За что толстого почитали современники
Каким видели Льва Толстого его современники
Известный русский писатель, признанный еще при жизни главой русской классики, Лев Николаевич Толстой оставил после себя не только бесценное литературное наследие, но и множество воспоминаний современников, статей в журналах и газетах. Популярность сделала его, как сейчас говорят, одной из центральных медийных фигур.
Множество изданий, в том числе и явно бульварных, печатали интервью с великим мыслителем. Газетное интервью стало привычным в 80;90-х годах XIX столетия. Вполне объясним интерес репортеров к такой фигуре, как Лев Николаевич Толстой. В 1891 году Николай Стахов в статье «Толки о Л. Н. Толстом» сравнивает популярность русского писателя с популярностью Вольтера: «Малейшие известия о том, что пишется и как живется в Ясной Поляне, газеты помещают наравне с наилучшими лакомствами, какими они угощают своих читателей, т. е. наравне с политическими новостями, с пожарами и землетрясениями, скандалами и самоубийствами».
Усадьбу в Ясной Поляне, зимний дом в Долго-Хамовническом переулке осаждали не только корреспонденты русских и иностранных газет, но и новообращенные последователи его философии. Его гостями бывали представители всех сословий. Двери дома всегда были гостеприимно распахнуты, не требовалось никаких рекомендаций. Их воспоминания часто попадали в колонки газет.
Отношение самого писателя к журналистам не было ровным. В одном из интервью Толстой заявил, что испытывает некую зависть к журналистскому ремеслу:
«Журналистам не приходится так уходить в работу с головой, отдаваться всем телом и душой своей идее и, наконец, испытывать те родовые муки, которые неизбежно всегда сопровождают появление на свет божий какого-нибудь произведения. Независимо от этого у журналистов вырабатывается техника, которой, признаюсь, даже у меня совсем нет».
Но известен факт, когда он отказался доставлять все периодические издания в свой дом, мотивируя тем, что ничего нового для обдумывания мироустройства они не несут. За этим высказыванием последовали несколько лет перерыва чтения газет и журналов. И когда через несколько лет он возобновил их чтение, заявил, что ничего нового за эти годы не возникло — все те же мысли, слова и даже фразы. Понятно, что славу мыслителя использовали низкопробные издания.
Как-то в интервью корреспонденту «Нового времени» писатель сказал: «Приезжал ко мне недавно один господин и попросил позволения напечатать нашу беседу. Я разрешил. Но, слава богу, что этот визитер прислал мне свое писанье на предварительный просмотр: боже мой, чего только не сочинил автор статьи! Я просто диву дался».
Низкопробных «интервью» становится так много, что они порождают пародии, публикуемые в юмористических изданиях под названиями «Толстой и интервьюер».
Тем ценнее становятся мемуары, основанные на документальных подтверждениях, напечатанные еще при жизни знаменитого писателя. Мемуары, оставленные близкими знакомыми Льва Николаевича.
Русский юрист и писатель Вячеслав Михайлович Грибовский, прибыв в Ясную Поляну ранним утром, не застал Толстого дома. Крестьяне указали ему на маленькую избушку одинокой вдовы, где граф вместе с каким-то стариком клали печь.
«Если бы я раньше не видел Толстого, я бы на этот раз мог его принять за кого-нибудь из деревенских рабочих. Его грязная, вымазанная сажей и глиной белая рубашка, ремешок вместо пояса, пространные крестьянские сапоги, по голенище запачканные в глине, вполне гармонировали с курчавой головой и широкой спиной, на которой выступал сквозь рубашку обильный трудовой пот», — пишет Грибовский. Помогали ему малолетние девочки, а хозяйка-вдова что-то деловито советовала графу. Закончив, писатель сказал, что занимается этим ремеслом впервые, поблагодарил старичка за учение и отметил, что работа эта занимательная, не каждый может делать.
В усадьбе одновременно гостили несколько сторонников мыслителя, и каждый из гостей разделял с графом крестьянский труд. Выслушав рассказ Грибовского о Петербурге, Толстой остался недоволен пессимизмом гостя.
«Перемените взгляд на жизнь, и вы сами избавите себя от нравственных страданий. Зачем вы все берете петербургскую жизнь, жизнь городскую?» Интересно, что народом граф называл исключительно крестьян, остальные сословия — купцы, мещане, рабочие — им игнорируются. Идеалист и оптимист, он видел будущее исключительно в земледельцах.
Лев Николаевич довольно критично высказывался о науках и медицине, в частности. Иногда он высказывал предпочтение именно знахаркам, объясняя их способы народной мудростью. Приводил пример с одним из гостей, неким князем, который упав с дерева, вывихнул руку. Разумеется, послали за доктором. Пока его ждали, позвали бабушку-костоправку. Она смазала поврежденную руку деревянным маслом и легко вправила ее. Позже и сам Лев Николаевич вправлял вывихи, обучившись приемам знахарки.
Толстой много помогал крестьянам, но это была «натуральная» помощь, и никогда не было денежного вспоможения. Граф как-то рассказал издателю «Нового времени» Алексею Суворину про дочку богатого купца, получившую в наследство 400 тысяч. Она хотела 200 тысяч раздать крестьянам и приехала к графу за советом. Писатель посоветовал лучше сжечь эти деньги, называл милостыню лживой благотворительностью и «заштопыванием дырявых мест крепкими нитками».
Друг семьи Толстого Дмитрий Оболенский: «Когда я его не вижу и когда тяжело у меня на душе, ну просто, как бы это лучше сказать, для нравственной дезинфекции — как выразился современный один мудрец, — и я повторяю его слова. Беседа с графом такая всегда возвышающая душу, такая успокоительная для измученного человека, приходящего именно отвести у него душу в наш нервный век противоречий, и сомнений, и беспокойства, — что, мне думается, нет человека в мире, кто мог бы словом, советом и беседою помочь ближнему, как он».
На снимке: Л.Н.Толстой с женой и детьми
Лев Толстой глазами современников
9 сентября литературный мир празднует день рождения одного из величайших писателей – Льва Толстого. По этому поводу мы решили вспомнить высказывания о нем современников – причем не только лестные.
«Толстой говорит о вселюбии, а у самого 30 тысяч рублей доходу, живет для показу в каморке и шьет себе сапоги, а в передней — лакей в белом галстуке, это, дескать, не я, а жена. А Михайловскому, Скабинечеву и иным есть нечего. Особливо последнему. Обиднее всего, что ни Некрасов, ни Тургенев ни обола Литературному фонду не оставили, а от Толстого и ждать нечего…»
Александр Некрасов, Иван Тургенев, Николай Чернышевский
После того, как Лев Толстой в 1880-ых годах резко меняет свои политические и философские взгляды, к нему начинают с недоверием относиться не только государственные деятели, но и другие писатели. Так, Некрасов писал одному приятелю, что у Толстого «черт знает что в голове», Чернышевский называл взгляды писателя «умственной шелухой», а Тургенев находил склонность Толстого к философствованию «несчастливой».
Войдя в аудиторию, чтобы объяснить американским студентам, что такое русская литература, знаменитый писатель распорядился поплотнее задернуть шторы. «Темно? — спросил он и, получив подтверждение, попросил включить один софит.
«Стало светло? — спросил он. — Это — Пушкин. Теперь включите второй.
Светлее? Это — Чехов. Теперь раздерните шторы.
В аудиторию ворвался солнечный свет. Это — Толстой!»
«Вы очень уважаете Льва Толстого, я вижу; я согласен, что тут есть и свое; да мало. А впрочем, он, из всех нас, по моему мнению, успел сказать наиболее своего и потому стоит, чтоб поговорить о нем. »
«У него удивительные руки — некрасивые, узловатые от расширенных вен и все-таки.
Пророк нового человечества: что думали писатели о Льве Толстом
Анатоль Франс
Нобелевская премия по литературе 1921 года за «блестящие литературные достижения, отмеченные изысканностью стиля, глубоко выстраданным гуманизмом и истинно галльским темпераментом»
Написал: «Восстание ангелов», «Преступление Сильвестра Боннара», «Остров пингвинов»
Мы, писатели нынешней эпохи, можем быть сравнены с ним, как микроскоп с телескопом. Л. Н. Толстой видел своими духовными очами невидимые еще нам горизонты. Я могу сравнить Толстого с Гомером. Его будут изучать через тысячелетия. Его якобы утопии уже частью находят себе подтверждение. Старый мир трещит, устои его колеблются. Толстой — пророк нового человечества. У меня не было непосредственных сношений с великим писателем, но через общих друзей я знал о его симпатии к моим произведениям. Память об этом я сохраню до конца моей жизни.
Л. Н. Толстой предвидел великую гармонию человечества: он желал приблизить жизнь к великим законам природы. Чем в свое время был Вольтер для Франции, тем был и Толстой для России.
Интервью газете «Русское слово», 21/8 ноября 1910 года.
Сельма Лагерлеф
Нобелевская премия по литературе 1909 года «как дань высокому идеализму, яркому воображению и духовному проникновению, которые отличают все еt произведения»
Написал: «Сага о Йёсте Берлинге», «Чудесное путешествие Нильса Хольгерссона по Швеции», «Морбакка»
Он потрясал совесть, боролся за страдающих, распространял любовь. Я рада и счастлива, что земные деяния его совершались в мое время.
Телеграмма в газету «Русское слово», 22/9 ноября 1910 года.
Томас Манн
Нобелевская премия по литературе 1929 года «прежде всего за великий роман «Будденброки», который стал классикой современной литературы и популярность которого неуклонно растет».
Написал: «Волшебная гора», «Смерть в Венеции», «Будденброки»
Мощь его повествовательного искусства ни с чем не сравнима; каждое соприкосновение с ним… вливает в талант, обладающий восприимчивостью, потоки силы, бодрости, первозданной свежести. …Для нас его могуче-безыскусственное творчество — это сама земля, сама природа, появляющаяся в новом обличье; перечитывать его… значит спасаться от соблазнов манерности и болезненной игры, возвращаться к потокам естественности и здоровья, находить их в самом себе.
Статья «Толстой. К столетию со дня рождения», 1928 год.
Герман Гессе
Нобелевская премия по литературе 1946 года «за вдохновенное творчество, в котором проявляются классические идеалы гуманизма, а также за блестящий стиль»,
Написал: «Игра в бисер», «Степной волк», «Сиддхартха»
Лев Толстой соединил в себе две характерные русские черты: в нем есть гений, наивная интуитивная русская суть — и русская суть осознанная, доктринерская, антиевропейская, причем то и другое представлены у него в высшей степени. Мы любим и почитаем в нем русскую душу, и мы критикуем, даже ненавидим в нем новоявленное русское доктринерство, чрезмерную односторонность, дикий фанатизм, суеверную страсть к догмам русского человека, лишившегося корней и ставшего сознательным. Каждому из нас довелось испытать чистый, глубокий трепет перед творениями Толстого, благоговение перед его гением, но каждый из нас с изумлением и смятением, а то и с неприязнью держал в руках также и догматические программные сочинения Толстого.
Статья «Толстой и Россия», журнал Die Zeit, 19 сентября 1915 года.
Бернард Шоу
Лауреат нобелевской премии по литературе 1925 года «за творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой».
Написал: «Пигмалион», «Кандида», «Дом, где разбиваются сердца»
Толстой видит мир как человек, проникший за кулисы общественной и политической жизни, в то время как большинство из нас подвержено всем иллюзиям зрителя, сидящего в партере… Все, что он говорит в осуждение нашего современного общества, более чем справедливо.
Рецензия на перевод трактата «Что такое искусство», Daily Chronicle, 10 сентября 1898 года.
Морис Метерлинк
Лауреат Нобелевской премии по литературе 1911 годп «за многогранную литературную деятельность и особенно за драматические произведения, которые отмечаются богатством воображения и поэтической фантазией».
Написал: «Синяя птица», «Жизнь пчел», «Разум цветов»
Толстой — величайший художник современной цивилизации. На мой взгляд, ничье нравственное влияние не было более действенным и глубоким. А под нравственным влиянием следует понимать не столько явное воздействие на нравы, чувства и мысли людей, сколько не совсем еще разгаданную силу, которая простирается гораздо далее, чем мысль, проникает непосредственно в таинственную сердцевину каждой жизни и вводит в сферу ума и чувств человека — области, где она еще не осознана, но уже чрезвычайно активна, — новое начало, не поддающееся никакому анализу, но мало-помалу изменяющее химическую формулу того воздуха, которым нашей мысли, или, вернее, мистической праматери всех наших мыслей, суждено дышать завтра. Некоторые художники обладают этим даром, тогда как у других, пусть в ином отношении и великих, этого дара нет и в помине, — пример тому Золя, никогда не имевший того влияния, о котором я говорю. Влияние же Толстого, поначалу довольно неопределенное, затем проникнутое милосердием и гуманностью, но ограниченное каким-то наивным и болезненным христианством, день ото дня как бы очищалось от всего наносного и в последних своих проявлениях чудесным образом сливается с самыми высокими идеалами, какие только могут зародиться в быстротечных мыслях людей нашего времени.
Статья Hommage à Tolstoï, журнал Plume, 1901 год.
Ромен Роллан
Лауреат Нобелевской премии по литературе 1915 года «за высокий идеализм литературных произведений, за сочувствие и любовь к истине».
Написал: «Кола Брюньон», «Клерамбо», «Жан-Кристоф»
Никогда еще подобный голос не звучал в Европе… Нам было слишком мало восхищаться творчеством Толстого: мы жили им, оно было наше. Наше — своей жгучей жизненностью, своей юностью сердца… Наше — своим грозным обличением обманов цивилизации…
Статья «Жизнь Толстого», Revue de Paris, февраль-апрель 1911 года.
Кнут Гамсун
Лауреат Нобелевской премии по литературе 1920 года «за монументальное произведение «Соки земли» о жизни норвежских крестьян, сохранивших свою вековую привязанность к земле и верность патриархальным традициям».
Написал: «Голод», «Мистерии», «Соки земли»
Душа его так безгранично богата и так охотно раскрывается. Он не замыкает своих уст после первых десяти слов и не заставляет отгадывать скрытые за ними непостижимые глубины; он все говорит и говорит красноречивыми словами, предостерегая и назидая: истинно говорю вам! Он вовсе не заботится о том, чтобы не сказать свету лишнего, дабы свет мог только заглянуть в его душу; он говорит более чем охотно. И в голосе его нет аффектации. Его голос глубокий и сильный. Толстой — древний пророк, вот что он. И в наше время нет ему равного.
Из книги «В сказочной стране: Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу», 1903 год.
Джон Голсуорси
Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1932 год «за высокое искусство повествования, вершиной которого является «Сага о Форсайтах».
Написал: «Сага о Форсайтах», «От четырех ветров», «Современная комедия»
Бывают художники, которые вырабатывают новую, виртуозную технику, то и дело меняют эстетические концепции, но творчество их, как и они сами, насквозь эгоцентрично и представляет ряд неудавшихся экспериментов. Только если писатель целиком захвачен своей темой, все его сомнения относительно художественных средств разрешаются сами собой, и может возникнуть шедевр. Самая характерная черта Толстого-романиста — его абсолютная искренность, его решимость в раскрытии того, что ему в данное время представлялось истинным.
Предисловие к английскому изданию романа «Анна Каренина», 1928 год.
Каким видели Льва Николаевича Толстого его современники?
Известный русский писатель, признанный еще при жизни главой русской классики, Лев Николаевич Толстой оставил после себя не только бесценное литературное наследие, но и множество воспоминаний современников, статей в журналах и газетах. Популярность сделала его, как сейчас говорят, одной из центральных медийных фигур.
Множество изданий, в том числе и явно бульварных, печатали интервью с великим мыслителем. Газетное интервью стало привычным в 80−90-х годах XIX столетия. Вполне объясним интерес репортеров к такой фигуре, как Лев Николаевич Толстой.
В 1891 году Николай Стахов в статье «Толки о Л. Н. Толстом» сравнивает популярность русского писателя с популярностью Вольтера:
«Малейшие известия о том, что пишется и как живется в Ясной Поляне, газеты помещают наравне с наилучшими лакомствами, какими они угощают своих читателей, наравне с политическими новостями, с пожарами и землетрясениями, скандалами и самоубийствами».
Усадьбу в Ясной Поляне, зимний дом в Долго-Хамовническом переулке осаждали не только корреспонденты русских и иностранных газет, но и новообращенные последователи его философии. Его гостями бывали представители всех сословий. Двери дома всегда были гостеприимно распахнуты, не требовалось никаких рекомендаций. Их воспоминания часто попадали в колонки газет. 
Ясная Поляна
Фото: ru.wikipedia.org
Отношение самого писателя к журналистам не было ровным. В одном из интервью Толстой заявил, что испытывает некую зависть к журналистскому ремеслу:
«Журналистам не приходится так уходить в работу с головой, отдаваться всем телом и душой своей идее и, наконец, испытывать те родовые муки, которые неизбежно всегда сопровождают появление на свет божий какого-нибудь произведения. Независимо от этого у журналистов вырабатывается техника, которой, признаюсь, даже у меня совсем нет».
Но известен факт, когда он отказался доставлять все периодические издания в свой дом, мотивируя тем, что ничего нового для обдумывания мироустройства они не несут. За этим высказыванием последовали несколько лет перерыва чтения газет и журналов. И когда через несколько лет он возобновил их чтение, заявил, что ничего нового за эти годы не возникло — все те же мысли, слова и даже фразы.
Понятно, что славу мыслителя использовали низкопробные издания.
Как-то в интервью корреспонденту «Нового времени» писатель сказал:
«Приезжал ко мне недавно один господин и попросил позволения напечатать нашу беседу. Я разрешил. Но, слава богу, что этот визитер прислал мне свое писанье на предварительный просмотр: боже мой, чего только не сочинил автор статьи! Я просто диву дался».
Низкопробных «интервью» становится так много, что они порождают пародии, публикуемые в юмористических изданиях под названиями «Толстой и интервьюер».
Л. Н. Толстой с женой и детьми, 1887 г.
Фото: ru.wikipedia.org
Тем ценнее становятся мемуары, основанные на документальных подтверждениях, напечатанные еще при жизни знаменитого писателя. Мемуары, оставленные близкими знакомыми Льва Николаевича.
Русский юрист и писатель Вячеслав Михайлович Грибовский, прибыв в Ясную Поляну ранним утром, не застал Толстого дома. Крестьяне указали ему на маленькую избушку одинокой вдовы, где граф вместе с каким-то стариком клали печь.
«Если бы я раньше не видел Толстого, я бы на этот раз мог его принять за кого-нибудь из деревенских рабочих. Его грязная, вымазанная сажей и глиной белая рубашка, ремешок вместо пояса, пространные крестьянские сапоги, по голенище запачканные в глине, вполне гармонировали с курчавой головой и широкой спиной, на которой выступал сквозь рубашку обильный трудовой пот», — пишет Грибовский.
Помогали ему малолетние девочки, а хозяйка-вдова что-то деловито советовала графу. Закончив, писатель сказал, что занимается этим ремеслом впервые, поблагодарил старичка за учение и отметил, что работа эта занимательная, не каждый может делать. 
Лев Толстой на открытии Народной библиотеки Московского общества грамотности в деревне Ясная Поляна. Савельева
Фото: ru.wikipedia.org
В усадьбе одновременно гостили несколько сторонников мыслителя, и каждый из гостей разделял с графом крестьянский труд.
Выслушав рассказ Грибовского о Петербурге, Толстой остался недоволен пессимизмом гостя.
«Перемените взгляд на жизнь, и вы сами избавите себя от нравственных страданий. Зачем вы все берете петербургскую жизнь, жизнь городскую?»
Интересно, что народом граф называл исключительно крестьян, остальные сословия — купцы, мещане, рабочие — им игнорируются. Идеалист и оптимист, он видит будущее исключительно в земледельцах.
Лев Николаевич довольно критично высказывался о науках и медицине, в частности. Иногда он высказывал предпочтение именно знахаркам, объясняя их способы народной мудростью. Приводил пример с одним из гостей, неким князем, который упав с дерева, вывихнул руку. Разумеется, послали за доктором. Пока его ждали, позвали бабушку-костоправку. Она смазала поврежденную руку деревянным маслом и легко вправила ее. Позже и сам Лев Николаевич вправлял вывихи, обучившись приемам знахарки.
Толстой много помогал крестьянам, но это была «натуральная» помощь, и никогда не было денежного вспоможения. Граф как-то рассказал издателю «Нового времени» Алексею Суворину про дочку богатого купца, получившую в наследство 400 тысяч. Она хотела 200 тысяч раздать крестьянам и приехала к графу за советом. Писатель посоветовал лучше сжечь эти деньги, называл милостыню лживой благотворительностью и «заштопыванием дырявых мест крепкими нитками».
Друг семьи Толстого Дмитрий Оболенский:
«Когда я его не вижу и когда тяжело у меня на душе, ну просто, как бы это лучше сказать, для нравственной дезинфекции — как выразился современный один мудрец, — и я повторяю его слова. Беседа с графом такая всегда возвышающая душу, такая успокоительная для измученного человека, приходящего именно отвести у него душу в наш нервный век противоречий, и сомнений, и беспокойства, — что, мне думается, нет человека в мире, кто мог бы словом, советом и беседою помочь ближнему, как он».