За что посадили шаламова
Колымский узник и психохроник Шаламов, которого читали в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, но не печатали в России
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Как в семье священника вырос «социально вредный элемент»
Варлам Шаламов рос в семье соборного священника, унаследовав от матери увлечение литературой. С детства в мальчике крепли убеждения, росла жажда справедливости и проявлялось стремление за неё бороться. Своим идеалом он выбрал народовольцев, героически боровшихся на страницах любимых книг против государственной машины.
Покинув родное село после окончания школы, юноша устроился на подмосковный кожевенный завод дубильщиком, позже поступил в МГУ на советское право. В это время литератор-активист и сблизился с университетскими троцкистами, поучаствовав в оппозиционном антисталинистском митинге к годовщине Октября.
Вскоре последовал первый арест. Под приговорной формулировкой «социально вредный элемент» ему присудили три года исправительно-трудовых лагерей. Шаламов отреагировал на это с гордостью, считая то испытание важным экзаменом для взглядов и убеждений.Срок юноша отбывал в лагере особого назначения на Северном Урале, где познакомился с первой женой Галей Гудзь.
Зэк-фельдшер
После освобождения в 1931 году Варлама Шаламова полностью восстановили в правах, и он даже успел поработать в редакции ведомственных журналов «За ударничество», «За овладение техникой», «За промышленные кадры». В те годы в Москве и был опубликован его первый рассказ. Но уже в следующем 1937 году последовал повторный арест «за контрреволюционную деятельность» и 5 лет очередных лагерей с физическими работами.
На этот раз все было куда мрачнее. Сначала Шаламов отбывал наказание в золотых магаданских приисках. Условия, в которых там пребывали заключенные, фактически рассчитывались на физическую ликвидацию человека. Варлам прошел через таежные переходы, часто его подкашивали болезни, в том числе тиф. А в 43-м его осудили снова, якобы за то, что назвал русским классиком Бунина. И все ужасы лагерей пошло по кругу.
Отчаявшись, писатель решился на побег. Но все закончилось его поимкой и размещением в штрафной зоне. Тут его жизнь оказалась под реальной угрозой. Спас от смерти Шаламова врач, направивший его из больницы на курсы фельдшеров. Так, при содействии неравнодушных товарищей Шаламов остался работать при больнице.
Возвращение из ада и разрыв с единомышленниками
В 1951-м Шаламова освободили из лагеря, как отбывшего наказание. Но еще два года ему запрещалось покидать Колыму, откуда он уехал лишь в 1953-м. К тому моменту распалась его семья, а дочь Елена, не знавшая отца, и вовсе указывала всюду, что его нет в живых. Здоровье писателя было серьезно подорвано, мучили проблемы с почками. Ему не позволялось жить в Москве, поэтому вчерашнему зэку пришлось устроиться на торфоразработки в Калининской области. В этот период он начинает работу над материалом, составившим впоследствии «Колымские рассказы», ставшие главным трудом жизни Шаламова.
Однако это повлекло за собой другие события. В феврале 1972-го в «Литературной газете» было опубликовано письмо авторства Варлама Шаламова, в котором он опротестовал появление за рубежом «Колымских рассказов». Но этот шаг был неоднозначно воспринят среди интеллигенции и трактовался как отречение Шаламова от прошлого. Многие предполагали, что он поддался давлению КГБ, и Шаламов потерял доверие лагерных друзей.
Психические отклонения, дом инвалидов и одинокая смерть
Параллельно со всеми неурядицами на профессиональном фронте у Шаламова прогрессировало заболевание центральной нервной системы. Он очень изменился внешне, постоянно терял сознание, лишился зрения и слуха. Его бросила жена, и вскоре ему понадобилось срочное психиатрическое лечение.
В 1979-м в тяжелом состоянии писателя поместили в закрытое заведение для инвалидов и стариков. Здесь он будто бы ощутил себя снова узником, и воспринял это место как тюрьму с насильственной изоляцией. Будучи серьезно больным, Варлам Тихонович написал свою прощальную подборку стихотворений «Неизвестный солдат». На родине писателю так и не удалось увидеть свои напечатанные рассказы.
17 января 1982-го Шаламов умер от развившегося крупозного воспаления легких после перевода из дома престарелых в лечебницу для безнадежных психохроников. Союз писателей отрекся от него, и гражданская панихида не состоялась. Первая подборка «Колымских рассказов» в Советском Союзе вышла лишь к 1988 году. С тех пор популярное собрание не единожды переиздавалось как отдельной книгой, так и в составе однотомников. Неожиданно удачно сложилась и судьба произведений Шаламова в киноиндустрии: в 2007 году мини-сериал «Завещание Ленина», основанный на его рассказах, удостоился награды «Золотой орел», а в настоящее время идут съемки фильма «Сентенция» о последних днях жизни писателя.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
За что посадили шаламова
Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2001
Реабилитирован в 2000
Из следственного дела Варлама Шаламова
Публикация И. Сиротинской
Следующая предлагаемая вниманию читателей публикация являет собой новый литературный жанр: донесения осведомителей.
Освобожденный из лагеря В.Т. Шаламов находился, как видим, под надзором даже после его реабилитации 18 июля 1956 года.
В Москве и Калининской области донесения поставляет некто И., однако он, видимо, имеет общих знакомых с Шаламовым в Магадане. Варлам Тихонович осведомляется у него, где теперь Лоскутов (донесение от 23 декабря 1957 года).
Может быть, И., — лицо собирательное. Однако тот факт, что о наиболее часто посещавшем Шаламова колымчанине И. умалчивает, позволяет сделать определенные выводы.
Шаламов всегда знал, что к нему подведут осведомителя, и даже определенно называл его имя — поэт П., но П. был не одинок. И. также не чужд литературы: в донесении от 11 апреля 1956 г. он опытным пером разоблачает «субъективные» позиции Шаламова: тот, кто следует теории «откровенности», может отразить лишь правду своей души, а не тенденции поступательного движения к коммунизму и т.п.
Как-то неприятно и горько, что дорогие для Шаламова мысли услышаны были этим И. Тем не менее есть в этих документах интересные сведения о Шаламове, особенно в донесении от 31 мая 1957 года, где подробно обрисовано его окружение перед первым арестом 19 февраля 1929 г.
О Сарре Гезенцвей и Нине Арефьевой скажет Шаламов на следствии 1937 года: «Я любил их». И много лет спустя с большой теплотой говорил Варлам Тихонович о своих университетских друзьях, поднявшихся со всей отвагой юности против Сталина. Фигурирует здесь и вездесущий И., арестованный, видимо, в 1929 г.
Их отвагу, их жизни использовали в борьбе за власть. Все заплатили по кровавым счетам политических игр. К тому же в каждой организации, бросающей вызов государству, были свои Азефы.
Донесение № 1
10 апреля 1956 г.
Ст. оперуп. УКГБ при СМ СССР
по Калининской области
Донесение № 2
11 апреля 1956 г.
… при знакомстве с Шаламовым В.Т. последний произвел впечатление человека грамотного и культурного, хорошо знающего современную и классическую литературу. Ориентируется в литературных течениях: реализм, символизм, декаданс, имажинизм и др.
Явления литературы объясняет с позиций сугубо субъективных. Ценность художественного произведения он рассматривает не с позиций ленинской теории отражения реальной действительности, а с позиций так называемой теории откровенности. Эти попытки были раскритикованы и отброшены.
Тот, кто в художественной литературе отражает реальную действительность с ее тенденцией поступательного движения к коммунизму, тот отражает правду жизни; тот, кто следует только теории «откровенности», — может отразить откровенно «правду» лишь своей души.
Шаламов считает несущественным, куда зовет произведение, на что оно мобилизует читателя. Главное, по его суждениям, состоит в том, чтобы оно было написано кровью сердца, т.е. откровенно.
Шаламов по первому впечатлению человек общительный. Из разговоров чувствуется, что у него есть в Москве приятели, которые его информируют о явлениях в литературной жизни помимо официальных источников.
Шаламов обладает пытливым умом. К установившимся и очевидно бесспорным оценкам в литературе относится весьма критически. При первой встрече он прямо сказал, что Горького не любит, Ермилова не терпит, хотя последний считается лучшим теоретиком и критиком-марксистом. Находит, стараясь, оправдание политически неправильным стихам Пастернака, пророчит звучание стихам М. Цветаевой (Цветаева — поэтесса лирического круга. Причем круг этот ограничен — кроватью, церковью, богом без особых примет и возлюбленным «лебедем-молоденьким». Никаких общественных вопросов в стихах Цветаева не поднимает. Критики ее относят к писателям личной лирики, причем очень бедной).
Ст. оперуп. УКГБ при СМ СССР
по Калининской области
Донесение № 3
21 июня 1956 г.
Как последний сгас на мосту фонарь —
Я — кабацкая царица, — ты — кабацкий царь.
Присягай, народ, моему царю,
Присягай его царице — всех собой дарю
Люди на душу мою льстятся,
Нежных имен у меня святцы.
А восприемников за душой
Целый, поди, монастырь мужской!
Уж и священники эти льстивы,
Каждый день у меня крестины! 15
От греха до покаяния недалеко. Нагрешила и в церковь: