За что осудили параджанова
За что осудили параджанова
Знаменитый советский режиссер С.И. Параджанов был трижды судим. В общей сложности Сергей Иосифович отсидел в МЛС пять лет.
Первый срок заменили на условный
Первую судимость Параджанов получил в 24 года, еще во время студенчества. Сергей Иосифович тогда учился на режиссерском факультете ВГИК. По мнению историков, это дело было явно политическим, поскольку среди нескольких подозреваемых главным фигурантом был офицер НКГБ Николай Маркозович Микава, возглавлявший Грузинское общество культурных связей. Формально же Сергея Параджанова и еще шестерых студентов обвинили в гомосексуализме и военным трибуналом осудили на 5 лет.
На суде Параджанов признался в своей нетрадиционной ориентации.
После заступничества ряда украинских и польских писателей, а также преподавателя Параджанова, известного советского режиссера Игоря Савченко, парням заменили реальные сроки на условные.
Еще одна судимость через четверть века
Историки и биографы Параджанова считают, что обвинения в гомосексуализме и изнасилованиях и на этот раз были формальными: в действительности власти хотели таким образом наказать кинематографиста за его антисоветские высказывания, он никогда не скрывал своей неприязни к существующему режиму.
Параджанов отсидел четыре года из пяти, присужденных ему в 1974 году Киевским областным судом. За него хлопотали десятки советских и западных деятелей культуры и искусства, особую помощь ему оказывала Лилия Брик. Считается, что именно она попросила Луи Арагона замолвить слово за сидевшего режиссера лично перед Генсеком Леонидом Брежневым, по указанию которого в итоге Параджанов и был досрочно освобожден.
Посадили и освободили
В очередной раз следственные органы заинтересовались Параджановым в начале 1980-х. Арестованному в 1982 году режиссеру инкриминировали спекуляцию, дачу взяток должностным лицам и фарцовку. Якобы Параджанов пытался подкупить председателя Приемной комиссии Тбилисского театрального института, куда поступал его племянник Георгий, а также следователя, который вел это дело.
Параджанов в тюрьме под арестом провел 9 месяцев. За него вновь ходатайствовали режиссеры и писатели, в том числе западные. Советский режиссер Резо Чхеидзе и итальянский прозаик Тонино Гуэрра просили Первого секретаря ЦК Компартии Грузии Эдуарда Шеварднадзе освободить кинематографиста. В итоге режиссеру дали условный срок и освободили из-под стражи в зале суда.
Он считал эти дела сфабрикованными
Как фабриковали уголовные дела против знаменитого режиссера Параджанова
Опасные связи
В Тифлисе до революции жил очень состоятельный армянин Овсеп Параджанян. Он был известен тем, что занимался антиквариатом и содержал элитный бордель. Естественно, после прихода к власти большевиков Овсеп потерял все свое состояние, но он не брезговал заниматься скупкой и продажей старинных, в том числе и краденных, вещей. У антиквара подрастали две дочки. Но какой мужчина не мечтает о сыне? Радостное событие случилось 9 января 1924 года. Мальчика назвали Саркисом. Пока он рос, отец пять раз отбывал в места не столь отдаленные, но каждый раз освобождался досрочно. Не избежал сумы и тюрьмы и его сын, которого по установившейся в СССР «традиции» всё русифицировать, стали называть Сергеем Параджановым.
Впервые студента режиссерского факультета ВГИКа осудили в октябре 1948 года. Ему и еще шестерым молодым людям предъявили обвинения в однополых связях и приговорили к пяти годам тюрьмы. Сегодня многие историки предполагают, что дело было чисто политическое: основным фигурантом проходил грузинский писатель, полковник НКГБ (Народный комиссариат государственной безопасности) Николай Микава, который занимался еще культурными международными связями Грузии с Западом. Говорят, что именно эту общественную организацию (ГОКС – Грузинское общество культурных связей с заграницей) и хотели развалить под «благовидным» предлогом. Микаву военный трибунал войск МВД Грузинской ССР посадил на восемь лет. Параджанову и остальным сначала 5-летние сроки по амнистии уменьшили, а после подачи кассационной жалобы заменили на условные. Параджанов даже не предполагал, что через 25 лет эта судимость вновь всплывет в его судьбе.
По семейным обстоятельствам
Семейного счастья Сергей Параджанов за свою 66-летнюю жизнь так и не испытал. На последних курсах ВГИКа, в январе 1951 года, будущий режиссер женился на красивой татарской девушке Нигяр. Он познакомился с ней в Центральном универмаге, где она работала в парфюмерном отделе. У Нигяр была ортодоксальная семья, поэтому молодые люди сначала поженились, а потом рискнули сообщить об этом родственникам. Узнав, что дочь вышла замуж не за татарина, те устроили грандиозный скандал. Начали угрожать и требовать, чтобы она развелась с армянином.
Говорят, что родители Нигяр на тот момент договорились с богатым женихом, который даже успел выплатить им щедрый калым. Но влюбленная Нигяр отказалась уходить от мужа. Позднее Параджанов рассказывал друзьям, что братья девушки убили ее, толкнув под электричку.
По рассказам знакомых семьи и воспоминаниям супруги, Параджанов оказался довольно деспотичным мужем. При этом все деньги мог потратить на друзей или купить на последние копейки на барахолке какую-то безделушку вместо хлеба и молока. В их дом могло заявиться чуть ли не 40 гостей за раз. Они смотрели запрещенные фильмы, обсуждали их и не стеснялись критиковать советскую власть. Говорят, что именно в это время на Параджанова обратил внимание КГБ. В 1961 году, не выдержав такой жизни, Светлана ушла от Сергея вместе с 3-летним сыном.
Темная история
Сергея Параджанова, автора фильмов «Тени забытых предков» и «Легенда о Сурамской крепости», очень ценили и любили на Западе. Его имя ставили в один ряд с Федерико Феллини. Параджанов был неудобен советской власти, которую он сравнивал с фашисткой. Неудивительно, что на него пытались найти управу. И нашли прекрасный повод отправить за решетку человека, который любил как женщин, так и мужчин.
В начале декабря 1973 года по доносу некоего Петриченко, личность которого следствию установить не удалось, на Параджанова завели дело по обвинению в мужеложестве и изнасиловании. И 17 декабря режиссер вновь оказался в тюрьме. Говорят, на суде люди смеялись, когда увидели «жертву» – здоровенного мужика, выше на голову самого Параджанова. И «доказательства»: несколько игральных карт с изображенными на них голыми девицами и авторучку в виде женского бюста. Все понимали, что это была расправа над свободомыслящим режиссером. На суде присутствовали еще «жертвы»-свидетели, показания которых были нелепы и неправдоподобны. Но Параджанова приговорили к 5 годам колонии строгого режима с конфискацией имущества.
Кстати: Одним из свидетелей, давших показания против режиссера, был архитектор Михаил Сенин, который являлся приемным сыном Ивана Семеновича Сенина, занимавшего на Украине высокие посты. Когда шло следствие по Параджанову, всесильный Сенин был уже на пенсии, но свой вес в украинской власти все-таки имел. Через два дня после допроса об однополых связях сына Сенина нашли в ванной с перерезанными венами. Что на самом деле там случилось, никто толком не знал, все только шептались о загадочном предсмертном письме, которое никто не видел, кроме убитого горем отца.
Сергей Параджанов во время ареста. wikimedia
Еще одна попытка
Параджанов отсидел четыре года из пяти. В тюрьме его пытали, над ним издевались. Там Параджанов заболел сахарным диабетом. Он вышел на свободу после личного вмешательства Леонида Брежнева. Дело в том, что за границей творческая интеллигенция собирала деньги и писала письма советскому правительству с мольбой об освобождении Параджанова. Во Франции был создан целый международный комитет. И как-то во время приезда французской делегации, которую по традиции повели в Большой театр, известный поэт Луи Арагон подошел к Брежневу и попросил освободить талантливого Параджанова, восхищавшего весь культурный мир.
К удивлению француза, генсек даже не знал о ком идет речь. Тем не менее в последние дни 1977 года режиссер вышел на свободу. Без прописки, без возможности снимать кино Параджанов жил в Тбилиси до тех пор, пока не рискнул отправить телеграмму в Кремль с требованием отпустить его из СССР в Иран, где он станет работать. После этого государственная махина завертелась и ему позволили работать. Но не долго.
В феврале 1982 года его снова арестовали. Теперь его обвиняли в спекуляции, фарцовке и подкупе должностного лица. У Параджанова был племянник Георгий, который учился на 4-м курсе театрального института. Вдруг в милиции заинтересовались его вступительным сочинением, которое отправили на перепроверку, нашли в нем якобы 63 ошибки. Таким образом Параджанова начали обвинять, что он дал взятку председателю приемной комиссии, чтобы его племянник без проблем поступил в институт. При этом следователь намекнул, что дело можно замять за соответствующую сумму. В результате режиссера арестовали при передаче милиционеру 500 рублей и тут же поместили в тюрьму, в которой он провел почти год. Но на этот раз суда не было, так как дело развалилось и «нужных свидетелей» найти не удалось.
В 80-х фильмы Параджанова удостоились нескольких престижных международных наград. В июне 1989 года Сергей Иосифович приступил к съемкам автобиографической картины «Исповедь». Первый же съемочный день стал последним – у Параджанова открылось кровотечение из легких. Диагноз врачей был суров: рак легких. Опухоль дала метастазы. Меньше чем через два месяца режиссер скончался в больнице Еревана. В последний путь его провожала многотысячная толпа.
Сергея Параджанова сравнивали с Сальвадором Дали за любовь к историям, которые он любил сочинять о себе. Но что пришлось пережить этому талантливому человеку на самом деле, уже не узнает никто.
Памятник Сергею Параджанову в Киеве. wikimedia
Как я посадил Параджанова
| Дмитрий ШЕВЧЕНКО, |
| обозреватель «Совершенно секретно» |
СЕРГЕЙ ПАРАДЖАНОВ ОТПРАВИЛ ПЛЕМЯННИКУ ГЕОРГИЮ В ТБИЛИСИ В 1974 ГОДУ ПИСЬМО ИЗ ЛАГЕРЯ:
«. Часто пухну от голода. Лиля Брик прислала мне колбасу салями, конфеты французские. Все съели начальник зоны и начальник режима, я же нюхал обертки.
Работаю уборщиком в цехе. Недавно кто-то специально залил водой цех. Всю ночь, стоя в ледяной воде, ведрами выгребал воду. Харкаю кровью. Неужели это мой конец? Я скучаю по свободе. Где я – это страшно!
Пиши подробнее. Каждое письмо, которое я получаю, это кислородная подушка для меня.
Береги жизнь, родителей и честь. Не делай глупостей. Все наказуемо. »
Георгию, Гарику, было четырнадцать.
Спустя восемь лет, выступая в качестве главного свидетеля по последнему, тбилисскому делу Параджанова, он вспомнит это письмо. Вспомнит и заплачет – прямо перед судьей, перед дядей, сидевшим за барьером, перед публикой, пришедшей поглазеть на унижение великого человека. Все вышло наоборот, не так, как напутствовал Параджанов в давнем письме. И глупостей наделал, и чести не сберег. И наказание жестокое: за долгие двенадцать месяцев, проведенных Параджановым в следственном изоляторе, Георгий впервые не получил от дяди ни строчки. Параджанов вообще не хотел его знать. И сейчас, сидя перед судом в ожидании приговора (суд по иронии судьбы проходил в Доме искусств), ни разу не взглянул на племянника.
ИНСТИТУТСКИЕ МЗДОИМЦЫ
Попал Сергей Иосифович в тбилисский следственный изолятор потому, что Георгий на вступительных экзаменах в театральный институт (сочинение о Павке Корчагине) допустил в тексте 63 грамматические ошибки! Дяде пришлось разорить сестру Анну, мать Гарика, и поднести председателю приемной комиссии фамильное кольцо с бриллиантом. Оболтусу поставили «четыре» и, усмехнувшись, зачислили на первый курс.
Органам стало известно о взятке, тем более что Параджанов не делал из этого секрета и кричал об институтских мздоимцах на каждом углу. Георгия пригласили «куда надо», крепко прислонили к стенке и предложили «раскалываться».
Годы на дворе стояли серьезные: после восьми часов непрерывного допроса мальчишка струсил и признался, что да, кольцо было, Параджанов собирался его кому-то дарить, но кому – неизвестно. Проще всего пойти к Сергею и спросить у него. Параджанова дома не оказалось. Потоптавшись в передней и поцокав языками по поводу антикварной обстановки жилища, милиционеры удалились, взяв с Георгия подписку о неразглашении. «Дяде ни слова, мы его сами пригласим».
На другой день ничего не подозревавшему Параджанову предъявили протоколы допроса племянника. Он растерялся, вспыхнул, а успокоившись, предложил следователю отступного. Тот подозрительно легко согласился, объясняя желание подзаработать болезнью детей и на редкость неудавшейся личной жизнью. Следователя устраивала сумма в десять тысяч рублей, но у Параджанова, недавно вышедшего из тюрьмы, таких денег не было. Сошлись на пяти сотнях.
Обвести Сергея вокруг пальца – все равно что ребенка. Когда в тайне от всех, кроме милиции, он понес конверт со взяткой (передача денег следователю должна была состояться у аптеки, вблизи тбилисского Александровского сада), он и не предполагал, что через минуту будто из-под земли вырастут накаченные парни в штатском – брать его с поличным.
Вскоре после ареста, согласно разработанному плану, в дом нагрянула опергруппа – проводить обыск и описывать имущество. В комнате, которую Параджанов называл «пещерой Али-Бабы», простукали каждый сантиметр стен и пола, перещупали все безделушки, но золота – вот незадача! – не нашли.
Георгию смотреть на все это было невмоготу, он сидел как каменный.
Тбилисские обыватели прокляли неблагодарного племянника, отступника, сдавшего дядю милиции. Недавние товарищи перестали с ним здороваться, опускали глаза при встрече, а то и плевали вслед.
Но, читатель, – здесь главное! – Гарик хоть и струсил, был ни в чем не виноват.
В жизни Параджанова – богемной, нескладной, несладкой, как и в его пронзительных фильмах, – всегда был заложен тайный смысл, глубинное подводное течение. Так теплый Гольфстрим, проходящий близ Норвегии, согрел и преобразил ледяную страну
История последнего ареста – не исключение. И здесь – изощренная коллизия, спектакль, поставленный им самим совместно с другим, мрачным режиссером – нашим государством. Наивно считать, что всемирно известного художника посадили за то, что порадел за родственника. Слишком мелок этот сюжет для Параджанова. Конечно, мальчишка был лишь орудием в руках системы, которая решила загнать режиссера насмерть.
. Было так. Незадолго до описываемых событий в Тбилиси получили тайное указание из Москвы – «разобраться» с Параджановым. В инструкции содержался намек: достаточно подловить племянника, к которому дядя привязан. Это нетрудно: дом Параджановых – богемный клуб, где полно подозрительных личностей – опальные поэты, режиссеры. Обязательно кто-то наболтает лишнего. Но, к радости оперативников, Георгий оказался не в ладах с русским языком.
Фабрикацию дела затеяли вот почему.
В 1982 году Юрий Любимов закончил спектакль о Высоцком. Премьера и обсуждение затянулись на Таганке (не путать с тюрьмой) до четырех утра. Последним слово взял Параджанов и произнес монолог о советском фашизме, уничтожающем лучших сынов Отечества, о «пыжиковых шапках» с Лубянки, которые и сегодня, как ночные разбойники, пробрались в зал, где поминают поэта. Мало Володе, что ли, от них досталось в жизни, чтобы и сегодня грязнить театр своим присутствием?
«Пыжиковые шапки», побледнев, удалились.
Притихли и зрители, сидевшие в зале, друзья Параджанова: Окуджава, Ахмадулина, Мессерер и другие. Сергея только что выпустили на свободу. Но, похоже, загрустили друзья, ненадолго.
И как в воду глядели.
Наутро раздался звонок с площади Дзержинского и вежливый голос пригласил Параджанова «в гости».
– Вот стенограмма вашего выступления, – протянул ему машинописные листки один из давешних «театралов». – Надо бы вычеркнуть острые места, это пойдет наверх.
– Слава Богу, что не вниз, – усмехнулся Параджанов.
Офицер укоризненно покачал головой:
– Вычеркивайте, Сергей Иосифович, вычеркивайте.
– Дайте карандаш. – И Параджанов подчеркнул сказанное вчера.
Вместо новых фильмов – новая тюрьма. И Параджанов в ожидании приговора день за днем начал разменивать последнюю дюжину тюремных месяцев.
Помогла ему выбраться на свободу старуха Лиля Брик, Муза Маяковского.
Давняя поклонница параджановского таланта, она обратилась за помощью в Париж к своей сестре – известной писательнице Эльзе Триоле, жене Луи Арагона, большого друга Советского Союза. Та подняла скандал на весь мир. Затем и сам Арагон прибыл в Москву – на вручение ордена Дружбы народов. И там, на приеме в Большом Кремлевском дворце, после торжественных речей и объятий вдруг взял за локоть Леонида Ильича, отвел в сторону и стал умолять о прощении.
– Кто это такой, Параджанов? – удивился Брежнев. – Я его не знаю.
– Художник, – ответил Арагон. – Великий режиссер.
Генсек подозвал помощника.
– Тут у товарища Арагона есть просьба.
– Не у меня, Леонид Ильич. У всей мировой общественности.
Грозный поначалу суд, получив новое указание из столицы, в одночасье изменил тон. Прокурор в перерыве между заседаниями подошел к Параджанову и на ухо сообщил, что срока не будет. «Только, пожалуйста, Сергей, не устраивайте публичного спектакля». Но тот не послушал.
Перед объявлением оправдательного приговора Параджанов вдруг потребовал слова и заявил, что милиционер, охраняющий его, разительно похож на Наполеона. «Ну-ка, сделай голову так, а теперь руки. Наполеон!» Судья обиделся. «Почему обо мне ничего не говорите?» «Принесите килограмм лаврового листа, – потребовал Параджанов. – И белую простыню». «Зачем?» – «Вы вылитый Нерон». По залу пронесся смешок. Покончив с Нероном и Наполеоном, этот обличитель «советского фашизма» вдруг заговорил о том, что он – настоящий ленинец и единственный режиссер, который может снять достойный фильм о вожде, великом мученике.
Затем началось несусветное. Слово взяла мать Гарика, Анна Параджанова, и потребовала объяснить ей, зачем у брата в комнате произвели обыск. Ведь он недавно освободился, приехал из лагеря в кирзе и бушлате, денег ни гроша. Пятьсот рублей, которые фигурировали в деле, дала ему она. «Он – нищий. У него даже белья собственного нет. Сережа носит фланелевые трусы покойной нашей матери Сиран. »
“Прелестен, но невыносим”
“Я — официально признанный советский гомосексуалист! Меня домогались несколько десятков членов КПСС”, — повторял Сергей Параджанов
Сергея Параджанова сравнивали с Сальвадором Дали, потому что он любил сочинять о себе легенды. Его называли режиссером-мистификатором и ставили в один ряд с Федерико Феллини.
Трудный, колючий, гордый — он не вписывался в систему. Сравнив советскую власть с фашистской, он оказался зернышком промеж лагерных жерновов. Творец с мировым именем, преклоняющийся как перед женской, так и перед мужской красотой, был арестован по обвинению в мужеложстве с применением насилия.
Каждый его день в тюрьме мог стать последним: он не знал блатного языка, не пил чифирь, у него не было наколок.
На зоне он шил мешки для сахара, работал прачкой, сторожем, дворником. А вечерами — рисовал зэкам порнографические картинки и из подсобного материала творил коллажи.
Из Винницкой зоны Сергей Параджанов послал своей возлюбленной — 83-летней Лиле Брик — к 8 Марта букет из колючей проволоки и собственных носков. Племяннику, чтобы он понял, что такое тюрьма, он привез спичечный коробок, полный вшей.
Освободили Параджанова по личному распоряжению Брежнева. А через пять лет режиссер, подаривший миру фильмы “Тени забытых предков”, “Легенду о Сурамской крепости”, “Цвет граната”, “Ашик-Кериб”, был вновь заключен под стражу. “Что моя биография? “Дард” — “печаль”!” — говорил он перед смертью.
О малоизвестных фактах биографии Сергея Параджанова — Саркиса Параджаняна — корреспонденту “МК” в Ереване рассказали его близкие друзья.
“Кепка из дерматина фасона “хинкали”, плащ, будто выкрашен чернилами, стоптанные туфли без носков, сиротские полосатые брюки. ” Таким запомнился Сергей Параджанов местным жителям. Его дом был виден за версту: балкон разрисован красными узорами, на воротах — огромные дорожные знаки.
Как только режиссер выходил за порог — вокруг него собиралась толпа: чеканщики, сапожники, учителя. Он — как гуру — внушал, вдохновлял, напутствовал. Не скупясь на комплименты, Параджанов любил окружать себя молодыми красивыми людьми — преклонялся как перед женской, так и мужской красотой.
— Семейное счастье прокатилось мимо Параджанова, — говорит известный в Армении этнограф Завен Саркисян. — С первой своей женой, красавицей-татаркой Нигяр Карымовой, Сергей Параджанов познакомился в парфюмерном отделе ЦУМа, где она работала. Родственники Нигяр, узнав о браке с иноверцем, осыпали ее проклятиями: за нее от татарина-военного уже был получен огромный калым. Денег у Сергея — студента ВГИКа не было. Братья потребовали, чтобы она бросила нищего мужа. Когда Нигяр отказалась, они бросили ее под электричку.
Второй брак режиссера тоже оказался непродолжительным. Перебравшись на работу в Киев, Параджанов познакомился с привлекательной блондинкой Светланой Щербатюк, которая подарила ему белокурого сына Сурена. Но невозможно было постоянно играть, как того требовал Сережа: котлеты на тарелке должны были быть разложены по-особому, чашку на стол тоже надо было ставить не как обычно, яблоко чистить только определенным способом… Даже из Светланы он делал модель и часть обстановки. То пересаживал ее к окну, то против света, то накидывал шаль, то вплетал в волосы жемчуга.
— Режиссеру все время нужна была аудитория, перед которой он мог бы фантазировать и творить свои монологи, — говорит известный режиссер Рубен Геворкянц. — Сергей мог приводить домой несколько дней подряд по 40 человек гостей. Мог на последние деньги, предназначенные на хлеб, масло и сосиски, купить оливки. Разложив их на тарелке, воскликнуть: “Посмотрите, как красиво!”
Когда в Киеве к Параджанову пришел Андрей Тарковский, то первым, кто его встретил, был живой ослик, привязанный к батарее, — и это в квартире на восьмом этаже!
Вынести весьма оригинальный образ жизни мужа Светлана не смогла: взяв с собой сына, она ушла от Сергея. Годы спустя она говорила о бывшем муже: “Прелестен, но невыносим!”
“Я лишен мундира художника и мужчины”
Тарковский, чтобы создать нужный фон, выполол с поля все желтые цветы, Антониони покрыл деревья серебряной и лиловой краской… Параджанов, снимая свой знаменитый фильм “Тени забытых предков”, выкрасил в синий цвет скалы в Закарпатье.
Картина о любви гуцульских Ромео и Джульетты — Ивана и Марички — завоевала 28 призов на международных фестивалях в 21 стране. Киноэлита шутила: “Грузинский армянин снял самый украинский фильм”.
К началу 70-х Сергей Параджанов стал творцом с мировым именем, оставаясь по убеждениям все тем же “несоветским человеком”. В кулуарах все чаще стали поговаривать о его сексуальных особенностях.
— Все знали, что он был гомосексуалистом, — говорит Рубен Степанович. — Как-то в интервью одной датской газете режиссер, известный своим эпатажным поведением, заявил, что “его благосклонности добивались десятка два членов ЦК КПСС”. В Кремле шутку не поняли… В советском общественном сознании гомосексуализм находился в ряду самых гнусных преступлений и психических отклонений.
— Состоялся закрытый суд, — рассказывает Завен Саркисян. — Параджанова обвинили в изнасиловании мужчины, который был выше его на голову. В зале все смеялись. Были предъявлены несколько игральных карт с обнаженными девицами, которые на самом деле принадлежали приятелю режиссера Валентину Паращуку, а также авторучка с корпусом в виде женского торса. Всего этого вкупе с показаниями коммуниста Воробьева хватило, чтобы отправить режиссера за решетку на пять с половиной лет. Все понимали, что гомосексуальные связи Параджанова — лишь формальная причина ареста. Это была расправа за инакомыслие.
“У меня изъята квартира, и я лишен мундира художника и мужчины”, — писал режиссер. Первый секретарь ЦК КПУ Щербицкий доложил на очередном пленуме: “С поэтическим кинематографом покончено!” Киноэлита по-своему “шутила”: “Посадили за изнасилование члена КПСС”.
“Мы коммуняк всегда на словах имели, а ты — на деле!”
Слух о том, что посадили голубого, долетел до нар быстрее папки с делом Параджанова.
“Меня оскорбили и заперли за колючей проволокой и бетонными стенами вместе с рецидивистами, ворами, наркоманами. Кровью надо расплачиваться за познание красоты и прекрасных таинств”, — писал кинорежиссер из колонии.
— Можете представить, чем была для тонкого художника Параджанова зона, да еще с такой “грязной”, практически не оставляющей шансов выжить статьей — “гомосексуализм”? — говорит Рубен Геворкянц.
“В лагере 1500 человек, у всех не менее трех судимостей. Меня бросили к ним сознательно, чтобы они меня уничтожили. Блатного языка я не знаю, не пью чифирь, наколок нет. Они меня презирают, думают, что я подсадная утка, изучаю жизнь зоны, чтобы снять фильм. Но, слава богу, поверили”, — отмечал Параджанов в письме.
— Администрация устраивала ему постоянные избиения, — продолжает рассказывать Рубен Геворкянц. — Но через месяц, где бы он ни сидел, даже с такой “опускаемой” статьей, Параджанов становился авторитетом.
— Как только режиссер обживался в колонии — его тут же перебрасывали на новое место: в Губник, Стрижевку, Коммунарск, — говорит Завен Саркисян. — Человек могучего интеллекта, он читал заключенным по памяти целые поэмы, учил их делать из подсобного материала поделки, флористику. Когда у режиссера отняли карандаши — он стал собирать крышки от молочных бутылок. Фольгу заливал смолой, и получались “талеры Параджанова” — с изображением Петра I, Хмельницкого, Пушкина, Гоголя. Пару таких “талеров” тюремные власти изъяли из обращения, отправили на психиатрическую экспертизу в Москву — хотели доказать, что режиссер сумасшедший. Из Москвы пришел ответ: “Осужденный очень талантлив”.
Однажды начальник заметил подметающему пол Параджанову: “Осужденный, работаете без огонька!” В следующий раз, заметив высокий чин, режиссер поджег метлу — так и стал подметать — “с огоньком”.
Гуэрра с Антониони, приехав в Москву, попросили передать Параджанову деньги. Итальянские кинематографисты собрали 40 тысяч долларов. Дойдя до председателя Госкино СССР Ермаша, они положили деньги на стол и сказали: “Поставьте в камере Сергея холодильник, телевизор. ” На что Ермаш ответил: “В наших тюрьмах для всех условия одинаковы”.
У Параджанова было больное сердце, его мучил диабет, он харкал кровью. А вокруг — “предательство, вши, сифилис в лагере, гаремы гомосексуалистов, прогоревших в картах”. Выжил в заключении режиссер благодаря творчеству, чувству юмора и письмам. Чаще всего послания и посылки в колонию приходили из-за границы — от возлюбленной Параджанова Лили Брик, которой в ту пору было уже за восемьдесят. Об их бурном романе Параджанов рассказывал всему лагерю. Ему верили и не верили.
“Я часто пухну от голода. Лиля Брик прислала мне колбасу салями и конфеты французские. Все съели начальник зоны и начальник режима. Как это смешно. Мне прислали французскую колбасу салями в зону. А я мечтаю о 50 граммах в день маргарина “Дружба”. Я нюхал обертку из-под конфет”, — писал режиссер из колонии.
В ответ Параджанов, которого называли самым несерьезным из гениев, послал Лиле Брик к 8 Марта букет из колючей проволоки и собственных носков. Говорят, правда, что “цветы” пришлось в вазе обильно полить одеколоном “Мустанг”.
“Прошу отпустить меня в голом виде через советско-иранскую границу”
— В Париже был создан Международный комитет по освобождению диссидента Параджанова, — рассказывает Рубен Геворкянц. — Лиля Брик упросила Луи Арагона замолвить слово за опального режиссера перед самим Брежневым. Когда Леонид Ильич в ложе Большого театра великодушно спросил у французского писателя: “У вас есть какие-нибудь пожелания?” — тот ответил: “Освободите, пожалуйста, Параджанова”. Брежнев искренне удивился: “А кто он такой?” Два месяца его разыскивали по колониям, он был уже не осужденный Параджанов, а зэк под определенным номером. Режиссера выпустили из Перевальской колонии 30 декабря 1977 г. — за год до окончания срока. В колониях строгого режима он отсидел 4 года и 12 дней.
Племяннику Георгию, чтобы он понял, что такое советская тюрьма, он привез спичечный коробок, полный вшей. Другу Тарковскому советовал: “Андрей, тебе нужно посидеть в тюрьме. Хотя бы год. Чтобы многое понять по-настоящему”.
— После освобождения режиссер жил в Тбилиси без прописки, как будто его и не существовало, — рассказывает Завен Саркисян. — Но он не мог не творить. Если не было фильмов, он писал сценарии, картины, плакаты, делал уникальные куклы, создавал прекрасные коллажи, монтировал из ничего необыкновенные люстры, шил причудливые костюмы. Все, чего касались его руки, можно было вставить в раму, ибо все это было произведениями искусства. Мы приезжали к нему в гости, привозили головку его любимого сыра рокфор, кто-то из соседей передавал ему одежду. Он не показывал виду, что страшно беден.
Совершенно сломленный бездействием, он как-то зашел на почту и отбил телеграмму: “Москва. Кремль. Косыгину. Поскольку я являюсь единственным безработным кинорежиссером в Советском Союзе, убедительно прошу отпустить меня в голом виде через советско-иранскую границу, возможно, стану родоначальником в иранском кино. Параджанов”. Косыгин дал команду “грузинским товарищам” разобраться…
Режиссеру бы затаиться, а он инкогнито приезжает в Москву на премьеру спектакля Юрия Любимова “Владимир Высоцкий” в Театре на Таганке. А выйдя после спектакля на сцену, называет советскую власть фашистской и признается, что якобы живет от продажи алмазов, которые ему посылает сам Папа Римский.
12 февраля 1982 г. агентство “Франс Пресс” передало: “В Тбилиси арестован Сергей Параджанов”. Режиссера обвинили в даче взятки.
— Племянника Параджанова, Георгия, вызвали в МВД, — рассказывает Завен Саркисян. — И сказали, что эксперты проверили его сочинение при поступлении в театральный институт и насчитали 62 ошибки. От Гарика, который к тому времени уже учился на четвертом курсе, требовали признания, что его дядя — Параджанов — дал взятку председателю приемной комиссии. При этом намекнули, что за мзду дело можно закрыть. Параджанов пожал плечами и повез следователям 500 рублей. Это была ловушка. Его взяли “при попытке подкупа должностного лица”. А потом приписали и спекуляцию антиквариатом, и фарцовку, и неизменное тунеядство.
Дело закончилось пятью годами лишения свободы условно. Через 11 месяцев Параджанов вернулся домой из Ортачальской тюрьмы.
Друзья рассказывают, что свою первую, “гомосексуальную” статью режиссер помнил долго. Окна его квартиры в Киеве на четвертом этаже выходили в переулок, ведущий к Крещатику. Под его балконом 7 ноября и 1 мая собирались колонны демонстрантов. Дождавшись, когда к дому подойдут сотрудники студии Довженко, многие из которых перестали здороваться с ним после суда, Параджанов выходил на балкон и принимался выбивать пыль из ковров.
— Как-то в Ереване Параджанова пригласили в качестве гостя на Всесоюзный кинофестиваль, — говорит Рубен Геворкянц. — Когда он увидел в фойе украинскую делегацию (а арестовали его в первый раз в Киеве), он помчался в свой номер… С ванны и унитаза он стянул бумажные ленты с надписью “продезинфицировано”, одну из них прикрепил себе на лоб, другую — пониже спины. Через пару минут предстал в холле перед украинцами — смотрите, мол, я чист, можете со мной общаться: и мозги, и… все остальное продезинфицировано. А Питеру Бруку он однажды заявил: “Как вы осмеливаетесь со мной разговаривать? Я официально признанный советский гомосексуалист. От меня пострадало немало членов КПСС”. На самом деле Сергей был бисексуалом — преклонялся как перед женской, так и перед мужской красотой.
Если зона наложила злой отпечаток на жизнь Параджанова, то фильмов она никак не коснулась: взяли верх природная доброта и оптимизм. В 1984 г. режиссер поставил по грузинской народной легенде фильм “Легенда о Сурамской крепости”, а в 88-м вышла его последняя картина — “Ашик-Кериб”, снятая по мотивам одноименной поэмы Лермонтова.
“Из Голландии режиссер привез “Портрет фашиста”
— Гуляя по городу, режиссер частенько заглядывал в окна, — рассказывает, по-доброму улыбаясь, Рубен Геворкянц. — Увидев старинную мебель, тут же предлагал: “Давай зайдем!” Через минуту он уже уговаривал хозяев продать понравившуюся ему вещь.
Отец режиссера — Иосиф — был одним из самых известных в Тбилиси экспертов по антиквариату. Сережа вырос среди разговоров о купле-продаже.
Друзья вспоминают, что Параджанов мог купить дорогую антикварную мебель и тут же подарить ее человеку, который прислал ему в тюрьму торт. Скульптору Микатадзе он подарил гарнитур XVIII века за то, что тот принес ему тулуп, когда Параджанов вышел из тюрьмы, — была зима, а у режиссера не было ни одной теплой вещи. А жене режиссера Леонида Осыки — Светлане Князевой — он однажды буквально всучил 50 кружевных салфеток, ворох каких-то вещей и национальный грузинский костюм.
У Параджанова была страсть к вещам, страсть к антиквариату, страсть покупать, продавать и дарить. Вещи переполняли его жизнь и его фильмы.
— Впервые попав за границу, в Голландию, Параджанов накупил на блошином рынке кучу всевозможных вещей — от картин до подсвечников, — рассказывает Завен Саркисян. — Был среди них и “Портрет фашиста”. Все это “богатство” с трудом уместилось в двух лифтах.
Режиссер обожал барахолки, считая, что на них можно встретить самые неожиданные и крайне необходимые вещи. Друзья рассказывают, что режиссер мог подолгу стоять перед китчевыми клеенчатыми ковриками с русалками и лебедями, беседовать с продавцами, долго торговаться, не покупая. “Хождение за покупками — это монолог”, — считал режиссер.
— Продукты Сергеич покупал только на рынке, — рассказывает Рубен Геворкянц. — Курицу, например, покупал только живую и только черного цвета. С базара, несмотря на страшный диабет, приносил горы сладостей.
— Пончиков он покупал сразу штук двадцать, щедро обсыпал их сахарной пудрой, делал себе укол инсулина в живот, прямо через сорочку, и с аппетитом ел, — рассказывает Завен Саркисян.
— Однажды на базаре Параджанов заметил курдианку, — вспоминает Рубен Геворкянц. — У нее в ушах висели простенькие оловянные сережки с маленькими коралловыми камнями. Параджанов подошел, долго торговался и купил у нее эти сережки за три рубля. На следующий день к нему в гости пришел посол Великобритании с женой. Параджанов обратился к даме: “Вы прекрасны! Я хочу сделать вам подарок!” И стал выволакивать из-под кровати огромный сундук. Приподнимает один пыльный ковер, второй, с самого дна достает маленький футляр и говорит: “Здесь лежат сережки царицы Тамары! XVII век”. И вдруг я вижу — на подушечке покоятся оловянные сережки, которые он купил у курдианки. Чиновники из грузинской делегации поджали губы, шутка ли — такой раритет уплывает из страны. А ошеломленная жена посла тут же взяла у телохранителя дорогую японскую видеокамеру и вручила ее Параджанову. Тот вечером пошел к соседу-милиционеру: “Твой сын увлекается фотографией?” И подарил камеру 14-летнему пацану.
“Смерть надо организовывать так же, как и жизнь”
К смерти Параджанов относился без страха, скорее с любопытством и озорством. Он часто говорил: “Смерть надо организовывать так же, как и жизнь”. Племянник режиссера Георгий вспоминал: “Когда папа лежал в гробу, Сергей ходил вокруг него, сетуя: “Жора очень худой. Нельзя. Неприлично. Завтра будет панихида, а Жора так плохо выглядит”. А у нас недалеко от дома была мусорная свалка, и кто-то выбросил туда ветхий диван. Параджанов выпотрошил этот диван, набрал поролона и стал запихивать его под выходной костюм моего отца, чтобы тот “лучше выглядел”. Потом загримировал его. И на панихиде всем говорил: “Посмотрите, Жора похож на Фердинанда”. Он сделал ему грим Фердинанда”.
— Эти похороны в Тбилиси помнили еще долго, — говорит Рубен Геворкянц. — Покойный Жора был парикмахером. Параджанов вызвал из театра массовку, выстроил ее в ряд, каждому вручил ножницы. Когда стали выносить гроб, артисты стали щелкать ножницами — стричь воздух… Именно так, по мнению режиссера, нужно было провожать в последний путь парикмахера.
Глава Армении Демирчан, мечтая создать в Ереване этнографический квартал мастеров-художников, распорядился выстроить для Параджанова трехэтажный дом. “Сергей Иосифович сам выбрал место для дома-музея, — вспоминает Завен Саркисян, — на краю ущелья, откуда была хорошо видна гора Арарат. Живя то у друзей, то в гостинице “Ереван”, он часто приходил к строящемуся дому, мечтал, как раскрасит в нем стены и пол. Уже был возведен второй этаж, когда у режиссера обнаружили рак легкого”.
В Москве, в Пироговке, ему сделали операцию, но состояние режиссера не улучшилось. 17 июля 1990 года он приехал в Ереван, а через три дня его не стало.
Параджанов умер дома, в своей постели. Друзья повторяли: “Это тюрьма достала его через годы”.
На зоне, на крышке от кефира, найденной на помойке возле туберкулезного барака, Сергей Параджанов гвоздем выдавил портрет Пушкина. Спустя 10 лет мятая крышка попала в руки режиссера Федерико Феллини, который отлил по ее образцу серебряную медаль. Этой наградой теперь отмечается лучший фильм на фестивале в Римини.