театр. В 1918 году они поступали в МХТ — приняли только одну, Ольгу, на должность секретаря. Она быстро стала тамошней легендой. Благодаря профессиональным способностям женщина получила должность личного секретаря Немировича-Данченко, а благодаря характеру — высокое положение в театральной иерархии. Именно она напечатала под диктовку первую рукопись «Моей жизни в искусстве» Станиславского (а позже — «Мастера и Маргариты» своего зятя). Бокшанская была остра на язык и знала все секреты Художественного — многое из ее рассказов Булгаков взял в «Театральный роман». Не смог писатель обойти вниманием и ее умение быстро печатать без ошибок и помарок под диктовку, занимаясь одновременно другими делами.

«Писали мы под аккомпанемент телефонных звонков. Первоначально они мне мешали, но потом я к ним так привык, что они мне нравились. Поликсена расправлялась со звонящими с необыкновенной ловкостью. Она сразу кричала: —Да? Говорите, товарищ, скорее, я занята! Да? От такого приема товарищ, находящийся на другом конце проволоки, терялся и начинал лепетать всякий вздор и был мгновенно приводим в порядок».

В Художественном театре Ольга Бокшанская провела большую часть жизни. Он дал ей возможность не только сделать блестящую карьеру, но и найти личное счастье. Ольга Сергеевна вышла замуж за актера Евгения Калужского, сына Василия Лужского, одного из учеников Станиславского, сформировавших первый состав будущего МХТ. В «Театральном романе» он скрывается под маской актера Строева, появляющегося ровно в одной сцене. Впрочем, и на сцене родного театра Калужский играл преимущественно эпизодические роли.

«Строев же, заболтавшийся в предбаннике у Торопецкой, в это время, прыгая через ступеньки, спешил к зрительному залу».

Когда главный герой «Театрального романа» Максудов впервые попадает вНезависимый, дружелюбный актер Бомбардов проводит для него экскурсию по портретной галерее актеров театра. Среди рассказанных им историй особого упоминания заслуживает одна — про покойного генерал-майора Клавдия Александровича Комаровского-Эшаппар де Бионкура, командира лейб-гвардии уланского Его Величества полка, однажды попавшего на спектакль и решившего бросить все и уйти в актеры.

«Смотрят, генерал сидит и батистовым платком утирает глаза. После спектакля пошел в кабинет к Аристарху Платоновичу. Капельдинер потом рассказывал, что, входя в кабинет, генерал сказал глухо и страшно: “Научите, что делать?!” Ну, тут они затворились с Аристархом Платоновичем. »

Настоящая история прототипа Эшаппара де Бионкура — генерал-майора участника Русско-турецкой войны Алексея Стаховича — была менее художественной. В 1902 году он стал пайщиком МХТ, а в 1907-м вошел в его дирекцию. В том же году подал в отставку, а через три года поступил в труппу театра. Он не был блестящим артистом, но прекрасно держался на сцене. «Это была маска аристократа, живое амплуа», — писал о нем театральный деятель Вадим Шверубович. «Все насквозь знал, даме ли платок, налить ли вина, по-французски говорил идеально, лучше французов. » — вторил ему Бомбардов.

В галерее портретов встречается некая «дама в соболях». Бомбардов быстро дает ей исчерпывающую характеристику: «Маргарита Петровна Таврическая, артистка нашего театра, входящая в группу старейших, или основоположников. Известна тем, что покойный Островский в тысяча восемьсот восьмидесятом году, поглядев на игру Маргариты Петровны — она дебютировала, — сказал: “Очень хорошо”».Внимательный современник Булгакова, особенно театрал, легко опознал бы в этом кратком рассказе Ольгу Книппер-Чехову. Она дебютировала в МХТ в 1898 году в роли царицы Ирины в спектакле «Царь Федор». Александр Островский увидеть ее дебют не мог — на тот момент прошло уже 10 лет со дня его смерти. Зато в зале находился другой литератор — Антон Чехов. Друг театра, он присутствовал и на репетициях, так что видел Книппер на сцене не впервые. Как-то, вернувшись после очередного прогона почти влюбленным, он написал Алексею Суворину: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность — так хорошо, что даже в горле чешется…» Менее чем через два года они обвенчались.

Источник