Зеленая зона в больнице что значит
«Красная» и «зеленая» зоны отличаются только цветом краски: Профессор Воробьев назвал опасности лечения в ковидариях
28 ноября 2021, 09:00 — Общественная служба новостей — ОСН Смертность среди заболевших коронавирусной инфекцией продолжает расти. Зачастую люди умирают не от COVID-19, а от неправильного лечения осложнений и губительных условий в ковидариях. Этих смертей …
Смертность среди заболевших коронавирусной инфекцией продолжает расти. Зачастую люди умирают не от COVID-19, а от неправильного лечения осложнений и губительных условий в ковидариях. Этих смертей можно было бы избежать, тем более, что 90% ковидных пациентов не нуждается в госпитализации. Такое мнение Общественной службе новостей высказал доктор медицинских наук, профессор Павел Воробьев.
«Помещения, где проходит лечение больных COVID-19 не отвечает никаким санитарным требованиям. Это факт. Там нет вентиляции, правильного разделения потоков больных. А “красную” и “зеленую” зоны разделяет коридор. Отличие только в краске дверей», – отметил врач.
Специалист также раскритиковал сами методы лечения больных коронавирусом. По мнению профессора Воробьева, большая часть пациентов умирают не от COVID-19, а от осложнений, которые можно успешно лечить.
«Вот мы говорим о летальности тяжелых больных. При этом всем понятно, что умирают они не от ковида. Ковид – это семь-десять дней болезни, а далее идут осложнения. И вот эти осложнения никто толком лечить не хочет или не может, не умеет. Люди неделями лежат в тяжелом состоянии и потом умирают от каких-то других заболеваний: присоединившихся инфекций, нарушения функций органов и т.д. Это все лечится и хорошо известно как лечится. Я два года объясняю, как надо лечить последствия. А мне отвечают: мы не знаем, у нас нет предписаний, а в США таких рекомендаций нет. Ну раз нет – уезжайте в Америку и там лечите больных по их методам. У нас в России пациентов с такими осложнениями всегда лечили и они выздоравливали. А теперь мы вдруг не умеем этого делать», – посетовал специалист.
Напомним, что сам профессор Воробьев активно консультирует больных коронавирусной инфекцией посредством виртуального медицинского бюро. И обратившиеся к нему больные быстро выздоравливают.
«Примерно 30% обратившихся к нам – люди с тяжелой и средней тяжести заболевания. Мы им даем советы и они в основном лечатся сами, дома. У нас тоже есть пациенты, которые госпитализируются. Но все же ковидные госпитали – это не лучший способ лечения больных», – рассказал врач.
Профессор напомнил, что коечный фонд к концу 2019 года был значительно сокращен. Под ликвидацию попали и инфекционные больницы. Поэтому в стране пришлось спешно строить ковидарии. Хотя они не отвечают требованиям организации лечения инфекционных больных. Для них необходимо строить специализированные отделения.
«Да, у нас есть и ковидные бараки, и инфекционные госпитали. Но фактически новые инфекционные больницы для населения никто не открывал. Просто перепрофилировали существующие госпитали и говорят: теперь тут будут лечить ковидных больниц. То есть ситуация кардинальным образом не улучшается. Она как была сложной два года назад, такой же остается», – описал ситуацию Павел Воробьев.
При этом в медицинском сообществе давно бытует мнение, что ковидарии надо закрывать из-за их неправильной организации. Именно в этом, по мнению, например, эпидемиолога Гундарова, кроется высокая смертность ковидных больных. Но тогда встает вопрос, куда направлять таких пациентов.
Профессор Воробьев убежден, что большинству больных коронавирусом не требуется госпитализация.
«До 90% больных можно лечить дома. У нас зачастую людей увозят в ковидарии, убеждая, что им можно помочь только в больнице. Апеллируют высоким поражением легких на КТ. Но это не медицинские показания и даже не социальные. На самом процент “матового стекла” на снимке не имеет никакого отношения к реальному состоянию больного. У нас нет стандартизированных показаний для госпитализации. В других странах есть стандарты, а у нас только приказы – документы, с которыми нельзя работать. Во всем мире госпитализируют больных с функциональными недостаточностями, с признаками острого коронарного синдрома и т.д. Например, длительная высокая температура также не повод ложиться в больницу. Но повод начать серьезное лечение гормонами. Для этого не обязательно ехать в ковидарий», – убежден врач.
Ранее профессор Воробьев объяснил, почему закон о QR-кодах в России не примут. А вирусолог Чепурнов призвал ориентироваться только на количество антител к коронавирусу.
«Мы столкнулись с новым явлением»: врач рассказала о работе COVID-госпиталя
— Как проходит ваша смена, в каких условиях работает и отдыхает коллектив?
— Мы работаем сменами по восемь часов. Такой график, как показал опыт, достаточно терпимый, его выдерживают все. У нас хорошие условия, и если человек нуждается по какой-то причине в передышке и хочет выйти — он может это сделать. Всегда на месте есть второй доктор или ординатор, вторая медсестра, которые могут подменить. У нас достаточно средств индивидуальной защиты, чтобы изредка позволять себе коротенькие перерывы.
— В каких условиях и где проживает персонал COVID-госпиталя? У вас есть возможность видеться с семьёй?
— Все врачи живут отдельно, в семьи не возвращаемся. Если позволяет обстановка, домой могут поехать сотрудники, которые живут одни. Здесь, в клинике, мы создали прекрасные условия — четырёхразовое питание, отдельные палаты. Персонал полностью снабжается едой, водой и средствами для ухода. Лично я свою семью не видела уже два месяца, общаемся дистанционно. Внучка, наверное, скоро перестанет узнавать.
— Как справляетесь психологически? Насколько персонал оказался готов к работе в новых условиях?
— Вы знаете, мы все готовились и были готовы. Первая неделя была самая неустойчивая, ведь трудно лечить то, что ты пока ещё не узнал, не пощупал, первый раз сталкиваешься с этим. Мы действительно столкнулись с абсолютно новым и незнакомым явлением.
С опытом появляется некоторая уверенность, возможность прогнозировать ситуацию с каждым пациентом. А это очень важно для работы каждого врача. И поэтому нам стало значительно спокойнее работать.
Уже на второй неделе стабилизировалось психологическое состояние и сотрудников, и врачей. Общий фон выровнялся, и сейчас он достаточно устойчивый. Как руководителя, который находится в «красной зоне», меня волнует, насколько хватит запаса прочности, ведь усталость будет накапливаться. На всякий случай мы готовим себе потенциальный резерв — вдруг кому-то потребуется передышка.
— Как устроена «красная зона», в которой содержатся инфицированные? Как контролируется доступ сотрудников к этим помещениям?
— Попасть туда можно через специальный шлюз, который исключает возможность проникновения инфекции в чистые помещения. Мы знаем всех, кто выходит на смену в «красной зоне». В «зелёной зоне» мы отслеживаем их состояние, проводим измерение температуры. Дальше проверяется правильность надевания защитных средств: если всё нормально — мы впускаем в «красную зону».
Всех заканчивающих смену проверяют специальные сотрудники шлюза «красной зоны», прямо в защитной одежде обрабатывают специальным дезраствором на спиртовой основе. И только после этого персонал проходит на дезинфицирующие коврики — к месту снятия защитной одежды. Там они раздеваются по всем правилам и отправляются в душевые, а потом уже в чистую зону.
— Такие меры защиты, казалось бы, должны давать 100%-ную гарантию безопасности. Почему же мы периодически слышим о врачах из больниц, из таких вот «ковидариев», которые заразились или даже умерли?
— 100%-й гарантии быть не может никогда, это невозможно. Нельзя исключать и человеческий фактор — кто-то где-то не уследил. Вирусная нагрузка большая, особенно в отделениях реанимации. Очень многое зависит от каждого сотрудника, насколько жёстко он соблюдает требования санитарно-эпидемиологического режима.
— Расскажите о ваших пациентах. В каком состоянии они находятся? Каков процент тяжёлых случаев?
— Есть большое количество тяжёлых пациентов, но в целом ситуация у нас не отличается от общей статистики. В среднем у нас 12—13% пациентов находятся в реанимационном отделении. Практически все они либо на инвазивной, либо на неинвазивной — масочной — искусственной вентиляции лёгких. В остальных отделениях практически 80% пациентов находятся на кислородотерапии — у каждой койки есть кислород.
— Сколько всего пациентов в вашем «ковидарии»?
— В последнюю неделю количество пациентов колеблется от 127 до 134 человек.
— Как по состоянию пациента можно определить, что самый опасный момент пройден и человек идёт на поправку?
— В первую очередь важна оценка состояния пациента врачом. Есть много симптомов: нормализация температуры, улучшение общего состояния, уменьшение слабости. Во-вторых, важен обязательный лабораторный анализ, по которому должно быть видно снижение количества воспалительных белков до практически нормальных значений. И конечно, нужна отчётливая положительная динамика при компьютерной томографии.
— Какие способы лечения показали наибольшую эффективность? Испытывает ли Московский университет инновационные методы или экспериментальные препараты?
— Каждый день в 12 часов у нас проходит консилиум по видеосвязи. Этого, возможно, нет в других клиниках. В нём принимают участие доктора наук, все наши признанные авторитеты, сотрудники Московского университета, нашей клиники. Мы обсуждаем наиболее сложных пациентов «красной зоны». Есть возможность просмотреть КТ, каждый анализ, отследить динамику. Коллеги в курсе всех последних рекомендаций и исследований, которые ведутся в этой области.
Алгоритм лечения, который разработан в нашей клинике, обновляется. За основу взяты российские методы лечения, рекомендации Минздрава и Департамента здравоохранения. И есть наши внутренние наработки, которые мы активно тоже используем. Согласно появляющейся информации и собственному опыту, постоянно вносим коррективы в схему лечения.
— Насколько вирус непредсказуем?
— Сам коронавирус предсказуем. Непредсказуемым является заболевший пациент, его индивидуальное состояние здоровья. В зависимости от сопутствующей патологии болезнь может протекать очень по-разному.
— Что вы можете посоветовать людям, которых эта беда, к счастью, не затронула?
— Всем нужно соблюдать меры предосторожности. Сейчас майские праздники, в которые особенно важно не поддаться соблазну и остаться дома. Я понимаю, что погода хорошая, тепло. Но болезнь есть, она не придумана. Она настоящая и действительно очень опасная.
Зеленая и красная зоны: как врачи Института имени Склифосовского лечат инфицированных пациентов
Марьяна Шевцова
Московские стационары переоборудуют для лечения больных коронавирусом. Во вторник, 24 марта, корреспондент «Вечерней Москвы» побывала в НИИ скорой помощи имени Склифосовского, в котором уже открылись корпуса для зараженных инфекцией.
В кратчайшие сроки — всего за три дня — переоборудовали два действующих корпуса для тех, кто заболел коронавирусом или же поступил с подозрением на эту инфекцию. Помещения рассчитаны на 80 госпитальных и 26 реанимационных коек, в них работают более 200 медицинских работников.
В «зеленой» зоне идет привычная работа: врачи в белых халатах, посетители с передачами для пациентов. Но вход в «красную» зону посторонним строго запрещен. Туда могут попасть только специально обученные врачи. Прежде чем зайти, они надевают защитный костюм. Общение между медиками происходит по рации.
— Работаем посуточно, — рассказывает врач Наталья Столбова. — Иногда бывает, что подменяем коллег.
Работа в такой обстановке для всего медперсонала очень ответственная. Все врачи понимают, что от них зависит очень многое, поэтому готовы жертвовать личным временем, отдыхом, сном и даже возможностью поесть.
В работе очень помогают современные технологии. Благодаря Единой медицинской информационной аналитический системе врачи в «красной» зоне вводят в компьютер все полученные данные пациентов, а медики из «зеленой» зоны моментально видят их у себя на экране. Это и быстро, и безопасно.
— Когда пациент только поступает к нам, у него берут целый ряд анализов, — рассказывает ведущий научный сотрудник института Владимир Кулабухов. — Наша лаборатория обладает возможностью проводить анализы, результаты получаем в течение одного дня.
После того как у человека подтверждается или, наоборот, опровергается коронавирус, его тут же распределяют в соответствующее отделение.
— В зависимости от того, чем болеет пациент, он получает необходимое ему лечение, — уточняет Кулабухов.
В палатах для тех, кто находится на карантине, сделаны максимально возможные комфортные условия.
— Все палаты имеют собственный душ, туалет, везде есть бесплатный доступ к беспроводному интернету, компьютер с доступом в интернет, — отметил он.
Кроме того, больные получают трехразовое питание и могут перекусить тем, что им передадут родные.
Владимир Кулабухов добавил, что по принятым во всем мире стандартам анализы на коронавирус берут три раза: на первые, третьи и десятые сутки.
— Если они все отрицательные, то человека выписывают, — пояснил он.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Сергей Петриков, директор НИИ скорой помощи им. Склифосовского:
— Строители за три дня возвели санпропускники, полностью изменили в этом корпусе маршрутизацию — внутри теперь все разделено на грязные и чистые зоны, они не пересекаются между собой. Мы начали работать в пятницу, на данный момент практически все койки заполнены. Остаются большие резервы в реанимационных койках, потому что большая часть пациентов находится не в тяжелом состоянии. В данный момент всего два пациента у нас находятся на искусственной вентиляции легких. Я считаю, что лучше перебдеть. Город идет таким же путем. Меры, которые реализуются в Москве, идут с опережением. Столица очень серьезно подготовилась. Много стационаров готово к приему таких пациентов.
КСТАТИ
С пациентами работают мультидисциплинарные бригады врачей, в составе которых есть анестезиологи-реаниматологи, терапевты, пульмонологи, эпидемиологи и инфекционисты. В распоряжении медиков все необходимые медикаменты, мобильные системы обеззараживания помещений, средства индивидуальной защиты.
Переболевший коронавирусом рассказал о пребывании в «красной зоне»: «По-настоящему страшно»
О том, что происходит по ту сторону зоны, насколько надежны дистанционные градусники, что слышишь и видишь в полузабытье, о «легких» и «тяжелых» пациентах реанимации, своеобразном юморе врачей, рассказал «МК» Александр Кутузов, проходивший лечение в НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Его смогли вырвать из лап Covid-19, перелив плазму переболевшего пациента.
«Стало по-настоящему страшно, когда температура подскочила к 40»
Недомогание Александр почувствовал еще 29 марта, в воскресенье. Вечером у него поднялась температура до 38,5. Начался небольшой кашель. Через десять минут «висения на трубке», ему удалось дозвониться до «скорой». Диспетчер сообщила, что вызов передала врачу, с ним свяжутся. Утром пришлось снова вызвать «скорую». На этот раз медики приехали.
Прибывшие медики уже были в спецкостюмах, в «скафандрах». Сказали, что у Александра легкая форма болезни, но, так как ему через два месяца должно исполнится 50 лет, предложили все-таки поехать в больницу.
3 апреля его привезли в НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Как он сам определил: «Первый пошёл. » Сразу взяли анализы, сделали компьютерную томографию (КТ), УЗИ. По сообщению врачей, пока все было относительно хорошо. На ночь Александр получил две таблетки противовирусного препарата. И определил свое состояние весьма оптимистично: «Все хорошо, полет нормальный!»
Попав на больничную койку, Александр начал вести дневник, выставляя посты в Фейсбуке, чтобы на своем примере показать, что коронавирус – серьезная угроза, чтобы люди берегли своих близких и оставались дома.
4 апреля в 15:29: «Мы здесь точно в первой волне и персонал на нас все обкатывает. Вчера, например, привезли аппарат УЗИ для лёгких. (Врачи слушать стетоскоп в скафандрах не могут, поэтому сначала делают КТ, а потом УЗИ). Подвезти аппарат к моей кровати не давал холодильник (кстати, оказывается, можно было брать с собой все, что хочешь, в том числе и продукты, никто сумки не смотрел и все вещи с нами, в том числе и одежда). Минут 10 двигали кровати, когда, наконец, подвезли аппарат, включили, но оказалось, что розетки обесточены. Пришлось соединять через удлинитель с розеткой на другой стене. Обещали все исправить».
На утреннем обходе врач сказала Александру, что на КТ у него обнаружили воспаление легких. Пока в слабой степени. Ему продолжили ставить капельницы с витаминами и парацетамолом, а также давать антибиотики и противовирусный препарат.
Где он заразился, Александр не знает. За границу не ездил, с теми, кто вернулся из-за рубежа, не контактировал. Общественным транспортом не пользовался, передвигался по Москве на машине. Постоянно носил с собой в кармане дезинфицирующий гель, часто мыл руки. Мог подцепить заразу в магазине, где покупал продукты отцу, хотя и принимал все меры предосторожности. Когда вышел с покупками, повстречался на узкой дорожке с кашляющим человеком. Как говорит Александр, тут же шарахнулся от него. Потом с кем-то ехал в лифте… Опасность была везде, и, как оказалось, она была реальной.
Тем временем, Александр недолго оставался в палате в одиночестве. Вскоре у него появился сосед, серьезный парень лет 25. Тест на коронавирус ему сделали еще 27 марта, а положительный результат он получил только спустя неделю, после чего оказался в Склифе.
Следующая ночь выдалась жаркой.
5 апреля в 18:55: «Я, конечно, двумя руками за то, чтобы врачи и персонал отдыхали, но оставлять на все отделение дежурного. К вечеру температура привычно обосновалась на рубеже 38,5 и ничего не предвещало скорого ралли. Но вот робкие пробития на 38,8, потом 39. Здесь я отработанным движением нажал кнопку вызова. Прошло 10 минут, 15… Послал соседа на поиски, через 5 минут пришёл практикант, попытался опять стрельнуть китайским термометром, на что на его 37,2 я предъявил ему 39 градусов на ртутном.
На следующий день состоялся переезд. Александра с соседом перевели на 4 этаж, где закончился ремонт. Те двухместные палаты на 3 этаже, где они раньше лежали, изначально планировали под больных на ИВЛ.
Теперь они располагались в 5-местной палате.
5 апреля в 18:55: «Уровень комфорта тот же, но палата раза в три больше. Контингент хороший: два студента, которые рубятся в игры, директор школы и интеллигентного вида азиат, с которым еще не успел познакомиться. В целом состояние хорошее (понятно, что бывало лучше), настроение бодрое и жизнеутверждающее. Температура гуляет между 38 и 39, выше сбивают. Кроме температуры и слабости других симптомов нет».
-Врачей в «скафандрах», под маской различали?
-В начале многие из них не носили бейджики. Узнавали их по очертаниям фигуры, по походке, по разговору, по глазам. И всегда чувствовали, когда они под маской улыбаются.
«Врачи опасались быстрого развития негативного сценария»
А на следующий день они с медиками «раскладывали пасьянс».
Александр признается, что огромным стимулом для него стала поддержка родных, друзей и совсем незнакомых людей, которые его постоянно подбадривали в соцсети.
Но все испытания были впереди. У Александра открылся кашель с мокротой, его выворачивало добрых полчаса, доходило прямо до рвоты.
9 апреля в 12:55: «Потом ко мне все чаще, и чаще стали заглядывать врачи и смотреть насыщенность крови кислородом. Причем, меняли приборчики, и через полчаса смотрели снова, и снова. Оказалась, что сатурация упала до 94. После очередной такой побудки с повторным измерением в ночи, дежурный врач, сказал: «А давайте мы вас отвезем на первый этаж (в реанимацию), просто подключим к монитору и последним, чтобы вы поспали, а утром вернем. » На том и порешили».
9 апреля: «Утром меня разбудил доктор, у меня взяли еще целую кучу анализов, на вопрос, почему не везут обратно, доктор ответил с долей юмора: «Опять обманули :)». Самочувствие с утра хорошее 37,7, регулярно надевают активную маску дышать кислородом. На обход к нам два раза в день приходит сам Сергей Сергеевич Петриков, директор Склифа. Мне сказали, что я задержусь здесь дня на два. »
— Кислородная маска – это ведь тот же аппарат ИВЛ, только неинвазивный. Какие были ощущения, когда вам ее надели?
-Была вероятность, что вас интубируют – установят в трахею специальную трубку?
-Я был в шаге от этого. У меня десять дней держалась высокая температура, я был выжатый, как лимон, лежал в горячем полубреду, сатурация падала. Врачи сказали, что оставят меня в реанимации до утра, на самом деле я завис там на трое суток. В какой-то момент мне второй раз за время пребывание в больнице стало страшно. Я понимал, что подошел близко к черте… У нас был блок «легких». А рядом, через стеклянную перегородку, лежали «тяжелые», с трубками в гортани. Аппарат ИВЛ закачивал им в легкие воздух, «дышал» за них. Беднягам не повезло. Ни говорить не могли, ни пить. Их кормили через зонд. Еще немного, и я бы сам там оказался.
-О ком или о чем в те минуты вспоминали?
9 апреля: «Также в моем блоке была своеобразная сортировка прибывающих людей, поменялось за все время человек 10. Это, конечно, была галерея образов: мужественный, в годах армянин Георгий Гаевич, который все тяготы и лишения воспринимал с улыбкой и шуткой, и готовностью во всем помочь врачам. Был и нытик моих лет, который во всем находил только плохое, жаловался на все и просто нудел. С ним рядом всем тяжело было находиться. Он вызывал только жалость».
«Первый раз написал отказ от переливания плазмы»
А в это время в НИИ скорой помощи имени Склифосовского и в городской больнице №52 больным с коронавирусом начали переливать плазму крови выздоровевших пациентов. Донорами стали переболевшие люди, в крови которых сохранились иммунные антитела к коронавирусу. Они-то и должны были помочь реципиенту эффективно бороться с инфекцией.
10 апреля в 12:00: «Друзья, вчера в 22.00 мне начали переливать плазму выздоровевших людей с антителами. Не скрою, сильно колебался, первый раз даже написал отказ из-за маленьких, но все-таки существующих рисков переноса всяких неприятностей, типа СПИДа, гепатита и так далее, а также возможных аллергических реакций.
— Медики плазму, конечно, очищают от различных инфекций, но 100% гарантии все же не дают. В конечном итоге меня убедил директор Склифа Сергей Сергеевич Петриков. На вечернем обходе он сказал нам: «Мы вам плохого не посоветуем, просто сотрудничайте с нами!». У него, конечно, очень сильная энергетика. Человек он немногословный, но, когда начинал говорить, видна была харизма, прямо сразу веришь его словам!
10 апреля в 12:00: «Через 5 мин после начала процедуры, решили ее все-таки приостановить и сначала сбить температуру 38,2 анальгином. Через 1,5 часа было 37,3, мокрая постель, которую сразу поменяли, и процесс продолжили на очень медленной капельнице».
200 мл вливали два часа. Около часа ночи все закончилось. С утра температура была уже 36, 1. Сатурация без кислорода 97-98. Стал чувствовать запахи, хотя в реанимации это не всегда к месту… Первый эффект был налицо, стал проситься в палату, но мне сказали, что еще немного понаблюдают.
11 апреля в 16:42: «В 13.00 вернули в палату. Сопалатники радостно приветствовали. Людмила, которая развозит обеды, наложила праздничную порцию вкуснейшего обеда: гороховый супчик, котлету, тушеную морковку, плов и, куда ж без него, сладкий компот! С большим блаженством принял душ, облачился в чистое, с аппетитом поел и заснул глубоким сном!
-Что-нибудь вкусненького хотелось, когда пошли на поправку?
-Как ни странно, я привык к больничной еде, и даже сформировал привычку после 18. 00 ничего не есть. Все было сердито, но вкусно. Организм благодарил за утреннюю овсянку (Сэр!), которую я не ел уже лет 20 (без иронии)! Приносили фрукты, йогурты. Спасибо жизнерадостной Людмиле за классные рассольники, картофельные супчики, котлетки, гуляш.
15 апреля: «Мне пишут также разного рода covidiots, стараясь убедить меня, что никакая это ни «корона», один экземпляр написал, что я симулянт, участвую во всемирном заговоре, обозвал меня иудой, так как за 3 дня в реанимации «моя рожа никак не похудела ни на полкило». Ничего не отвечаю, отправляю в бан».
У всей палаты, где лежал Александр, взяли мазки. Для выписки каждому нужно было получить по два отрицательных результата.
А 17 апреля выписали и Александра. Прежде чем покинуть Склиф, он сдал кровь на антитела, и теперь очень надеется, что она подойдет, и он сможет помочь другим больным, став донором.
17 апреля: «С утра было радостно и немного тревожно, за эти две недели уже привык к госпитальной палате, врачам, медперсонал, и непонятно как за это время изменился мир. Но дома ждала семья, по которой очень соскучился! Хотя сразу закрылся в отдельной комнате, чтобы не дай Бог не заразить домочадцев. Общаемся по WhatsApp, как и из больницы, но главное теперь мы рядом!»
-О чем сейчас мечтаете?
-Когда все закончится, обнять родных и пойти гулять.